– Чего? – офигела Маруська.
– Того.
– Дай угадаю, тетя лет сталинских рожденья?
– Судя по виду, определенно.
Я закинула конфету в рот и огляделась в поисках урны. Не увидела, свернула в трубочку, кивнула в сторону коопки.
– Слушай, а как доказать принуждение к распространению недостоверной информации в законе написано?
– Нет, – горестно призналась Маруська.
Кто бы сомневался…
Рыба с головы гниет – банальность, но меткая! Шепелявый заставлял своих корров, мягко говоря, подтасовывать инфу о качестве продуктов, которые они анализировали. Делал это, естественно, завуалированно, чтоб в случае чего быть ни при делах. С завидным постоянством так и выходило. Какой-нибудь производитель рано или поздно усматривал подлог и громко возмущался. Корра выставляли крайним и увольняли, а шепелявый ровно сидел на своем рабочем стуле. А что? Не он же сюжет делал. А производители-то не знают, что именно редактор в ответе за эфирный текст, он его принимает и утверждает, без его ведома и одобрения ни один текст даже в монтаж не идет, не то что в эфир. Но об этом в случае конфликта все старательно умалчивают.
Гниль…
Я побултыхала пакетиком чая в кружке и посмотрела через стеклянную перегородку в соседнюю редакцию. Шепелявый сидел, уткнувшись в монитор, делая вид, что не замечает молчаливого негодования своих подопечных.
Вот бы шлепнуть его использованным чайным пакетиком по расползающейся плеши.
Но пакетик полетел в мусорное ведро. На глаза попался лист бумаги. Я смяла и пульнула им в шепелявого. Бумажный комок не долетел, сраженный стеклянной перегородкой, и упал к моим ногам.
Несколько лет назад один мой знакомый рассказал преинтересную историю о том, что начинал свою телевизионную карьеру этот, так называемый, редактор официантом, и не где-нибудь, а в самом нужном месте. Что ж, на моей памяти и из уборщиц журналисты ковались. Вот только уборщицей ту журналистку давно уж никому и в голову не придет назвать, а шепелявый и с виду, и по нутру так официантом и остался. Вот уж правда: ни из тряпки, ни из полового человека не сделать.
А что за нужное место? Было такое, и до сих пор там же стоит. Но уже не то, конечно. В незапамятные времена собирались в нем телечины, склонные к разнообразиям и новизне плотских утех. Посему карьерный рост молодых и амбициозных задом наперед приветствовали и поощряли. Нынче этим никого не удивишь, но тогда такие ставки только-только в моду входили и многое гарантировали.
Краем глаза уловила движение. А вот и моя редактор пожаловала. В Томочке в отличие от шепелявого редактор угадывался сразу, и в стати, и во взгляде, и в походке. Одна беда – трусовата малость. Мнение свое не отстаивала, корров не защищала, начальству не перечила, за место боялась. Но кто ж упрекнет, когда есть что терять: штатная должность, оплачиваемые отпуск и больничный, премии ежегодные, хорошая зарплата.
Покосилась на нее. Повезло мне с редактором. Истерик она мне никогда не закатывала, хотя умела.
Лицо недовольное. Значит, сейчас отчитывать начнет, как школьницу, за поведение. Я улыбнулась:
– Привет!
– Привет! – буркнула она, и мои подозрения подтвердились.
– Что нового?
– Тебе надо бы чаще помалкивать, – бросила она сходу.
– Это не новость!
– Так чего ж не запомнишь никак? – даже заботливо прозвучало. Эх, Томуля, я бы рада, да не можется. Или мотивации нет убедительной.
Негодовала Тома по поводу моего голоса. Устроили тут у нас недавно голосование за лучший сюжет. Презабавное получилось мероприятие. Прежде всего потому, что от каждой рубрики выставили на «конкурс» один сюжет, да и как выставили – выбрала его шеф-редактор на свой вкус. Дальше обязали всех проголосовать. Что значит обязали? Открытым голосованием: поставил галочку и фамилию свою должен приписать. Элечка проследила, чтобы все по списку отчитались, и фамилия на каждой бумажке стояла. Ну я и проголосовала за тот сюжет, который мне на самом деле понравился, но, к сожалению, сделан он был корреспондентом не нашей рубрики. Томочка не поленилась и проверила, кто проголосовал не за своего. Упс! Так я и попалась.
– Я честно проголосовала.
– Зачем?! – скривилась Тома.
– Ее сюжет и правда хорош!
– Причем тут это? Надо же было свою рубрику поддержать! Кому нужна твоя правда! – отмахнулась моя редакторша и со стуком бросила на стол блокнот.
– Как кому? – удивилась я спокойно. – Мне нужна.
Томочка метнула в меня укоризненный взгляд, мол, кто ты такая, чтобы твое мнение ценилось, и перестала обращать на меня внимание. А я подумала: так вот же она – правда: за лесть, вранье и подхалимство – одобрение, поддержка и почет, за правду – укор, негодование, увольнение.
Обидно…
Вот такая я аполитичная. Да и негоже журналисту быть ярым сторонником той или иной партии, в таком случае он же объективно ни о чем написать не сможет, а это уже не журналистика.
Кажется, мозг закипает…
Солнцееды…
Такая тема обещала забавные съемки. Это что за люди такие? Как это они солнце едят? Воображение рисовало странные картины, и хотелось поскорее их подтвердить или опровергнуть реальностью. В общем, тот нечастый случай, когда едешь на съемку, воодушевленный тем, что она будет, как минимум, непредсказуемой, и, как максимум, узнаешь массу нового.
Однако разочарование началось с порога, а затем и вовсе стало страшно.
Денек выдался солнечным, я порадовалась – значит, легко снимем процесс, так сказать, приема пищи. Предварительно ознакомившись с темой, поняла, что сторонники такого «учения», по сути, ничего не едят, от слова совсем.
Однако героиня, женщина лет 40, предстала перед нами довольно упитанной. Оператор покосился на меня, я ответила ему растерянным взглядом.
У меня закрались сомнения на счет всей затеи, потому расспрашивать дамочку принялась прямо, без обиняков. Естественно, ведь от этого зависело быть сюжету или нет.
– Что вы! В прямом смысле мы, конечно, солнце не едим, – ответила женщина.
– А что же тогда?
– Ничего.
– Совсем? – не понимала я, разве может человек без еды обходиться?
– Воду пьем, свежевыжатые соки овощные, – я недоумевала, ибо знала, что часто пить свежевыжатые соки в том числе и овощные нельзя. Слишком высокая в них концентрация и сахара, и кислоты, которые на голодный желудок действует убийственно.
Спросила об этом героиню. Она пожала плечами:
– Да, все верно, но мы водой их запиваем, разбавляя таким образом, – спорить я не стала. – Пойдемте в квартиру, – пригласила героиня, – убедитесь, что холодильник пуст и даже отключен за ненадобностью.
Поднялись в квартиру, явно съемную: безликая и какая-то отчаянно пустая. Заглянули в холодильник для проформы – вроде как за тем и пришли.
Тут дверь открылась, и несколько женщин внесли пакеты с продуктами. Я подумала: «Ага, вот и спалились!» Но в пакетах оказались только овощи и зелень.
– Это все для сока, – объяснила моя героиня. – А потом мы все едем на наше собрание.