«Добро пожаловать! – сказал Глэй. – Я встретил Харрада-младшего, он меня предупредил о твоем приезде».
«Я рад, что вернулся, – заверил его Глиннес. – Вдвоем с матерью тебе, наверное, было скучно. Теперь я здесь – надеюсь, в доме все будет снова по-прежнему».
Глэй ограничился ничего не значащим кивком: «Мм-да. В последнее время наступило затишье. Несомненно, близятся перемены – надеюсь, к лучшему».
Глиннес не был уверен, что правильно понимает брата: «Нам нужно о многом поговорить. Но прежде всего дай на тебя посмотреть. Надо же! Ты повзрослел, выглядишь умудренным и – как бы выразиться поточнее – хладнокровным».
Глэй рассмеялся: «Вспоминая былые дни, я вижу, что слишком долго ломал голову, пытаясь разгадать неразрешимые парадоксы. Все это позади. Я, так сказать, разрубил гордиев узел».
«Каким образом?»
Глэй пренебрежительно махнул рукой: «Это слишком сложные материи, чтобы сейчас ими заниматься… Ты тоже неплохо выглядишь. Служба тебе пошла на пользу. Когда кончается отпуск?»
«Никогда. Я ушел из Покрова, баста! Теперь мне придется, как видно, играть роль сквайра Рэйбендерийского».
«Вот как, – бесцветно произнес Глэй. – Ну да, ты меня на час опередил».
«Заходи! – пригласил Глиннес. – Я привез тебе подарок. И кое-что для Шайры. Ты думаешь, он погиб?»
Глэй мрачно кивнул: «Другого объяснения не вижу».
«Я тоже так думаю. Мама считает, что он „ушел повидаться со старыми друзьями“».
«На два месяца? Нет, надеяться тут не на что».
Братья зашли в дом. Глиннес передал Глэю нож, купленный на выставке достижений технических лабораторий в Бореале на планете Мараньян: «Будь осторожен с лезвием. К нему нельзя прикоснуться, не порезавшись. Этот нож режет стальные прутья и не портится».
Глэй с опаской взял увесистый нож и прищурился, пытаясь разглядеть невидимое лезвие: «Страшная вещь».
«Да, не игрушка. Даже странно. Ну, а второй я возьму себе, раз Шайре он уже не пригодится».
Маруча отозвалась с другого конца комнаты: «Мы не уверены в том, что Шайра погиб».
Ни Глэй, ни Глиннес не ответили. Глэй положил нож на закопченную каминную полку из мореного кебана. Глиннес сел: «Лучше всего сразу объясниться по поводу Амбальского острова».
Глэй прислонился к стене, изучающе глядя на брата мрачными глазами: «Тут не о чем говорить. Так или иначе, я продал остров Люту Касагейву».
«Что было не только большой ошибкой, но и незаконно. Я собираюсь расторгнуть договор».
«Даже так. И как ты это сделаешь?»
«Очень просто. Мы вернем покупателю деньги и попросим его съехать».
«Все очень просто – если у тебя есть двенадцать тысяч озолей».
«У меня их нет – они у тебя».
Глэй медленно покачал головой: «Они у меня были. Их больше нет».
«Куда делись деньги?»
«Я их отдал».
«Кому?»
«Человеку по имени Джуниус Фарфан. Я передал ему деньги, он их взял. Я не могу забрать их обратно».
«Думаю, нам следует поехать и встретиться с господином Фарфаном сию же минуту».
Глэй снова покачал головой: «Не жалей о деньгах. Ты получил свою долю – ты сквайр Рэйбендерийский. Я распорядился моей долей, Амбальским островом – так, как считал нужным».
«Ни о каком дележе нет речи! – взвился Глиннес. – Рэйбендери принадлежит нам обоим. Здесь наш дом, здесь мы родились и выросли».
«Для такой точки зрения, несомненно, есть веские основания, – ответил Глэй. – Я предпочитаю смотреть на вещи по-другому. Как я уже сказал, наступают большие перемены».
Глиннес откинулся на спинку кресла, неспособный найти слова, чтобы выразить возмущение.
«Оставь все как есть, – устало произнес Глэй. – Мне достался Амбаль, тебе – Рэйбендери. В конце концов это только справедливо. Теперь я уеду – можешь радоваться своим владениям, сколько угодно».
Глиннес хотел яростно возразить, но слова застревали в горле. Ему удалось выдавить: «Делай, что хочешь. Надеюсь, ты передумаешь».
Глэй ответил загадочной улыбкой, что, по мнению Глиннеса, означало неспособность найти ответ.
«Еще один момент, – вспомнил Глиннес. – Как насчет треваньев на нашем лугу?»
«Это Дроссеты – я с ними странствовал. Ты возражаешь?»
«Они твои друзья, не мои. Если ты настаиваешь на переезде, почему бы тебе не взять их с собой?»
«Я еще не знаю, куда податься, – сказал Глэй. – Они тебе не нравятся? Пойди и скажи им, чтобы уехали. Ты у нас сквайр, тебе и распоряжаться».
Вмешалась Маруча, сидевшая в кресле поодаль: «Он еще не сквайр, пока неизвестно, что случилось с Шайрой!»
«Шайра умер», – откликнулся Глэй.
«И все равно Глиннес не имеет права возвращаться домой и сразу же создавать трудности. Помяни мое слово, он такой же упрямец, как Шайра, и такой же невежа, как его отец».
Глиннес возразил: «Я не создавал никаких трудностей. Трудности создали вы. Теперь придется где-то доставать двенадцать тысяч озолей, чтобы сохранить Амбаль, и выдворять банду треваньев, пока они не позвали в гости весь табор. Мне еще повезло, что вы не пустили на ветер старый дом прежде, чем я вернулся».
Глэй с каменным лицом налил себе кружку яблочного вина. Всем своим видом он показывал, что скучная перепалка ему надоела… Со стороны луга донесся громкий стонущий треск, завершившийся оглушительным шумом и сотрясением почвы. Глиннес подбежал к концу веранды, чтобы посмотреть, в чем дело. Он обернулся к Глэю: «Полюбуйся – твои приятели срубили старейший из наших барханных орехов!»
«Из твоих барханных орехов», – подчеркнул Глэй, слегка улыбнувшись.
«И ты не потребуешь, чтобы они убрались?»
«Меня они не послушают. Я им обязан за кое-какие услуги».
«У них есть человеческие имена?»
