В паутине проклятия

1

Палач Марцел ничего хорошего не ждал от ночного стука в дверь своего дома, расположенного снаружи городских стен Монте-Роля. На ночь ворота города запирались, и все внешние постройки временно оказывались оставленными на произвол судьбы. А если добавить сюда проливной дождь и близость леса, наполненного бродягами, то кто бы ни был гостем в такой час, он оказался весьма непрошенным.

– Кого это еще дьявол принес? – ворчал Марцел, подпоясывая шоссы (что-то вроде шерстяных колгот) и влезая в башмаки. Он зажег свечу, дающую больше копоти, чем света и, не замечая беспокойного взгляда жены, зашаркал к двери. Проснувшийся в своем углу пес отозвался на ночной стук тяжелым лаем.

– Тихо, Росваль!

Росваль, мощного вида беспородный кобель, которого палач подобрал еще щенком, тут же перешел на упреждающее рычание, как бы давая понять хозяину: «Ну, если что, я рядом, только дай сигнал». Придав голосу как можно больше грозного недовольства, Марцел спросил в закрытую дверь:

– Кто там?!

– Открывай! С тобой хочет говорить герцог де Бор! – донеслось сквозь шум льющего как из ведра дождя.

До того слегка суженные в злобной гримасе глаза палача тут же приняли удивленное выражение. Сам герцог де Бор! Владелец замка в Монте-Роле! Дождливой ночью стучит в его – палача! – дом?! – Такое не привиделось бы даже в самом нелепом и вычурном сне! Терзаемый сомнениями Марцел открыл смотровое окно в двери. За нею стоял человек в темно-синем плаще, расшитым бархатом. Голову покрывал капюшон. Лица было не разглядеть.

– Чем обязан в столь поздний час? – уже беззлобно, но сохраняя осторожность, спросил палач.

– Есть работа, за которую тебе хорошо заплатят, – донесся уверенный голос из тьмы капюшона.

Марцел сразу оценил, что визитер был один и пешим. Последнее обстоятельство было весьма странным…. Впрочем, странным здесь было все. Секунду помедлив, он открыл дверь. Гость твердым шагом прошел в дом, нимало не опасаясь усилившегося рычания пса.

– Тихо, Росваль, спокойно. Иди на место, все хорошо.

На пороге спальни показалась жена. В руке она держала еще один коптящий огарок и тревожно куталась в шерстяную накидку. Войдя внутрь, гость замер посреди комнаты между супругами словно статуя. И, казалось, вместе с ним вошла и замерла тишина. Умолк Росваль, да и дождь внезапно прекратился. Капли воды стекали с плаща на утоптанную солому, покрывавшую пол. Прикрыв дверь, Марцел коротким кивком головы показал жене, чтоб она удалилась. Затем поставил свечу на стол и молча ждал дальнейших разъяснений. Наконец де Бор откинул капюшон.

– Ты узнаешь меня, палач? Ты должен меня узнать, – с нажимом произнес герцог.

Тень мучительных воспоминаний пронеслась на лице Марцела.

– Да, ваша светлость. Я узнаю вас.

– Прекрасно. Тогда слушай внимательно и запоминай все, что я тебе скажу. Я хочу, чтобы ты совершил казнь согласно приговору моего суда. Здесь недалеко, на излучине реки, в глубине ивовых зарослей, есть вход в подземелье, ведущее в мой замок. Ни одна живая душа не знает о нем. Завтра, когда закроют городские ворота, ты найдешь его и пройдешь по нему до самого конца. Там будет дверь. Легко открыв ее, ты попадешь в молельное помещение…. Я встречу тебя там и проведу к осужденному. Орудие казни ты получишь на месте. После совершения справедливого возмездия ты покинешь замок таким же путем, каким попал в него. – Тут герцог достал кошелек и высыпал из него на стол с десяток золотых монет: – Когда закончишь все, получишь еще столько же.

Марцел осторожно сгреб ладонью несколько монет и поднес их к огню. Ласковые отблески презренного металла согревали жалкую лачугу палача, отражаясь адскими искрами в его глазах. Тонкая усмешка прорезала губы аристократа: презренному – презренный!

Наконец Марцел осклабился в улыбке и поднял взгляд на де Бора.

– А кого казнить-то?

– Ты узнаешь об этом на месте.

– Вот как? – улыбка медленно сползла. – Хм…Я бы не хотел, чтоб у меня были проблемы с…

– У тебя ни с кем не будет никаких проблем, палач. Или тебе не достаточно моего слова?

– О! Вполне, ваша светлость! Я все сделаю, как велено.

– Смотри же, не медли! Завтра. Как только закроют городские ворота.

С этими словами ночной гость развернулся и быстрым шагом покинул дом. Марцел запер за герцогом дверь и неторопливо обернулся. Что-то влажное и шершавое коснулось его ладони…

– А, Росваль…. Хороший, хороший, – ласково потрепал он пса. На пороге спальни опять показалась жена. Она радостно и жадно переводила взгляд с мужа на золото и обратно. Облизнув пересохшие губы и глядя на нее, он медленно произнес: – Такие вот дела.

2

А в это время, не далее, чем в одном дневном переходе от Монте-Роля, в крепости Орлан пир стоял горой. Вдоль стен ярко горели факелы. Жарко пылал большой, в человеческий рост камин. Вдоль П-образно расставленных столов беспрерывно сновали слуги, едва успевая наполнять кубки и подносить мясо и фрукты. Тут же, на вертелах, жарились разнообразная дичь и пара забитых кабанов. Огромный зал был наполнен чадом, пронзительным смехом девиц, грубым хохотом рыцарей, их дружным пением и хвастливыми россказнями о своих подвигах. Граф Шарль де Местр отмечал со своими вассалами начало удачной охоты.

– А не пригласить ли нам монашек из монастыря Святой Каролины? – взрыв хохота.

– Да он в корову с двух шагов не попадет!

– Я бы с этих бродяг шкуру живьем сдирал…

– Мой брат рассказывал, что видел там чудо-коней: вороной масти с огненно-красными глазами…

– Мож…Ик! Уединимся в конюшне, красотка, мм?

– Ой, да ты уже из-за стола-то не встанешь!

– Зато у меня встал…

– Добрый конь, доброе оружие – и иди себе завоевывать славу…

– Отменное вино у графа! По всему видать дорогое…

– За здоровье графа! Еще вина!

Среди всей этой вакханалии, этого лихого разгула прожигателей и одновременно хозяев жизни, был один молодой шевалье, который только делал вид, что разделяет общее настроение всей компании. Накануне утром ему удалось незаметно передать послание для одной прекрасной особы. И теперь он томительно дожидался окончания пира, чтобы встретиться с ней без свидетелей. Звали его Анри. Лет ему было немногим более двадцати. Его шелковистые русые волосы волнами ниспадали до плеч, а небесного цвета глаза придавали мягкость его мужественному лицу. Он лишь недавно был возведен в рыцари Клодом д’Юпре, сидевшим сейчас как раз по правую руку от графа.

– Мне это кажется, Анри, или из нашего кубка пью только я один? – со смехом, после очередного тоста, обратился к нему его сосед по столу и закадычный друг по жизни Жорес. В ответ Анри, также весело смеясь, похлопал его по плечу. Они сдружились еще в ту пору, когда оба были оруженосцами у д’Юпре. Соревнуясь между собой в рвении и доблести, они, тем не менее, никогда не позволяли своим заслугам затмить их дружбу.

– Признайся, верно, ты бережешь силы для какой-нибудь красотки, а? А может, – наклонившись к другу, вполголоса проговорил Жорес, – у тебя свидание с дочкой графа?

– Не говори ерунды.

– Да-а…. А соблазнительная лошадка! Ух, я бы ее оседлал!

– Ну хватит! – резко прошипел Анри и добавил уже мягче: – Смотри, как бы твоим словам не достигнуть ушей графа, а то он тебя самого оседлает.

Остатком трезвого сознания Жорес понял, что сболтнул лишнего, и его потянуло немедленно реабилитироваться:

– Я только хотел сказать, что для птички такого полета нам с тобой, мой друг, недоставало славы и почестей. Вот мессир д'Юпре, например – иное дело! Ты помнишь, как он блестяще выиграл последний турнир? Такой доблестный и отважный муж вполне достоин благоволения дочери графа.

Анри молчал, глядя на стол перед собой, и не проявлял видимого интереса к теме. А его друг глотнул еще вина, сладко отрыгнул и продолжал дальше:

– Да, граф уже стар, сыновей у него нет, а Клод д'Юпре богат и знатен…. Все просто…. Ты же сам видишь: они постоянно вместе. Граф и относится к нему как к сыну: всегда по правую руку от себя, – тут он усмехнулся и наклонился к Анри: – Я даже думаю, что если бы мессир. Однажды ночью. Случайно. Проник в покои Беатрис. То старина Шарль закрыл бы на это глаза…

Анри быстро схватил друга за ворот:

– Я не позволю тебе…

Как вдруг!

– Друзья мои! – громовым раскатом разнеслось над головами, Клод д'Юпре стоял с наполненным до краев кубком: – Я предлагаю выпить за здоровье дочери нашего уважаемого графа! За прекрасную Беатрис! Чей светлый образ всегда вдохновлял рыцарей на победы в турнирах и на поле боя! И да пошлет ей небо достойного мужа, – добавил он, уже непосредственно обращаясь к его сиятельству.

– За дочь графа! За прекрасную Беатрис! – эхом отозвалось из-за столов.

Мало-помалу пир стихал. Знатные сеньоры, приближенные де Местра, удалились в отведенные специально для них покои. А их вассалы расположились прямо в зале, где придется: кто растянулся на скамье, кто пристроился поближе к камину…. Жорес опустил голову на стол и задремал. Еще тлела местами пьяная болтовня, но вскоре и она потухнет. Слуги уже прибирали со столов.

Анри потихоньку, не привлекая внимания, покинул зал и вышел наружу. Свежая сентябрьская ночь приняла его в свои объятия. Ее первозданную тишину нарушали только приглушенные стоны сладострастия, доносившиеся из конюшен. Он мысленно возблагодарил бога за затянутое тучами небо, спустился по лестнице во внутренний двор крепости и легко слился с тенями. Все-таки необходима была осторожность: хотя даже силуэты часовых на стенах невозможно было разглядеть, но Анри знал, что они там есть. «Да и вряд ли им придет в голову высматривать что-то во внутреннем дворе», – тешил он себя мыслью. Стараясь ступать непринужденно, но бесшумно, он, наконец, достиг заветного места под окном головной башни. Теперь оставалось только ждать.

Беатрис. Это была любовь, выросшая из детской дружбы. Такая любовь не приходит вдруг, не пронзает навылет стрелой Амура, не делит жизнь на до нее и после. Она незаметно прокрадывается в детские сердца, лишая их радости первой встречи, но даря взамен чувство нерушимости союза. Они открывают ее в себе с осторожностью и любопытством, подобно Адаму и Еве, никогда не знавшим иной любви…

Внезапно Анри почувствовал, как его плеча что-то коснулось. Это был конец опускаемой из окна веревки. Он крепко ухватился за нее, уперся ногами в стену и стал осторожно подниматься. Через минуту он уже держал в объятиях свою Беатрис.

– Я боялась, что ты не сможешь придти, – радостно шептала она.

– Благодарение богу ночь сегодня просто непроглядная…. Ты распустила волосы…

– Да. Тебе так нравится?

– Очень!

– Если б меня увидел сейчас мой отец, то наверно сослал бы в монастырь. Ну и пусть. Мне все равно…. Подожди, Анри, дай я насмотрюсь на тебя, милый.

Она прижималась к нему всем телом, заглядывая в его глаза. Ее руки, словно лианы, обвивали его шею. В ее маленькой комнате было довольно тепло от вовсю пылающего камина, поэтому на ней была лишь длинная до пят ночная рубашка. Сердце Анри учащенно забилось.

– Беата, – срывающимся голосом прохрипел он, – Ты меня с ума сводишь…

– Я сама схожу с ума от желания…. Но мы должны быть сильными, Анри. Милый мой, хороший, единственный, пожалуйста, будь сильным, потому что я… не могу.

Он нежно целовал ее золотистые кудри, его руки ласково скользили по ней. И ей так хотелось, чтоб это продолжалось вечно. Но вот с мучительным вздохом он отстранил ее и, подойдя к камину, стал смотреть на огонь. А она с нежностью и тоской смотрела на него. Ей так хотелось высказать ему все свои страхи и сомнения, но она боялась, что тем самым только добавит ему лишних проблем. И Беатрис лишь в отчаянии сжала руки. Наконец, он обернулся и снова подошел к ней.

– Не стой возле окна, Беата, ночи уже прохладные.

Он нежно обнял ее и отвел к постели. Усевшись рядом, она целиком и полностью вручила себя в его объятия, ни секунды не сомневаясь в его чести и благородстве.

– Анри, ты только пообещай мне, что мы будем вместе, что ты не забудешь свою Беату.

– Обещаю, девочка моя. Как же я могу забыть мою маленькую королеву? Я никому не позволю разлучить нас.

– Отец хочет выдать меня замуж за Клода д'Юпре.

– Он сказал тебе об этом?

– Нет. Еще нет. Но это лишь вопрос времени. Я это чувствую.

Анри вспомнилась застольная болтовня Жореса о том же. «Эх, если бы не пропасть вражды между нашими отцами, то нам с Беатрис путь под венец был бы заказан», – подумал он с отчаянием.

– Я завтра же поеду к отцу, – решительно сказал он, – Я упаду перед ним на колени и буду умалять помириться с графом.

– Ты думаешь, это возможно, милый?

– Когда-то ж они были друзьями, помнишь? Вместе сражались на турнирах, вместе ездили на охоту, помогали друг другу в ведении дел. Они были плечом к плечу. Не может же это исчезнуть бесследно.

– А славное было время, – подтвердила Беатрис: – помнишь, как ты поймал для меня ежика?

– Ага. А ты долго боялась уколоться об его иголки и все просила меня переносить его с места на место.

Оба тихонько засмеялись. Внезапно за окном послышался какой-то шум, голоса…. Беатрис вздрогнула.

– Не бойся, – успокоил ее Анри: – это смена часовых.

И правда: вскоре все стихло. Некоторое время они сидели молча, прижавшись друг к другу.

– О твоем отце ходит дурная слава, Анри. Моя мама слышала, будто он продал душу дьяволу.

– Глупости! Ему просто многие завидуют.

– Но согласись, это очень странно: когда на другие земли обрушивается порча и мор, на угодьях твоего отца урожай даже выше обычного. В его город отовсюду спешат торговцы, и многие рыцари предлагают ему свою службу…

– Просто он умеет вести дела. Он ставит низкие пошлины, строит лесопилки и мельницы…. И много жертвует святой церкви. Вот господь и благоволит ему.

– Тогда почему он так одинок? Твоя мать умерла вскоре после его ссоры с моим отцом, да и тебя он оттолкнул. Он не ездит на турниры, не участвует в совместных охотах. И вместе с собой обрек на одиночество твою сестру. Богатства текут к нему рекой, но покоя ему это не приносит, и радостный смех не звучит в стенах его замка.

Анри не нашел, что ответить.

– Вот я поеду и прямо поговорю с ним об этом. Надо положить конец всем этим неясностям.

После этих слов они еще немного повздыхали, затем Анри нежно простился с Беатрис и исчез так же, как и появился.

3

Яркое утреннее солнце, прорываясь в разрывы серых облаков, коснулось своими лучами крыш. Крепость пробуждалась, встречая новый день заведенным порядком. Одни оруженосцы спешили натаскать воды из колодца для коней своих патронов, другие вместе со вчерашними девицами суетились за приготовлением завтраков. В кузне раздались мерные удары по металлу. Громко перешучивались часовые, радостно ожидая смены. Когда солнце, поднявшись над горизонтом, осветило внутренний двор крепости, там уже было довольно шумно и суетливо.

– Итак, ты хочешь съездить к герцогу де Бору? – подытожил Клод д'Юпре просьбу Анри. Они стояли в одной из конюшен, где содержались кони именитых рыцарей.

– Да, монсеньор.

– Путь неблизкий. – Д'Юпре ласково поглаживал своего коня: – Морис, ты вычищал ему подковы?

– Да, ваше сиятельство, – ответил оруженосец, ухаживающий за конем.

– Хорошо. Не забудь тщательно расчесать гриву и хвост. – Он обернулся и посмотрел на Анри: – Могу я узнать причину твоей поездки?

– Он мой отец.

– Что ж, исполнить сыновний долг и навестить отца, пожертвовав несколькими днями веселой охоты – это, без сомнения, заслуживает всяческой похвалы. Удивляет только, что такая мысль до сих пор не приходила тебе в голову. Что же изменилось?

Примерно такой вопрос Анри и ожидал.

– Вам, конечно, известно, мессир, каким досадным образом сложились отношения у моего отца с близкими ему людьми. Вчера во время пира я вдруг подумал о том, как ему должно быть одиноко сейчас. И кому как не мне, его родному сыну, попытаться сделать первый шаг навстречу и растопить лед отчуждения, окружающий отца. Пусть он узнает, что я не держу на него зла и всегда готов служить ему опорой на склоне лет.

Клод д'Юпре мягко улыбнулся и положил руку на плечо Анри.

– Я всегда знал, мой мальчик, что в тебе бьется сердце благородного шевалье. Я горжусь тем, что именно мне довелось посвящать тебя в наш круг. Поезжай, да будет так. Когда нам ждать тебя обратно?

– Через три дня. День на дорогу туда, день там, и день на обратный путь.

– Прекрасно. Мы пробудем в Орлане еще дней пять. Но тебе придется ехать через лес. Кого ты хочешь взять с собой?

– С вашего позволения, мессир, я бы хотел предложить Жоресу поехать со мной.

Д’Юпре с сомнением покачал головой.

– Одного Жореса будет мало…. Ладно, я дам тебе еще шестерых человек из охраны.

– Благодарю вас, монсеньор, – Анри склонил голову в знак признательности.

– И выезжайте немедленно. День, вроде, обещает быть ясным. Может успеете добраться еще до наступления темноты.

Анри еще раз поклонился и развернулся, чтобы уйти. Но не успел он сделать и пяти шагов, как вдруг услышал за спиной:

– Да, кстати, Анри! – Клод д'Юпре неспешно приблизился к нему, глядя прямо в глаза: – Граф рассказывал мне о вашей дружбе с Беатрис.

А вот к такому повороту Анри не был готов. Ему пришлось импровизировать, и он изо всех сил постарался скрыть свое волнение.

– Шарль де Местр даже видел в тебе своего будущего зятя. Мда.… Представляю, как тяжело вы переживали ссору ваших отцов. Но, я надеюсь, вы смогли, вопреки их примеру, сохранить между собой прежние отношения?

Это было сказано с такой неподдельной теплотой и искренностью, что первым порывом у Анри было тут же подтвердить слова своего патрона и также выразить свою досаду, рассчитывая встретить отклик в его душе. Но он вовремя сдержался. Уверения Жореса вчера на пиру, потом этот тост за здоровье Беатрис, потом предположения самой Беатрис – все это быстро пронеслось в голове Анри. И он соврал. Почти безотчетно.

– Увы, монсеньор. Все, что было, осталось в детстве, из которого мы уже выросли, сохранив лишь, обычную в таких случаях, доброжелательность друг к другу, каковую, впрочем, я питаю и к графу.

– Это очень хорошо, Анри. Граф вчера как раз интересовался твоим отношением к нему. Ты ведь знаешь закон: вассал моего вассала не мой вассал. Поэтому, хоть ты служишь мне, а я – его сиятельству, он не может открыто ни приблизить тебя, ни прогнать. Но память о дружбе с герцогом и обо всем, что с этим связано до сих пор живо в нем. Я передам ему твои теплые слова и уверен – они успокоят его. Ну а теперь поторопись. И да поможет вам бог.

Этот разговор породил в душе Анри какое-то неясное чувство, неуверенность какая-то тенью легла на сердце. Но вот он заметил Жореса, хлопочущего возле своего коня, и решил обдумать все позже. Он направился к другу, нисколько не сомневаясь, что тот охотно согласится разделить с ним путь.

– Ты с ума сошел?! Ехать лесом?! – Жорес после вчерашних возлияний был с утра не в духе. – Да к тому же еще, возможно, придется заночевать в нем! Послушай, Анри, я готов сто раз жизнь за тебя отдать на поле боя, и ты это прекрасно знаешь, но рисковать головой ради праздного желания навестить отца, который тебя, кстати, не сильно-то и жалует…. Да и к чему такая срочность?

– Сейчас нет времени на объяснения. Поверь, мне это очень нужно. К тому же хочу тебя уверить, что опасения твои напрасны: всем известно, что граф еще несколько дней будет охотиться в этом лесу, и всякие сомнительные бродяги заблаговременно покинули его окрестности.

– Может да. А может нет, – сказал Жорес, яростно возясь со сбруей. – Ты не знаешь этого наверняка.

– С тобой или без тебя, но я все равно поеду. А чем дольше я здесь с тобой препираюсь, тем больше теряю времени.

С этими словами Анри развернулся, чтобы уйти. Но Жорес моментально схватил его за руку.

– Э нет, не выйдет! Черта с два ты поедешь без меня! Чтобы про меня потом сказали, что Жорес струсил?! Решено. Я еду с тобой, и все, точка! И не пытайся больше меня отговаривать!

После чего он стал быстро запрягать коня.

Через некоторое время восемь всадников покинули пределы крепости. Часовые на стенах молчаливо провожали их взглядом, пока весь отряд не скрылся за деревьями.

– Ставлю свой нож против твоей фляги, что обратно они вернуться не все, – сказал один из них другому.

– Ха! Ищи дурака! – ответил его товарищ.

Тропа, ведущая через лес от крепости к городу, была Анри знакома. Она была своего рода мостом дружбы между его отцом и графом…когда-то. Сейчас тропа изрядно заросла, но все же двое всадников могли свободно по ней ехать. Они так и распределились по парам. Анри с Жоресом возглавляли отряд. Рысью бежали кони, угрюмо молчал Жорес, внимательно вглядывались по сторонам стражники.

Анри мысленно вернулся к разговору, состоявшемуся у него с Клодом д'Юпре возле конюшен, и одна неотвязная мысль вдруг тяжелым бременем повисла у него на сердце. А что если д'Юпре был искренен в своих словах? Может он и имел какие-то виды на Беатрис, но из благородных побуждений решил узнать у Анри, не встанет ли он, таким образом, у него на пути? Вот и граф, по его же словам, хранит в сердце светлые дни былой дружбы с де Бором. Да и с чего он вообще решил, что Шарль де Местр, поссорившись с его отцом, непременно и к нему будет относиться с неприязнью? Насколько он помнит, Беатрис никогда не говорила, что отец запрещает ей думать об Анри. Они вдвоем стали скрывать свои отношения чисто по наитию. Возможно, никаких преград их союзу и не было, а они сами их выдумали! А теперь получается, что своим ответом Анри расчистил Клоду д'Юпре путь к Беатрис. И тот с чистой совестью теперь может попросить у графа ее руки! А граф, узнав, что у Анри с Беатрис все осталось в прошлом, точно также с чистой совестью даст свое согласие! «О небо!», – неслышно прошептал Анри. Может еще не поздно повернуть назад? Но как он объяснит причину своего возвращения? От этих рассуждений его бросило в жар. Он машинально оглянулся назад и слегка замедлил ход.

– Ты не мог бы ехать чуть быстрее? – спросил Жорес, – Не ровён час опять небо затянется и…

– Послушай, Жорес, я, кажется, совершил ужасную ошибку.

– Я тебе сразу об этом говорил.

– Да нет, ты не понимаешь…

Анри почувствовал, что больше не в силах скрывать от друга правду. На протяжении всей его исповеди Жорес неотрывно смотрел впереди себя, не перебивая, и внимательно слушал. Когда Анри закончил, он лукаво усмехнулся.

– Ха! Так ты все-таки положил глаз на дочку графа!

– Перестань. Мне сейчас не до шуток.

– Знаешь, Анри, ты глуп как все влюбленные. Если все обстоит так, как ты предполагаешь, то волнения твои совершенно напрасны: когда приедешь, пойдешь к графу и попросишь у него руки его дочери. За те три дня, что мы будем отсутствовать, он все равно не успеет выдать ее замуж. А если ты, тем паче, привезешь ему предложение о мире от своего отца, то вдвойне доставишь ему радости. Даже если к тому моменту д'Юпре и заикнется графу о своих видах на Беатрис, тот скорее предпочтет родство с герцогом, чем с ним.

– А как быть с тем, что я соврал д'Юпре насчет истинной цели поездки?

– Ты не соврал! – убежденно сказал Жорес, – Ты сберег честь дамы сердца. Это разные вещи. Только ее отцу ты вправе открыть всю глубину своих чувств. Уверен, граф оценит твой поступок по достоинству.

Елейным бальзамом пролились на сердце Анри слова его друга. Мир снова обрел краски. Снова возникли былая решимость и убежденность в правильности своих действий.

– Спасибо, Жорес, – проникновенно сказал Анри, – Ты не представляешь, какой камень ты снял у меня с души.

– Ну ведь для того и существуют друзья, – улыбаясь, ответил Жорес.

Тем временем переменчивое сентябрьское небо снова стало затягиваться серыми облаками. Стало очевидным, что, из-за потерянного с утра времени на сборы, путникам предстоит заночевать в лесу. Выбрали место недалеко от тропы, спешились, соорудили навес на случай непогоды, привязали коней, разожгли костер. Действовали привычно и слаженно. Однако нельзя сказать, что такая перспектива не вносила некоторого напряжения и даже страха, которого, впрочем, никто явно не выказывал. Наконец, оставив двоих дежурить у костра, остальные положились спать.

Словно черным плащом окутала ночь маленький отряд. Но огонь костра дарил людям свет и тепло. Внешний мир за кругом света был для них чужд и враждебен. Надеяться можно было лишь на свои силы, твердость стали, да на плечо товарища. И люди знали это. Каждый из них, ночующих в этом чертовом лесу, знал, что на большее ему рассчитывать не приходиться. И мужественно принимал условия этой игры. А из внешней тьмы уже неслась к ним смерть. Слепая, безудержная, яростная.