А в городе меня встречала жена и наши сыновья. Мы вытащили лодку на берег, накрыли тентом и поехали домой.
А я ехал в машине, и мне было так хорошо от прекрасного отдыха и от понимания того, что мы там еще не раз все соберемся.
Женщины, как они есть
Не злите, женщины, мужчин.
Вот придя домой и, глядя на встречающую его, милую и нежно улыбающуюся девушку, мужчина понимает, что не все так страшно, как пишут в книгах, и только он собирается расслабиться и выдохнуть с облегчением, как… Через долю секунды любящая женщина прячет улыбку и превращается в фурию, нет – гарпию! НЕТ! Она превращается в СТЕРВУ! Никогда не мог представить, что назову свою любимую стервой…
Но вот приходит день, я опоздал всего на полчаса, на званый ужин с ее мамой, и все. Все – я уже и гад, и сволочь, и самый мерзкий тип, а главное – и как только земля меня носит. А ведь она не носит, я сам по ней хожу. И ведь вот за что? За то, что действительно шеф на работе задержал, за то, что мне наглый клиент весь мозг вынес, причем ничего не купив, и сейчас, когда я пришел домой, уставший и разбитый, я еще и ГААААД.
Это выдержать может не каждый. Но я же особенный, как я сам себя называю, пока никто не видит и не слышит, наверное, я просто подкаблучник. А ведь мы еще и не женаты, мы просто два месяца встречались и вот уже неделю, как решили жить вместе.
Я молча выругался своим маленьким язычком, и, обувшись в тапочки-мышки, которые мне подарила она, Кларисса, моя женщина, поплелся в столовую, где меня ждала, или не ждала, ее мама. Блин, я уже боюсь до дрожи в коленках, ведь если моя Кларисса такая, то какая же ее мама…
И вот войдя в столовую в нашей недавно съемной квартире, мы ее специально сняли, чтобы объединиться, большую четырехкомнатную квартиру, я увидел ее, ее маму – это нечто: утонченная, фигуристая, в шляпе с большими полями. Стоп! А почему она в квартире и в шляпе? Я, конечно, позже это понял, но сейчас был в полном недоумении. Она смотрела на меня своими черными, как у Клариссы, глазами, и в них плясали молнии, молнии осуждения и негодования. Не знаю, что уж ей про меня наговорила Кларисса, но молнии в ее глазах сверкали реальные.
Я, почему то, еще сильнее сник, но все-таки прошел и представился:
– Денис.
А ведь маме Клариссы на один год меньше, чем мне. А мне уже сорок два, а Клариссе двадцать три. Так это во сколько же она ее родила? Ага, в восемнадцать, жесть! А вообще, где же ее папа? Может, с ним мы нашли бы общий язык, хотя, глядя в глаза мамы, папа не просто пропал, как говорит Кларисса, а, наверное, не смог дожить до этого дня. Я не готов сдаваться, ведь, я уже взрослый, и уж малолетку я смогу присмирить.
А дальше был ужин… Кларисса выложила такой сервиз, что я не знал, за какую вилку и нож хвататься, чтобы не ударить в грязь лицом, ведь, их по три с каждой стороны тарелки, а на тарелке рыба. А ведь главное, что эти обе две совсем не торопились браться за приборы, наверное, сами не знали, за какую вилку браться. Ничего, я их перехитрил, и сказал, что рыбу не ем, и взялся за бокал с белым вином. Но не тут-то было, Кларисса нашлась быстро:
– Милый, я предполагала, что после рабочего дня ты не захочешь легкую рыбу, и я приготовила мясо.
И через минуту на наших тарелках лежал стейк средней прожарки, а вилок и ножей так и осталось по три. И эти обе две черноглазых смотрели на меня и видимо думали: опозорюсь я или нет, а может просто угадаю, какой вилкой и каким ножом необходимо разделывать и есть стейк. Я уже в душе мечтал разрезать этот гребаный стейк, изрыгнув пламя из пальца, только бы не видеть эти вперившиеся четыре черных глаза в меня. Но в этот момент позвонили в дверь, и я подорвался, как ошпаренный:
– Милые леди, я открою, а вы приступайте, пока мясо горячее.
И побежал к входной двери открывать.
* * *
Все женщины вампиры,
а мы – что кролики для них.
И только я, щелкнув замком на входной двери, хотел ее открыть и посмотреть, кто же к нам пришел. В глубине души я надеялся, что придет кто-то из моих друзей и вырвет из лап этих Гарпий, но моим мечтам не суждено сегодня было сбыться. Так вот, стоило мне открыть замок, как меня отодвинули в сторону моей же дверью, хорошо я голову успел убрать, а то бы припечатали прямо в лоб. И в этот момент с радостным визгом, как с боевым кличем, к нам в квартиру ворвалась лучшая подруга моей Клариссы, это рыжее и ужасно вредное исчадие ада. И как только они находят общий язык? У меня даже руки опустились, плечом толкнул дверь, а из гостиной неслось:
– Рисочка, какая квартира! Какая большая, просторная, светлая! Ой, Ниночка Валерьевна, а вы все молодеете и молодеете! Колитесь, к какому стилисту ходите… – сыпала и сыпала, как из рога изобилия, эта несносная Риша.
Хотя имя у подруги моей Клариссы самое обычное – Ирина, но она упорно всем представляется Риша, наверное, считает, что так круче звучит. А меня от нее аж выворачивает, и хочется ее скинуть с балкона! Вот бы прямо сейчас зайти в комнату таким крутым, схватить рыжую бестию за волосы и выкинуть в окно, а уже так «любимой»» маме натянуть ее огромную шляпу так, чтобы поля оторвались и стали вместо воротника, вывести ее на лестницу и пинком отправить в долгий путь по лестнице, кувырком до первого этажа. А саму Клариссу перекинуть через колено и отшлепать ремнем по ее нежной попке. Но, но… все дело в этом «но», и я поплелся в гостиную, услышав голос своей «милой»:
– Дениска, ну где ты застрял? Мы тебя ждем, мясо почти остыло, – нежным голоском пропела Кларисса.
Я зашел в гостиную и увидел три пары черных глаз, которые буравили меня. Интересно, а почему у Риши глаза черные? Она же рыжая, а может красится, а у самого в мозгу возникла мысль, «они, что крови напились, что у них глаза черные и как будто искрятся». Но делать нечего, уселся на свое место, и ведь эти обе две даже не пытались пробовать мясо, все сидели и смотрели на меня. И я, конечно же, ошибся в вилках, взял не ту, которая предназначалась для мяса.
– Денис, как же так можно, вилкой для салата и ножом для устриц есть мясо? – тут же меня упрекнула Нина Валерьевна.
Я, конечно, стушевался и положил приборы на место, посмотрел на женщин, но эти стервы даже не думали прикасаться к вилкам, а ждали меня и… конечно же, я снова ошибся. После этого меня стыдили уже все втроем, а у меня уже кусок в горло не лез.
– Как же так можно, не знать элементарных вещей! Вот мы молодые и то более воспитаны, – защебетала эта рыжая бестия.
– Милый, мне стыдно за тебя перед мамой, – это уже Кларисса укорила меня.
А я обвел взглядом этих демонов в женском обличии. И в этот момент во мне что-то щелкнуло, и я медленно поднялся из-за стола, сгреб в руку вилки и ножи и медленно, с чувством, с толком, с расстановкой, методично по одному, метнул все эти столовые предметы в висящую на стене картину, отвратительную для меня и так любимую Клариссой. И ведь главное, что ни разу не промахнулся, как будто всю жизнь только этим и занимался. И уже через минуту все могли лицезреть аккуратно торчащие из этой мазни три ножа и три вилки, и, наконец, в комнате повисла звенящая тишина, но как оказалось совсем ненадолго. И уже через несколько секунд взвыла сирена в виде визга Клариссы, переходящего в ультразвук.
– Милая, я просто не голоден и мяса совсем не хочу, – спокойно проговорил я, задвинул стул за стол, и… И рванул из квартиры, потому что глаза всех троих вспыхнули адским пламенем.
* * *
Мужчина в гневе, словно дитя… не ведает, что творит…
Вылетев из подъезда, как пробка из бутылки, я прижался спиной к стене под козырьком, а сам думаю, главное, чтобы не погнались, прибьют ведь, если поймают.
Не переживай, сынок, они даже с места не сдвинулись, – услышал я голос старухи, что на лавочке сидела, старая такая, сморщенная.
– А вы откуда знаете? – удивился я.
– Смотрю, сильно достали тебя эти три демоницы… А ты отвези меня, милок, куда велю, я тебе много чего еще расскажу, – сказала бабка, встала и направилась к моей машине.
Я, между прочим, только новую машину прикупил BMW X6, всего месяц, как езжу, а тут старуху везти, ну да ладно, на вид вроде опрятная, а людям я всегда помогаю. Да и интересно мне стало, что такого может мне бабка рассказать. А бабулька уже на переднее сидение садится. СТОП! Я же точно помню, что закрывал машину. Подхожу я к водительской двери, дергаю за ручку, а дверь то закрыта. Нажал на кнопку, сажусь внутрь, а бабка довольная сидит и на меня ласково так смотрит своими бесцветными от старости глазами.
– Бабуль, а ты как дверь открыла, машина же на сигнализации? – спрашиваю, а у самого мысль крутится, придется на сервис ехать.
– Не придется, милок, с машиной твоей все в порядке, просто для меня ведь замки еще не придумали, – и хитро так мне подмигивает.
– Ну ты бабка даешь. И куда тебя отвезти? – удивленно улыбаюсь и завожу мотор.
– Да ты вперед двигай, а я показывать буду, – уверенно проговорила бабка.
Ну, мы и поехали, выехал со двора, свернул на проспект… И я обомлел. А Москва то и не Москва, вернее сказать, Москва вокруг, только не современная, а древняя, века этак шестнадцатого.
– Бабка, это что за… – договорить я не смог, слова в горле застряли. Как посмотрел на пассажирское сидение, а там, вместо старой и сморщенной бабуськи, сидит красивая женщина и на вид не старше тридцати.
– На дорогу смотри, а то вон чуть порося не задавил. И кстати, Зеля меня зовут, ведьма я, – пропела она, смеясь, и голос такой нежный, словно бархат стелется.
Я словно в ступоре ехал в своем Бумере по старинной Москве, а главное ведь – ехал и словно дорогу знал, бабка эта, вернее молодуха, мне не говорила, куда сворачивать. А я ехал спокойно, лужи объезжая, как будто всю жизнь по этому маршруту ездил, а вокруг домики одноэтажные и детвора носится, и ведь одежда на всех интересная такая.
Выехали мы из столицы, и может еще полчаса ехали по грунтовке, ну да, действительно, в старину же асфальта не было, только грунтовки. Потом съехали с дороги и въехали в лес, только долго не проехали, уж больно дремучий лес оказался, я такого и не припомню в окрестностях Москвы. Хотя Москва сейчас разрослась, и этот лес срубили, наверное, давно. Еще с полчаса мы пробирались через бурелом и под конец выбрались на поляну, а на поляне той… блин, прям как в сказке, еще бы и избушку на курьих ножках. А вот и нет, я и сам удивился, как такую красоту построили в дремучем лесу и дорогу к нему не проложили, дом белокаменный, одноэтажный, но высокий. Наличники на окнах, да и сами рамы и ставни, все сплошь резные, да узоры затейливые, любо дорого посмотреть. Да и крыльцо, и дверь входная тоже были ножом мастера изрезаны. И только мы поднялись на крыльцо и уже хотели постучать в дверь, как нас с улицы окликнули, мы аж подпрыгнули от неожиданности.
– Чего надо? Кого это леший ко мне принес? – прозвучал голос и такой противный.
Спустились мы и дом обошли, а там опять старуха, да еще топором машет, дрова колет. Ничего себе.
– Ну, чего молчите? – а сама продолжает дрова колоть, словно и нет совсем.
