– Вы полагаете, что я захочу вернуться в Нэжвилль?
– Я не знаю, поэтому и спрашиваю.
– Таких распоряжений от его величества или его высочества я пока не получал, – ответил Рейн. – Значит, я по-прежнему посол Нэжвилля в шоносаре.
– Хорошо. Тогда оставайтесь в Яссе до выздоровления Олафа, а затем возвращайтесь к нам.
– Вы планируете задержаться рядом с сиварами?
– Ещё какое-то время.
– Я вас понял.
– Мы что же, уезжаем? – спросил Юрген.
– Завтра утром. Сегодня ещё переговорю с Драго. Да и ты же, наверное, захочешь выспаться в мягкой постели, разве не так?
– Это вовсе не обязательно. Если надо ехать, я могу ехать.
– Знаю, что можешь. Утром и поедем.
Юрген ещё немного поболтал с Олафом, пока Арчибальд не выгнал его, сказав, что больному нежен отдых, и тогда Шу отправился гулять по Яссе. Обойдя деревню, он вышел к узкой речушке Мелеше и, сев на берегу, принялся бросать камушки в воду. Вскоре к реке подошла молодая женщина с большой бадьёй, в которой лежало постиранное бельё. Полоскать – догадался Юрген. Женщина была невысокая, слегка полноватая, с бледной кожей, сильно контрастирующей с чёрными волосами и большими тёмными глазами. Как она донесла одна такую большую бадью, Юрген не понимал. Решил, что подождёт, пока она всё прополощет, и предложит свою помощь. Женщина покосилась на норта, а затем принялась за работу, и тут до Шу дошло, что стирала она их с Оташем одежду. Кому Нуца могла отдать их вещи, кроме своих дочерей? Женщина точно была не Виорика, значит…
– Илинка? – Юрген понял, что произнёс это вслух и закрыл рот ладонью. Женщина обернулась.
– Ты племянник Витольда? – догадалась она.
– Да.
Так вот значит, ради кого Витольд бросил всё и сорвался в шоносар. Первым желанием Юргена было встать и уйти, но потом он снова посмотрел на бадью и остался.
– Почему ты его простила? – Шу задал вопрос, который мучил его уже слишком долго.
– Потому что люблю? – ответила Илинка.
– Ты… была больна?
– Да, но я уже вылечилась. Как и Витольд. Родители ничего не знают, не говори им, пожалуйста.
– Не знаю, кем ты меня считаешь. Конечно, я не скажу.
– Прости, – Илинка вернулась к стирке.
Когда все вещи снова заняли своё место в бадье, Юрген подскочил и сам подхватил её. Илинка удивлённо смотрела на него.
– Тяжёлая же, – объяснил Шу.
– Но это женская работа.
– Натаскаешься ещё. К тому же, ты ведь, наверное, рожать будешь. Вредно тебе тяжести поднимать.
Илинка как-то странно посмотрела на него и будто переменилась в лице.
– Что? – не понял Юрген. – Или ты уже того? Беременная?
– Была, – тихо ответила она.
– Как это?
– Я потеряла нашего с Витольдом ребёнка.
– Подожди…это из-за болезни?
– Да.
– Знаешь, кто твой муж? Байпул.
– Он не знал.
– Чего он не знал? Что заразить тебя мог?
– Что я была беременна. Не знал. И про выкидыш я ему ничего не сказала. И ты не говори.
– Он байпул, а ты дура. Ты должна была ему сказать! Он должен был знать, что натворил!
Бадья, которую держал в руках Юрген, с каждым шагом становилась почему-то всё тяжелее, и когда он, наконец, донёс её до дома Илинки и поставил на порог, то дикая усталость, охватившая всё его тело, словно взяла верх над ним, и Юрген потерял сознание.
Очнувшись, Шу не сразу понял, где находится. Всё напоминало дом старейшины, но что-то было не так.
– Как ты нас напугал! – раздался рядом голос Витольда, и Юргена осенило: он был в его доме!
Шу попытался сесть, но сильное головокружение уложило его обратно на лавку.
– У него жар, – проговорила подошедшая Илинка.
– Они попали под дождь, – сказал Витольд. – Всё понятно, он простудился. Милая, приготовь ему горячего чаю.
– Не надо, спасибо, – заговорил Юрген. – Я пойду.
И он снова попытался подняться. С тем же успехом.
– И как же ты пойдёшь? – немного насмешливо спросил Витольд.
– Сейчас полежу немного и пойду.
– Я позову шоно, – и Никсон направился к двери.
– Не надо!
