Я лежал на мягкой анатомической кровати, локоть был закрыт термобинтом, из-под бинта выходила трубка. Я проследил ее до конца и увидел пакет с прозрачной жидкостью, из которого что-то бодро капало.
– Должны же вы были что-то есть все это время, – сказал тот же голос, отвечая на мой незаданный вопрос.
– Какое время? – хрипло спросил я, осматривая, наконец, своего собеседника.
Это был немолодой мужчина. На вид лет 60, хотя если у тебя есть деньги, то современная медицина может сделать очень многое. А деньги у незнакомца были. Дорогой костюм, модные часы, на столе голофон последней модели. Даже волосы, которые, несомненно, выращены искусственно и вживлены в кожу черепа, просто кричали, что деньги у этого человека есть.
– Прошло четыре месяца после события, о котором пока знает очень небольшое количество людей.
– Четыре месяца? – переспросил я, и мое лицо вытянулось от удивления.
– Да, – ответил мой собеседник и спросил, – что вы помните?
В своем голосе он не смог скрыть сильнейший интерес. Я медлил с ответом, и не потому что не помнил.
– Где я нахожусь и с кем разговариваю? – ответил вопросом на вопрос я.
Человек напротив, не скрывая сожаления, вздохнул и начал говорить.
– Вы находитесь в Москве, в медицинском крыле здания, которое принадлежит корпорации БОТ.
– Значит, я говорю с Аваловым Виктором Евгеньевичем, – произношу я.
Имя главы “Будущих Отечественных Технологий ” знала вся страна, и хоть я не помнил его в лицо, но чтобы догадаться, кем является мой собеседник, не надо быть гением.
– Вы совершенно правы, – сказал Виктор Евгеньевич. – Очень приятно познакомиться.
Ага, очень приятно ему, подумал я. Главе самой крупной компании России и партнеру страны по космической программе, в исследовательских центрах которых трудятся лучшие ученые страны и разрабатывают самое передовое космическое оборудование, очень приятно познакомиться с 25-летним “космическим связистом”.
– Почему я нахожусь в здании БОТа, а не в РосКосмосе?
– Все очень просто, у нас лучшее медицинское оснащение в Москве, РосКосмос связался с нами через 30 минут после вашего “обморока”, – съязвил он. – И попросили о помощи. Ну и ввели в курс дела, – многозначительно добавил он.
– Предупреждая ваш следующий вопрос, – сказал Виктор, увидев мой открывающийся рот, – ваш брат и директор РосКосмоса оповещены о вашем пробуждении и сейчас направляются сюда.
– Чтобы не рассказывать все дважды, – а рассказывать точно придется, подумал я, – может, введете меня в курс дела? Что произошло за четыре месяца, пока я пребывал в “вынужденном отпуске?
Нужно узнать, насколько много ему известно, да и новости послушать.
– Хорошо, – не стал возражать он. Хотя по его лицу пробежала тень недовольства.
Не так он планировал провести эти несколько часов, свободных от чужих ушей.
– Но рассказывать мне особо нечего. После того как вы сообщили брату очень интересную новость и потеряли сознание, – он улыбнулся, видя, что мой глаз дернулся, – текст на мониторе изменился, сигнал, который вы обнаружили, пропал, и все это время мы ждали вашего пробуждения.
Я сглотнул, во что же это я ввязался? Как повлияет мой импульсивный поступок на дальнейшие события и мою судьбу? Приподнимаюсь на кровати и спрашиваю:
– Можно снять это? – глазами указываю на капельницу. – Уж очень хочется принять душ и поесть.
– Да, разумеется, сейчас я вызову врача, он вас осмотрит, и если сочтет возможным, то вы сможете встать и принять душ.
Виктор нажал на сенсор, расположенный на столе, и продолжил пить свой кофе, булочка на блюдце рядом с чашкой была нетронута. Глядя на эту булочку, я почувствовал аромат свежей выпечки и только сейчас начал понимать, как сильно хочу есть. В животе раздается урчание, и мне кажется, что этот звук взорвал тишину комнаты.
– На вашем месте я бы не сильно рассчитывал на сытный ужин в ближайшее время.
Виктор усмехнулся моей вытянутой от удивления физиономии и пояснил:
– Мы не знали, что с вами происходит и как повлияют наши действия на ваше состояние, мы решили идти по пути наименьшего вмешательства, а если конкретно, просто давали вам все необходимые вещества через вену. Ваш кишечник отвык от приема грубой пищи, так что первое время придется пожить на бульончике.
И зачем нужно было тащить меня в БОТ с наилучшим медицинским оборудованием, когда меня просто “кормили”, подумал я.
Виктор посмотрел на мой расстроенный вид и сказал:
– И последнее, что вам надо знать перед приходом врача.
Он легко поднялся из-за стола, взял небольшое зеркало, стоявшее на прикроватной тумбе, и поднес к моему лицу.
Когда я посмотрел на себя, то едва сдержал крик. Нет, черты лица никак не изменились, я был все тот же молодой человек, но глаза! Я выхватил зеркало из рук одного из самых влиятельных людей нашей страны и с восхищением изучал свои глаза: вокруг бездонно-черного зрачка переливалась всеми известными цветами, ставшая действительно радужной, оболочка глаза. Она стала точно такой, какой была рамка загадочного сигнала, полученного мной четыре месяца назад.
Стоя под струями теплого, бодрящего душа я думал. Думал, как пройдет предстоящий разговор. Я понимаю, что со мной что-то произошло за время комы. Внешне изменений нет, но я знаю, что-то не так. И как подсказывает мне интуиция, что конкретно не так выяснится в ближайшее время.
С неохотой закрываю кран и нажимаю кнопку сушки. Теплый ветер обдает моё тело, через несколько секунд совершенно сухой я выхожу из кабины и одеваюсь в выстиранную и приготовленную одежду, в которой я был в тот день.
Выхожу из санитарного блока. Меня дожидается молодая, симпатичная девушка лет 19. Как только наши глаза встречаются, у нее на лице появляется удивление, смешанное с растерянностью, видно ее не предупредили насчет меня. Похоже, придется привыкать к шокированным лицам на моем пути. Девушка быстро берет себя в руки и неуверенным голосом говорит:
– Пройдемте, пожалуйста, за мной, Кирилл Демидович, вас ожидают.
Сказав это, девушка поворачивается ко мне спиной и быстрым шагом выходит из кабинета. Я следую за ней. Идти приходится недолго, буквально через пять минут девушка открывает дверь и пропускает меня вперед. Я вхожу и осматриваюсь. Меня привели в малый конференц-зал, окно во всю стену, из которого открывается шикарный вид на Москву, стол и четыре кресла, вот и вся обстановка. Из ближайшего кресла встает Саша, крепко пожимает мне руку и обнимает.
– Ну и напугал же ты меня, Кир, – говорит он, и я вижу, что это не просто слова, ему действительно было страшно за меня.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает брат, глядя мне в глаза.
– Если ты про это, – указываю на глаза, – то видят они по-прежнему, особых изменений я не заметил.
– Кроме того, что вы смогли прочитать текст, написанный на неизвестном вам языке? – вступает в разговор человек, сидящий в кресле напротив меня.
– Здравствуйте, Анатолий Васильевич, – протягиваю руку, на рукопожатие он отвечает с небольшой заминкой.
Еще в душе решил, что буду держаться уверенно, не нагло, но и не буду мямлить как первокурсник на экзамене у декана факультета. С директором РосКосмоса я лично знаком не был, неоднократно видел его на приемах, куда ходил с братом, но представлен ему так и не был.
– Да, – говорю я, – кроме этого.
– Что вы хотите за информацию? – спрашивает он, и все, кто находятся в зале, напрягаются.
– Ничего, – отвечаю я. – Там было написано: "Первый представитель расы получает доступ к общегалактическому языку. Получить? Да, Нет".
В зале наступила полная тишина. На долю секунды в глазах у главы по космосу я замечаю ярость, ох, не я, по его мнению, должен был получить это знание. Молчание продолжалось довольно долго. Наконец, Анатолий Васильевич нажал на кнопку сенсорный панели, встроенной в стол конференц-зала. Над столом появилось голографическое изображение переливающегося текста.
