Илья из Муромы. Трудное испытание
У Кудеса была молодая жена, Ладуница. Так случилось, что первая жена рано ушла из жизни. Кудес об этом никогда мне до определенного возраста не рассказывал. Этот неувядающий и постоянно прибавляющий в силе мужчина, когда смотрел на тебя, казалось, видел и знал все о тебе и твоем состоянии. Он по праву был и старостой Муромы, и главным волхвом, которого безоговорочно слушались все родичи и волхвы рангом ниже. Тем не менее, Кудес никогда не проявлял свое право руководить и силу без весомой на то причины. Мне казалось, что этого мужчину невозможно чем-то пронять или заставить его волноваться или метаться. Внутренняя сила и устойчивость Кудеса были таковы, что он не терялся в самых сложных ситуациях, требующих мгновенного правильного реагирования. Ведь на кону зачастую оказывались жизни родичей. А жизнь для волхва была самым ценным, из того, что только могло быть. Ради этого, ради жизни, ради утверждения жизненной силы во всех ее проявлениях на самом деле и жили волхвы.
То, потомки, что вам будут говорить о якобы кровавых ритуалах и прочих магических действиях, которыми занимались волхвы, откровенная ложь и неправда, придуманная в дальнейшем для того, чтобы смешать с грязью волхвов, в особенности волхвов-радетелей, к числу которых и принадлежали Кудес и Мелан. Вообще волхвы-радетели шли тропой силы и знания. Благодаря их заботе я стал со временем не только отважным и умелым воином, но и лекарем, ведающим русичем. Вот только ведание это, особенно, когда открывались вежды или способности воспринимать миры тонких энергий, видеть течение токов в себе, в окружающих людях, в природе, становилось все больше наказанием для видящих.
Дело в том, что война между магами Византии и Рима и волхвами-радетелями, война невидимая обычным глазом, шла тысячелетиями. И в этой войне волхвы медленно, но неуклонно сдавали позиции. На то было много причин. Главная из них та, что высший класс близкий к князьям, воеводы, их ближайшие помощники, ростовщики, большая часть купечества была заинтересована в смене исконных обычаев русичей на ромейские. Это давало возможность править без каких-либо ограничений. Власть и сила повелевать так, как захочется, не считаясь с нуждами и потребностями других, все больше увеличивая ограбления большей части русичей, – вот, что было главной целью находящихся у власти. И на этом пути такие мелочи, как смерти сотен и тысяч людей никого не волновали. Власть, как средство обеспечения себе положения и принуждения к повиновению других в соответствии с ромейскими законами, – вот чем на самом деле занялся Владимир, как только стал князем и год провел на престоле.
Я же, рассказывая об обучении, не могу не упомянуть случай, круто изменивший историю Руси. Впрочем, если он не произошел бы, то было бы что-то другое, возможно, еще более кардинально изменившее положение дел. С другой стороны, случилось то, что случилось: погиб князь Светослав, что стало причиной длительной распри между тремя его сыновьями. В положении дел совсем не случайно лучше всех сориентировался Владимир, сын Светослава от ключницы Малуши, который после междоусобицы пришел к власти. Я в это время без устали упражнялся в самых разных искусствах, совершенствуя навыки.
Когда погиб Светослав, убитый печенежским каганом Курей, мне исполнилось только лишь семнадцать лет. Я был проворен, шустр и рад жизни во всех ее проявлениях. Учителя в целом удовлетворялись моими успехами, хоть ничего мне не говорили. Только в глазах Кудеса и Мелана время от времени проскакивали радостные огоньки.
Если честно, то между учениками волхвов было не принято хвалить кого-то. Похвала считалась неуместной. Ругать, тоже не ругали и не распекали, считая подобное поведение недостойным русича. Могли наказать, но по делу. В основном наказанием были дежурства по поселению чаще обычного или такие работы, как сбор веток, мытье казанов, помощь женщинам по хозяйству, уборка. Какое-либо наказание в виде побоев среди волхвов запрещалось. Если кто-то видел хотя бы намек на насилие или жестокость, то сразу же это становилось известным. Кудес в таких случаях был строг. Незадачливый учитель мог лишиться не только места, но и предстать пред волховским кругом для дачи пояснений.
Бывали такие случаи, что волхвов или их помощников не только отстраняли от преподавания, но и лишали звания волхва, учитывая, что в нем поселилось зло, все больше проявляющее себя. Отщепенцев и изгнанников из волховской среды становилось все больше. Из их среды взрастали доморощенные маги, ворожбиты и колдуны, пособники ромеев, готовые на все для того, чтобы сеять семена тьмы и способствовать на Руси становлению Византии. Эту стратегическую задачу всеми доступными средствами решали ромеи, которые были посвящены в тайные науки. Круг магов, собравшись возле василевса, правил Византией. Василевс был лишь верхушкой, лицом, иногда не принадлежавшим даже к этому кругу, но в любом случае послушно выполняющим его волю. Иного быть не могло.
Черные маги полностью взяли управление Византией в свои руки. Их помощники и представители были везде. Рим передал Византии первенство для того, чтобы, используя его методы и приемы, ромеи могли расширить свое влияние на как можно большее число народов и территорий. И дело это крепло и ширилось. Тьма наступала, рядясь в миссионерские одежды, всячески распространяя свое влияние, подрывая сложившиеся тысячелетиями устои.
С племенами, живущими в Европе, и так все было ясно. Римский орел давно уже сел на головы их лучших представителей, вождей своих народов, проклевав им мозги в прямом и в переносном смысле. Теперь оставалось дело за Русью. Однако русский корень был и в мою бытность еще очень силен. Нужны даже не столетия, чтобы окончательно разложить его, чтобы из свободных пока еще русичей сделать рабов от рождения, не знающих своего рода племени, поклоняющихся Византии и темной силе. Впрочем, спешить магам и их представителям некуда. Ко времени, когда потомки прочитают мои записки, дело Рима и Византии будет фактически завершено на землях, которые назывались Русью еще от времени правления Руса, отца Кия. На них не станет русичей, а появятся тени, не знающие ни собственных истоков, ни деяний предков.
Поэтому я, хотя бы отчасти стремясь устранить укоренившееся в будущем невежество, под конец жизни засел за письмо. Замысел описания своей жизни и событий, происходящих в это время на Руси, созрел у меня уже в возрасте семидесяти лет, когда я отошел от воинских трудов, когда пришло понимание необходимости этого дела. Реализация замысла началась только лишь после девяноста лет в перерывах между не менее значимыми для меня событиями. Поэтому у меня было время детально разобраться с причинами многих событий, увидеть их изнанку.
Конечно, не очень приятно, видеть истинную подоплеку чего-либо. Но есть необходимость. И эта необходимость является для меня ориентиром, чтобы не подавать потомкам в записках слезливую кашицу, от которой льются чуть ли не слезы умиления, а сказать хотя бы отчасти правду. Возможно, тогда хотя бы что-то изменится в будущем, когда весь мир подойдет к опасной черте, за которой под ногами человечества разверзается бездна.
К шестнадцати годам я уже многое умел. Силенок, конечно, еще не хватало, но настойчивый и повседневный труд делал свое дело: я становился все умелее и ловчее. При этом нас волхвы и их помощники не накручивали и не принуждали к какой-либо работе. Само понятие лодырничанья и лени исключались, поскольку в любое время года, кроме зимы, надо было трудиться, иначе не видать тебе сытной зимы, когда можно было отоспаться за все недосыпания, но, как правило, так не происходило. Ты находил себе много самых разных занятий, особенно, окруженный сверстниками. Друзей у меня было не так и мало среди сверстников и старших учеников, которые зачастую брали над младшими отроками шефство.
Деревянными мечами и копьями я орудовал с семи лет, с нетерпением ожидая времени, когда, наконец, смогу взять в руки настоящий меч. До шестнадцати лет моим неизменным оружием были длинная палка-посох, деревянные меч, щит и копье, а также лук со стрелами. С ними я упражнялся, отрабатывая удары и движения так, как нам показывали. С другой стороны, подобным действиям в обязательном порядке предшествовала психологическая подготовка. Без нее любое движение – забава или развлечение, если в нем нет силы. А сила – главное, что позволяет движению достичь нужного результата.
Махать мечом или палкой можно сколько угодно. Попробуй попасть или с первого раза добейся действием нужного результата. Поэтому каждый отрок от момента прибытия в Мурому закладывал своими действиями в себя силовые энергии. Как это делалось, по известным причинам не привожу. Скажу лишь, что сила стала с некоторого времени для меня определяющим началом в жизни. Самовоспитанию в духе силы я посвятил всю свою жизнь без остатка, став жить силой естественным образом. Поэтому и дожил до нынешних лет. Так что ничего случайного в моей жизни не было. Сила, которой я владел, – плод постоянных усилий и забот о том, чтобы она должным образом проявлялась.
Мне повезло с учителями. С семи лет меня тренировали люди сведущие, одни из лучших наставников не только на Руси, но и на Земле в свое время. Кудес был поздним сыном Велеса. При князе Олеге слово Велеса, как волхва, возглавившего круг волхвов-радетелей, было ведущим. Олег и сам был отчасти волхвом, иначе он не занял бы Киев и не собрал бы войско, которое это могло сделать. Только учитывая силу, которая шла за Олегом, Аскольд согласился вести с ним переговоры, намереваясь при этом расправиться с Олегом. Олег, которого в вашем времени будут называть еще Вещим, оказался проворнее Аскольда. К тому времени Аскольд, как князь, потерял всякое доверие народа. В Киеве начались волнения. Так что появление Олега было очень даже своевременным.
Тогда же некоторой мерой было восстановлено вече, упраздненное Диром и Аскольдом. Велес же среди народа имел, наверное, наибольший авторитет, чем кто-либо из волхвов, за что на его голову и посыпались беды одна за другой. Как только ты стал известным, начинаешь входить в силу, иметь существенное влияние на ситуацию, жди беды. Враги и противники не замедлят проявить себя.
Надо иметь очень крепкий корень, чтобы на протяжении нескольких десятилетий выдерживать подобное давление со стороны врагов, скрывающихся под масками друзей, ромеев, хазар, их прихлебателей и союзников. Велес смог это сделать, пусть и большой ценой. Он прожил всего лишь сто двенадцать лет, почти шестнадцать лет проведя в особом состоянии, при котором спал. В это время работу производили его тонкие оболочки. Переоценить вклад Велеса в сохранение Руси сложно. Если бы не его усилия, Русь давно бы уже распалась на отдельные государства, правители-князья из которых враждовали бы друг с другом.
Несмотря на то, что Велес возглавил круг волхвов-радетелей на Руси, он ко всему прочему был еще и учителем, подготовив преемников, одним из которых был Яросвет, занявший со временем место Велеса, когда тот отошел от дел. Так что волховская традиция на Руси только лишь окрепла, несмотря на все усиливающиеся попытки насадить чуждое родичам семя, оторвать их от корней, уходящих на тысячелетия в прошлое. Враги Руси, правда, время даром не теряли, готовя приход к власти князей, которые бы провели в жизнь нужные для них законы. Честно говоря, Русь уже во времена Олега была самым мощным государством в Европе, которое могло при надобности выставить сразу несколько армий. Ромеям, хотели оно того или нет, приходилось считаться с мощью русов. К Олегу ромеи не сразу подобрали ключи. Князь-волхв долгое время был им не по зубам, но всегда находится щель, в которую, просунув инструмент, можно пробраться внутрь.
Не конь погубил Олега, а женщина в образе змеи. Поздний брак по любви, как думал князь, быстро лишил князя сил. Когда Олег понял, в чем причина, было уже поздно. Князь лишился изнутри защит и наработок, стал больше похож на тень, хоть и погиб в походе. Честно говоря, в данном случае опять имело место предательство. Так уже на Руси повелось, что все основные неблаговидные дела, которые потом называют судьбоносными и достойными наследования, свершаются путем обмана и предательства. Это справедливо и в отношении Игоря, к убийству которого имела отношение Ольга, ставшая впоследствии княгиней. Вашими словами говоря, Игоря «заказала» Ольга, желая вместо него править. За это, наверное, ее и отметят, причислив в будущем, как я вижу, к лику «святых». С другой стороны, ромеям было не привыкать черное называть белым, смиренно что-то просить у бога, а чуть отойдя, убивать конкурентов, уничтожая их мечом и огнем. В этом плане мир не меняется, а подобные действия якобы угодны богу.
Яросвет и Яромир – два ведущих волхва, ученика Велеса, обучали Кудеса. И надо отметить, что Велесово семя не ослабло и пока еще не выродилось, хоть и будет принято говорить в вашем мире, что природа на детях выдающихся личностей отдыхает. Сын Кудеса Ясновид, его внук Велигор – стали волхвами. Сам же Кудес был во многом на Руси основателем и духовным наставником богатырского движения, несмотря на годы, о чем я и поведаю по мере описания дальнейших событий.
Кудесу я благодарен за то, что вновь начал к тридцати годам ходить, использовав время с двадцати трех с половиной лет почти до тридцати для специальных тренировок и практик. Так что я не зазря и не просто так сидел шесть лет на печи, не в силах передвигать вес тела на двух ногах. Зато работал руками и головой. А это, как потом показало время, оказалось моим преимуществом. Правда, его еще надо было использовать.
Годы, если честно, пронеслись очень быстро. Юность и молодость минули, не задерживаясь, зрелость наградила меня и новой женой, и временными победами, авторитетом и положением среди другов (друзей-товарищей). После некоторого вступления хочется сразу же перейти к описанию событий, ставших определяющими в моей жизни. О них расскажу в следующей главе.
Глава 2
Гибель Светослава
Чтобы более точно и полно рассказать как о следующем периоде моей жизни, так и о событиях, происходящих на Руси, надобно, как мне видится, поведать о смерти князя Светослава, поскольку его гибель завершает один период жизни на Руси и начинает другой, явивший начало заката русов. Потомки, как я вижу, будут придерживаться несколько иного мнения, опять-таки, сформированного в угоду правящей касте и «стройным» концепциям. Мне же врать и приукрашивать действительность незачем. Говорю, как есть, имея возможность сравнивать, что было и что имеется на данный момент. По свету успел побродить вдоволь. Был в Византии и в Риме, где только не воевал, проявляя силу, пока не понял, что война, как бы она не велась и какое бы правое дело не защищала – в любом случае есть проигрыш для всех воинов, в ней участвующих. Если, конечно, не знать, как после нее восстановиться, чтобы обрести новую жизнь. Мне удалось это сделать, но тысячи безвестных героев пали, защищая родную землю или на чужбине. Ведь русичи воевали везде, поскольку воинами были умелыми и отважными.
Итак, ближе к началу осени, когда мне исполнилось шестнадцать лет, состоялся разговор с Меланом, который как бы невзначай заметил, что я почти готов для того, чтобы получить в руки настоящее оружие. Деревянное оружие, признаться, мне давно уже надоело. К тому времени я уже на уровне орудовал мечом, без промаха пускал стрелы в цель, в общем, считал себя вполне готовым к тому, чтобы ощутить в руке настоящий клинок.
Конечно, Мелан знал о моих чаяниях. Ничего я не хотел больше, чем собственный меч. Мелан воспитывал меня, как сына. Разницы между его родными детьми и мной я не чувствовал. Мы были друзьями, а я делал все работы по дому и хозяйству, о которых мне говорили Мелан и его жена. Мелан научил меня пахать. Под его руководством я обрел силу и крепость в ногах, когда, по давней традиции русичей, учился стоянию на пеньках. Только эти пеньки были не простые. Они по мере того, как ты обучался обретать опору, «росли», словно грибы. Я сам выкапывал бревна вместе с товарищами из земли и снова зарывал их, чтобы потом ходить по ним, приседать и делать на пеньках специальные упражнения.
Скажу сразу, это было непросто. Когда я видел старших учеников, которые на высоте в половину человеческого роста на столбах не только стояли, но еще и умудрялись сражаться между собой, я не верил, что у меня когда-либо получится что-либо подобное. Тем не менее, получилось. Я мог даже больше, чем они, развив чувства и внутреннее видение настолько, что к шестнадцати годам, завязав повязкой глаза, быстро передвигался по торчащим из земли столбам. Больше половины учеников волхвов легко перебегали по столбам, чувствуя на высоте себя вполне комфортно. Для этого надо было однажды превозмочь самого себя, перейти барьер, после которого ты осознавал, что не ступить в место, на которое можно твердо опереться, ты не можешь. Знание и чутье опоры проявлялись настолько сильно, что промашки быть не могло.
Конечно, тренируясь, я не один десяток раз падал. Поэтому тренировались парами или тройками. Один ходил, другие ученики его страховали. И это был только лишь один из тренажеров, на которых занимались ученики в Муроме. У каждого были свои любимые принадлежности: свитые из ивняка корзины, разной длины и диаметра колоды, мешки, набитые землей, которые таскали на себе и многое другое. В корзины забрасывались камни или земля. С ними приседали, ходили в полуприсяди, как и с колодами. При этом волхвы-учителя не допускали к работе с тяжестями, если видели твою неготовность к такому времяпрепровождению.
Как бы то ни было, но в обязательном порядке один из волхвов или старших учеников присматривал за нами. Случались, правда редко, травмы, но они, как правило, сразу же устранялись. Наша подготовка была такова, что к восемнадцати годам я уже умел перевязывать раны, мог вправить вывих или простейший перелом. Знал свойства трав, деревьев и минералов, костей разных животных и умел из них готовить снадобья, правильно сочетать для достижения того или иного эффекта.
Я не был пока лекарем, но к двадцати трем годам каждый юноша обязан был усвоить минимум знаний для того, чтобы в случае ранения помочь и себе, и товарищу. Знания же и умения, которыми владели волхвы меня и вовсе потрясали. Хотя, как оказалось позже, они тоже не все могли делать в наступающих сумерках. По-иному мне сложно охарактеризовать то, чему я был и остаюсь свидетелем. Умопомрачение, как говорил Мелан, заразно, особенно, когда его умело направляют. Я не понимал его слов до тех пор, пока не столкнулся с действительностью, пока не явился в стольный Киев, не посмотрел на жизнь тамошнего люда, не познакомился с князем Владимиром и его ближайшими сподвижниками и не сделал для себя далеко идущих выводов.
В Муроме мне было все знакомо. Я привык здесь жить, давно не скучал по родному дому, хотя каждый год исправно навещал родителей, а иногда, особенно, когда стал старше, помогал им весной пахать и сеять, а в конце лета собирать урожай. И дневного перехода не было от Муромы до Десницы. Я же мог ходить без устали днями. Волхвы научили меня разным типам ходьбы и бега, а также преодолению на бегу самых разных препятствий и преград. Я легко перепрыгивал через лежащие деревья, огибал на бегу опасные места, зная, что там находится, когда нужно делал кувырки и сальто вперед и назад, считая, как и любой ученик волхва, это само собой разумеющимся делом.
Также моим оружием была длинная палка-шест. Ею к двадцати годам я владел на уровне, никогда не расставался, беря с собой. Если уметь владеть палкой, то ею вполне можно было отбиться от меча в случае нападения. Я же с шестнадцати лет тренировался в парах со сверстниками, работая тренировочным оружием. Раньше волхвы к этому не допускали, считая, что у тебя недостаточный контроль движений, а сознание слишком подвержено эмоциям и азарту. Воин, который бьется с ненавистью или злобой, с желанием победить противника, всегда проигрывает равному по мастерству противнику. Здесь дело в психологии, в понимании и в уяснении самых простых на первый взгляд, но на самом деле достаточно сложных вещей.
В поединке не должна ставиться задача победить противника во что бы то ни стало. Подобные установки оборачиваются проигрышем для бойцов, которые им следуют. Уместнее такая постановка вопроса, как максимально полное проявление всех навыков и умений, выражающееся в силе и в должном отношении к противнику. А оно должно быть ровным и спокойным, полностью лишенным эмоций, тогда у тебя появляются неплохие шансы обрести победу. Все остальное надо отмести, как ненужное, поскольку забота о том, как ты выглядишь, негодование, самомнение и тому подобные отклонения только лишь мешают. Важно уяснить: когда перед тобой противник, у тебя есть только лишь голова, руки, ноги, обретенные навыки и умения. Мнения о себе не должно быть. Ты обязан проявить отвагу, смелость, находчивость и силу. Ибо без них не видать победы.
Так нас учили. Конечно, я говорю лишь о краеугольных камнях подготовки, без которых невозможно достижение конечного результата. Я отмечу для потомков, что нас не гоняли, не заставляли к чему-либо подходить через силу на пике возможностей. В конечном итоге такая практика только лишь истощает воина, делая из него вьючную лошадь.
Воин, о чем я заботился с детства, в любой момент обязан смочь проявить силу. Он так живет, чтобы быть готовым, когда нужно сражаться столько, сколько необходимо. И в этом он в первую очередь должен отдавать отчет себе сам. Если же ты сам себя не контролируешь, то это делает за тебя кто-то другой. Контроль и отдание отчета в проявлениях выходили в любых действиях на первое место. Без них любые упражнения с оружием – махание руками и развлечение.
Важнее, когда ты отдал отчет о проявлении в тебе чего-либо, на основании чувств сделать правильный вывод, учтя изменение ситуации, перестроиться, возможно, завершить дело, которым занимаешься. С семи лет нам никто не говорил, что делать, как наносить удар кулаком или мечом. К этому мы доходили сами, глядя на старших товарищей, слушая подсказки волхвов. Среди волхвов не было принято подавать команды по типу: делай раз, делай два. Подобная практика растит зависимых людей, которые головой не думают, а по чьему-то окрику выполняют, как заведенные, те или иные движения. И кто из них вырастет? Только лишь послушные исполнители чужой воли, не соображающие, что и для чего они делают, зачем вообще производится движение, какой в нем скрыт смысл и что должно в процессе его выполнения проявляться.
На самом деле то, о чем я говорю – основная работа по обретению опоры на себя, должных навыков и умений. К двадцати трем годам, например, я уже одинаково умело владел оружием любого вида, мог голыми руками справиться с двумя-тремя вооруженными людьми, на среднем уровне владеющими мечами и копьями. Говорю об этом без хвальбы, как о данности и о сложившемся к определенному моменту положению дел. К двадцати трем годам я стал одним из самых лучших учеников волхвов, наглядно демонстрирующим все то, чему можно научиться под умелым руководством и каких успехов достичь. Вот только, скажу честно, работе с энергией силы меня тогда почти что не учили. Кудес, поглядывая на меня, молчал. Волхв только лишь усмехался, глядя на то, как я тренируюсь и проявляю в действиях силу и сноровку. Он чего-то ждал, но чего? Понимание этого пришло позже. До определенного момента я вообще не думал, что со мной может произойти что-либо подобное обездвиживанию…
Я тороплюсь, спеша приоткрыть перед потомками завесу некоторой тайны. Той осенью я случайно подслушал часть беседы Кудеса, Мелана и Серага. Волхвы неспешно обменивались мнениями по поводу складывающейся на Руси ситуации под сенью величественного дуба, произраставшего на окраине Муромы.
Эту беседу, ставши волхвом, я не раз воспроизводил, вслушиваясь в слова волхвов, поскольку во многом она была знаменательной, проясняя ситуацию, складывающуюся вокруг князя. Светослав уже тогда, приняв условия ромеев, попал в ловушку. Еще больше подставил он себя под удар, когда решил не идти с воеводой Свенельдом полями на Киев от устья Дуная, а попытаться добраться на ладьях до устья Славуты, а оттуда подняться вверх и перезимовать в Белобережье (район Херсона).
На первый взгляд решение Светослава, если не знать причины, выглядело, по крайней мере, странным. Ведь с ним было много раненых, которые не могли идти маршем на Киев. К тому же и ладей у князя было не так и много. Часть войска плыла на ладьях вдоль побережья, а часть, самые боеспособные отряды, шли по берегу. Никто не знал, зачем Светослав отправился с меньшей частью дружины после сражений в Болгарии таким обходным путем на Русь. Ведь для того, чтобы подняться вверх по Славуте, надо было перетащить волоком ладьи мимо порогов. А это, потомки, и без нападения неприятеля не такое уж и легкое дело. Именно на переходе, когда часть воинов перетягивала суда посуху, князя атаковали печенеги. Возможности выжить в лютой сече у Светослава не было. Большая часть воинов была убита. Единицы выжили.