Илья из Муромы. Трудное испытание

Что немаловажно, Светослав успел сделать то, за чем явился к порогам: поговорить с Хортицкими волхвами и служителями Перуна. То, что ему было сказано, повергло князя в некоторое уныние. И волхвы, и перны (служители Перуна) в один голос утверждали, что Владимир, сын Малуши, перевернет Русь верх дном, насаждая ромейские порядки. Светослав был смущен. Сбывалось пророчество, озвученное ему одним из своих первых советников, волхвом Смеяном. Волхв прямо сказал, что Русь, когда к власти придет Владимир, ждут трудные времена. Конечно, всей правды Смеян не поведал Светославу, понимая, что его возможности, как князя, изменить исход равны нулю.

Смеян был давно отстранен от Светослава. Возле него находились совсем другие лица. В силу при князе вошел Свенельд, его первые помощники. Зачастую реальной власти было больше у них, чем у Светослава, который мало чем отличался от обычного воина. За это его любили и уважали дружинники, готовые пойти в огонь и в воду за князем. Вот только после тяжелейших боев и испытаний, которые пришлось выдержать в Болгарии, сражаясь против войск, посланных василевсом Цимисхием, воины устали. Раненых было много. Светослав остался с ними и с частью дружины, решив вернуться по весне в Киев, а по дороге переговорить, воспользовавшись случаем, с волхвом Радомиром, возглавлявшим Хортицких волхвов, а также перном Сатрожем.

Беседы состоялись, только один из помощников пернов, Куин, по предварительной договоренности с печенегами сообщил им о встрече князя с пернами и с волхвами. Он же нанял людей, которые втайне сопровождали князя, следуя за ним на расстоянии. Не дремали и печенежские разведчики. Все действия князя были видны с некоторого времени, как на ладони. Уже тогда у Светослава не было возможности избежать неравного боя. Печенежский каган Куря получил за голову Светослава очень большие деньги, а еще большие обещания Феофила, который с посольством прибыл к нему в конце лета.

Феофил был опытным дипломатом и без труда убедил Курю убить Светослава, обвиняя его в том, что это он подставил печенегов в битве с ромеями. Тогда печенеги, заманенные в засаду, трупами устелили поле. Потери в их рядах были очень большие. Только Светослав не имел к поражению печенегов отношения, равно как и не смог своевременно прийти им на помощь. Также Феофил намекнул Куре, что до определенного времени следует изображать из себя друга русичей. Ведь, по сути дела, Светослав с малой дружиной возвращался домой по территории, контролируемой печенегами. И некоторые каганы малой руки, и предводители отрядов говорили со Светославом, уверяя его в том, что Куря разрешил проход по своей земле, что он – все еще союзник русичей.

Светослава было трудно одолеть в битве. Русичи были храбрыми и отважными воинами, но, когда в стане созревает предательство, храбрость бессильна, как и отвага. Светослав получил гарантии безопасного прохода, но до определенного времени. Черный коршун уже с лета следовал за ним. Ромеи никого так не опасались, как Светослава, учитывая его опыт полководца и силу русских воинов. Поэтому опасного противника следовало нейтрализовать любым путем, что и осуществил Куря, который, впрочем, не получил всего, на что рассчитывал. По иронии судьбы Куря был убит одним из своих же помощников ударом в спину. Его убрали, расчищая путь к власти другим каганам. И, надо сказать, тоже по указке из Византии.

Можно резюмировать, что предательство рано или поздно, возвращаясь, ударяет по тем, кто его замыслил и осуществил. Светослав стал жертвой интриг. И это было выгодно на самом деле не только ромеям, но и многим людям из его ближайшего окружения, тому же Свенельду, который только лишь упрочил свое положение на вершине власти после смерти Светослава. Ведь иметь дело с Ярополком и другими сыновьями Светослава было легче, чем со Светославом, который был неуступчив, проводил свою линию, и ни за что не хотел, что особенно злило ромеев, принимать из их рук христианство. К распятому на кресте «богу» Светослав, мягко говоря, относился скептически. Он никак не мог понять, как можно поклоняться человеку, который дал с собой такое сделать, не защитил себя.

В понимании Светослава для воина преклонение перед распятием было глупостью и проявлением слабости. Князь не понимал, не хотел понимать, что на самом деле ромеи на этот случай все предусмотрели, что адские муки, страдания и прочие тяготы были суждены простолюдинам, а что касается высшего класса, то им все прегрешения прощались, особенно, если заплатить за это звонкой монетой. Двойная и тройная мораль пока еще не были присущи Светославу, который был прямодушен и честен. Князь-то и в Киеве не хотел жить по причине того, что ему было «душно» от интриг, наветов, приемов, которые он, как князь, обязан был проводить. Слишком много в Киеве было сил, которые хотели его использовать.

Светослав, разорив и уничтожив Хазарию, оказался бессилен перед тем, что большинство хазарских купцов и ростовщиков поселились не где-нибудь, а в Киеве, в близлежащих к нему городах. Он только лишь начинал понимать, что мечом, как бы ты сильно не хотел, не решишь проблем. Воюя далеко в Болгарии, князь ничего не смог сделать с печенегами, которые едва не захватили Киев. Только хитрость позволила избавиться от непрошеных гостей. На местах же, пока Светослав воевал далеко от дома, все отчетливее укоренялись новые порядки, требовавшие все большего подчинения общин власти вновь объявившихся хозяев жизни, коими были воеводы, некоторые сотники, другие важные лица.

Не буду скрывать и того, что, без преувеличения, пол-Киева по факту скупили хазарские ростовщики. Им были должны все слои населения. Но проблема была в том, что те же ростовщики купили в буквальном смысле слова признательность к себе княжеского окружения. Ими были подкуплены почти что все без исключения знатные воины.

Киевским хазарам Светослав, разоривший их родину, был не нужен живым, поскольку он не хотел распространения византийских законов, представлял угрозу, так как вполне мог силовым решением отменить взимание сверхпроцентов по долгам. А покушение на свое обогащение ростовщики не могли допустить, ведь это лишало их не только доходов, но и влияния. Поэтому еще накануне похода в Болгарию Светослав стал ненужным многим лицам из ближайшего окружения. Его смерть была только лишь делом времени. Слишком князь был честен и однозначен в решениях, стараясь называть вещи своими именами, мешая обогащаться сомнительным личностям.

Когда волхвы уселись под дубом, Кудес сказал, чтобы я принес ему водицы напиться. Я исполнил поручение. Волхв, как-то странно посмотрев на меня, сказал тогда:

– Сядь невдалеке. Мы побеседуем, а потом тебя позовем.

Я присел, а Кудес, взглянув на Мелана и Серага, сказал:

– Время Светослава подходит к концу. Князь завершает жизненный путь. Подсказать ему, что делать, некому, да и не послушает. Я бы и сам пошел бы к нему навстречу, да только и это учтено…

– Старшим князем станет Ярополк, но он еще молод. Значит, кто-то будет помогать ему править. Скорее всего, Свенельд, – предположил Мелан.

Кудес ничего не ответил. Его мысли тогда были далеко. Что он видел, я узрел только лишь под конец жизни. Волхв видел жизненные пути Владимира, Ярополка и Олега, – трех сыновей Светослава от трех разных женщин и видение это радости ему не доставило. Спустя короткое время волхв вздохнул, как бы стряхнул с себя видение.

– У Ярополка жизнь короткая. У Олега еще короче. Смерть уже стоит подле них. Владимиру суждена жизнь долгая. Русь во время его княжения изменится. Крест сменит прежних богов. Перун тоже не устоит. Волхвов будут преследовать, как бешеных собак убивать. Так я увидел.

– Но за что? – спросил Сераг.

– Ты знаешь ответ. Мы слишком много знаем, ведаем, что произойдет. А тот, кто обладает знанием, пусть даже и в несколько искривленном виде, – опасен для князя и для миссионеров. Родичи – работать должны. Мы же мешаем уже тем, что есть.

– Смертоубийство угодно богу христиан? – переспросил Мелан, уже зная ответ.

Кудес вначале не ответил, задумавшись, только лишь потом вскользь заметил:

– Еще больше тем, кто выступает от его имени. Византия и ее посланцы не остановятся ни перед чем. Перед падением Византия распространит свое влияние на Русь и перейдет на наши земли. Пройдут столетия, прежде чем это случится. Так я вижу.