Подружки-ровесницы завидовали ей белой завистью, ведь не у всех бывают такие мужья, как у неё. Подружки-пенсионерки годами ждали высокотехнологичных бесплатных операций, были малоподвижны, с массой болезней и отсутствием денег на медицину. Они устали от постоянной боли в суставах, от вечных проблем детей и простуд маленьких внуков, от гнетущей необходимости всё время работать, чтобы как-то поддерживать привычный уровень жизни. Любимая Шурочкина подруга грустно шутила, что самая подвижная, самая активная часть тела у неё – это мозг. Шурочка очень плакала на её похоронах. Подруга умерла в шестьдесят восемь лет, на двадцать лет пережив своего супруга, который не дожил и до пятидесяти…
Массаж, как всегда, успокаивал. Шурочка чувствовала, что засыпает под руками мужа.
Но через несколько минут беспокойство опять охватило её, и она позвала Морозова:
– Петя! А если мы не найдём здесь нужную клинику?
– Найдём, вот увидишь.
– А как же?..
Она не договорила, но муж, как всегда, понял её без всяких слов. Ответил:
– Не волнуйся, деньги будут. Я пойду работать массажистом, на первое время. Здесь очень требуются услуги по уходу и люди, имеющие работать руками… Не всё можно сделать роботом, как оказалось!
Он ухмыльнулся, а потом подмигнул ей хитрым глазом. Добавил:
– Заодно и к людям здешним пригляжусь.
– Петя! – опять позвала она. – А как же ты теперь навестишь соседей?.. Без нашей машины? Я беспокоюсь за Романа.
– Машина мне не нужна. Она была нужна только для вас, – ответил он. – Я тоже беспокоюсь за Петровых. Да и в старую квартиру надо бы забежать, посмотреть.
Шурочка опять закрыла глаза. Через минуту она уже спала.
Морозов накрыл её одеялом и пошёл из спальни, решив прямо сейчас зайти к Петровым. Прикрывая дверь, он оглянулся на Шурочку и одними губами прошептал:
– Ни о чём не беспокойся. И не говори мне о своём возрасте… Для меня ты всегда будешь юной, нежной девочкой. Любимая моя.
****
Роман хотел взять от жизни всё, но боялся, что не донесёт.
Поэтому он плыл по течению, то есть, брал только то, что жизнь давала ему сама. Например, вот эту Индекс.Рыбку – так он назвал свою последнюю находку в странной банке. Ведь как-то надо называть животное! Продавцы породу рыбки по фото определить не смогли и предложили привезти неизвестную рыбулю в зоомагазин, но Роману было неохота ездить туда-сюда. Может быть потом?.. При случае?.. К тому же сама Индекс.Рыбка наотрез отказалась ехать куда-либо, сославшись на усталость.
Она была всем довольна, только просила у Романа «живой корм». Он же, как назло, купил тогда в зоомаге одного сухого мотыля, хотя неотвязный продавец ему внушал, что для рыбы живой мотыль и другие ещё несдохшие дафнии с трубочниками являются основным кормом, особенно, если порода рыбы – хищная. Но, если честно, это Романа, как раз, и смутило: не хотел он поощрять хищнические повадки своей Индекс. Слова Эли о том, что его рыбка питается человечиной, крепко засели в сознании.
Но рыбка просила «живой корм» и просила всё настойчивее. А потом она вообще как-то загрустила, перестала подплывать к Роману, когда он подходил в банке и стучал ногтем в стекло. «Обиделась», – понял он и заказал доставку живого мотыля на дом. И мотыля привезли, и обстоятельно объяснили, как им кормить рыбку так, чтобы мотыль не оказался на дне. Потому что спрятавшийся в грунте мотыль погибал и портил в аквариуме воду. Для этого дела у рыбоводов имелись специальные кормушки. Правда, кормушки у Романа пока не было, но он придумал кормить рыбку длинным пинцетом для проявки плёночных фотографий.
И вот утром, перед работой, он и занялся этим страшно интересным делом. Взял пинцетом красную извивающуюся личинку и подсунул своей рыбке прямо под нос. И она тут же этого мотыля съела и заметалась по банке в поисках другого. И Роман ей бросил другого, даже сразу двух других. И с увлечением смотрел, как эти два сцепившихся мотыля падали вниз, и как их у самого дна подхватили жадные губищи его рыбки.
«Гля, ты, хищник какой!» – подумал Роман и стал бросать пинцетом в банку мотыля по одному. Рыбка ловко их хватала, засасывая в жадный, ненасытный рот. Третьего мотыля… Пятого… Восьмого… На восьмом мотыле Роман остановился. Хватит! Не объелась бы его Индекс с непривычки! Пусть подождёт до вечера, а ему – на работу надо.
На работе его ждало потрясение.
В конце лета у них в клубе заказывали прыжки две девушки, блондинка и рыженькая. Утром рыженькая позвонила Роману и сказала, что блондинка спрыгнула с крыши… Разбилась насмерть.
Роману было очень жаль блондинку – красивая, клёвая… Деньги тогда отдала наличкой в шоколадке. Почему она не обратилась ни к кому?.. Ни к какому специалисту? Или к другу?.. Да хоть бы позвонила ему, например, он сумел бы ей вправить мозги.
Так глупо всё в жизни и жестоко.
А тут ещё шеф решил срубить деньгу и перегрузить его Чебурашку. Взять лишних спортсменов-парашютистов в полёт.
– Не возьму, – решительно сказал Роман, уже начиная заводиться. – Не возьму и можете не угрожать мне!.. Я сам уволюсь!.. Без всяких кого фотографировать… Точка прыжка!
Шеф продолжал настаивать:
– Девчонки совсем худенькие…Обе-две на центнер потянут. Посадишь их на пол. Твоя Чебурашка девчонок даже не заметит!
– Заметит! Как по учебнику!.. Смещение центровки за пределы эксплуатационных ограничений! Совершенно!.. Категорически настало!.. В парашютно-десантный вариант!
– Да что ты кипятишься? – уже миролюбиво промямлил шеф. – Я сам всегда за выполнение установленных требований. Ты же знаешь!.. Если сказано, что максимальное количество парашютистов в твоей компоновке самолёта не более двенадцати человек – значит верняк… Железно.
Роман выдохнул и с подозрением покосился на шефа: тут был расстроен и с трудом скрывал это. Но Романа расстройства шефа не сильно колыхали. Потому, как сваливание самолёта в штопор и столкновение его с землёй он уже видел. Погибло тогда одиннадцать человек при загруженности турболёта двадцатью тремя парашютистами… Отделение хвостовой части… Остались в живых только те парашютисты, кого в пробоину выбросило в небо.
А вот члены экипажа – в фарш.
****
Роман резко развернулся и пошёл к самолёту. Со вторым пилотом он уже виделся и сейчас, в кабине, просто кивнул ему.
Комбезы парашютистов в их клубе – красные, оранжевые и жёлтые. Сегодня все парашютисты его группы были в красных комбинезонах, как на подбор. Возле двух красных фигурок вскоре появился шеф, что-то им объясняя. Остальные пошли садиться. В сегодняшней группе был один «перворазник». Роман узнал его по «подвесной системе» – специальному парашютному снаряжению для надёжного удержания «стороннего балласта». Перворазник должен был прыгать с инструктором Алексеем и сейчас не спускал с него глаз, неотступно следуя за ним, след в след. Вот чудной!..
Запуск двигателей, руление, взлёт. Лопасти винтов засверкали на солнце. Земля всё дальше и дальше удаляется от их турболёта. В узкие лобовые стёкла кабины этого не видно, просто небо впереди всё сильнее наполняется синевой… Турболёт погружается в эту синеву, как в пучину моря, погружается, падая вверх и рассекая мягкие, добродушные медузы облаков.
Парашютисты по световому сигналу выходят из самолёта через люк в хвостовой части, в том порядке и точно так, как было отрепетировано на земле. Роману этого не видно, но он знает. Первым прыгнула женщина, заслуженный мастер спорта: сгруппировавшейся красной фигуркой полетела она к земле. Потом по команде борт покинул тендем перворазника и инструктора Алексея. Чудно, что перворазник приземлится на попу инструктора, и будет счастлив и горд своим прыжком.
Следом десантируются остальные парашютисты… Пятый… Восьмой… Двенадцатый… На земле их заберёт машина, а самолёту пора возвращаться.
Тут Роман услышал сигнал своего телефона. Достал, быстро глянул: на мобильное приложение Индекс.Деньги поступило пополнение. Пока он отупело таращился в телефон, пришло второе пополнение – сумма в два раза больше. Потом – третье… Пятое… Восьмое. Да что же это? Он ни от кого ничего не ждёт. Что это за деньги? Придётся с этим разбираться, но – потом.
Сейчас главное – правильная посадка.
****
В клубе Роман узнал страшное – машина не привезла назад восемь парашютистов.
Женщины-мастера спорта, перворазника с инструктором Алексеем и ещё пяти спортсменов не оказалось на земле в точке сбора. Восемь спортсменов из его группы – канули, как в воду. Ветром их парашюты снести не могло, не было ветра в этот день. Их искали на поле, искали в окрестностях, теперь поисковые группы расширили зону поиска – и ничего. Ни тел, ни парашютов… Бесследно.
Пилотов, спортсменов и обслуживающий персонал, – всех, кто был в клубе в этот день, – просили не расходиться. Роман сначала сидел с телефоном в руках, уставившись на сообщения от Индекс.Деньги, потом встал и пошёл к шефу: пришло прозрение. Мысли были ясные, чёткие, сложившиеся в строгую логическую последовательность. Сейчас главное – чтобы ему поверили.
В кабинете шефа – полно людей. Звонят телефоны. Крики. Ругань. Роман закрыл за собой дверь. Сказал:
– Главное – чтобы мне поверили. Я всё понял.
– Говори, Петров! Что ты понял? Не тяни! – закричали ему.
И он сказал, всё больше и больше волнуясь:
– Рыбка это сделала! Индекс.Рыбка… Науке неизвестная. Банка странная возле шкафчика, но не там… Вы можете сфотографировать Московский регион, а будет не как пиранья. Небо и море, вывернутые над головой, над горизонтом. Как в книжке! Потому что не воздух будет, а море будет. Можно стать воздушным ассом! Можно стать воздушной планетой!.. Сумма, оторванная в область зоологии, даст свои колебания на всю зоологию!.. На Чебурашку!.. На всю семью живого корма!
На него смотрели безумными глазами. На лице шефа ясно читался ужас. Они не поняли, идиоты! Это же так просто, а они не поняли!
И Роман, схватив ближайший стул и подняв его над головой для подкрепления своей мысли, закричал:
– Идиоты!.. Илья Муромец даёт колебания на семью, на свою семью!.. Если кормить человечиной, то планету примут по учебнику!.. Съест восемь мотылей, но нельзя ещё! Он прячется в грунт, и там погибает аквариум… Но не все погибли! Не все, поймите же!..
Он запустил стулом в шефа, чтобы стереть с его лица тот грёбаный ужас, что на нём был написан. Раздался грохот и звон разбитого стекла. Кто-то закричал:
– Скорую!.. Вызывайте скорую! Жене позвоните!
– Вы все недоумки!.. Я вам сейчас докажу! – закричал Роман, что есть сил, и выхватил из кармана телефон.
Но в него уже вцепились крепкие руки, много рук, потащили к дивану, бросили на него, прижали локтями, коленями, а он так хотел им показать пополнения своей карты. Они же шли в удивительно прекрасной последовательности, эти пополнения… Сначала – одна сумма, потом – сумма в два раза больше за тендем… За тендем «перворазника» и инструктора, идиоты!.. Потом опять – первая сумма. И так ещё пять раз.
– Рыбка! Индекс.Рыбка!.. Она просила… Или не Индекс!.. Или не рыбка вовсе! – закричал он опять, вырываясь и барахтаясь, чтобы встать с дивана. – Тендем! Сторонний балласт!.. Пустите, суки!
Но его уже крутили парашютными стропами. Хорошо, что рот не заклеили, поэтому Роман ещё пытался им что-то доказать, кричал, но куда там…
Когда приехала скорая со своим уколом и носилками, он только и смог прошептать сорванным голосом:
– Нам всем надо успокоиться…
****
Глава 3. Мозг – это мозг
Часто он шёл по замёрзшему ровному морю.
Только иногда попадались сжатия льдов, – нагромождения с ледяными дамбами, – и тогда ему доставалось больше, чем можно было представить. Он карабкался на одну дамбу, потом на вторую, на третью, и такие ледяные горные цепи тянулись десятки километров. И всё это время шум и треск льда заставляли его быть настороже, заставляли быть готовым провалиться в трещину, замаскированную снегом, и тогда он мечтал о собачьей упряжке или хотя бы одной-единственной собаке – хорошая собака-вожак никогда не пойдёт на трещину.
Но всё равно, хоть и медленно, он шёл вперёд. Двигаться было необходимо.
Потому что остановиться – означало замёрзнуть.
****
Если не знаешь ответ на мучающий тебя вопрос, спроси у своего мозга – он ответит точно.
У чужих мозгов не спрашивай – соврут, зар-разы! Это внушал ему Егоров, сосед по палате – огромного ума чувак. Правда, сумасшедший.
Да Роман и сам понимал: чужие мозги – потёмки. Вот не доходит же до некоторых людей, что машина в кредит за два миллиона при зарплате в восемнадцать тысяч рублей – это не их вариант. Но берут!.. А банки им кредит дают, и потом двадцать лет смотрят, как этот бедолага выживает. И таких выживальщиков в стране – пруд пруди.
Потому что мозг – это… Это мозг. Никто не знает, что это такое, даже учёные, вот факость. Учёные похожи на людей, которые, отрывая у паука ножки, доказывают, что на них находятся паучьи уши. Егоров смеялся над подобными исследователями. Сам он практиковал Осознанные Сновидения, выходы тела в астрал, магический сталкинг, управление временем и пространством и даже телекинез. Для лучшего осознания этого он писал дневник сновидений: записывал всё, что ему ночью приснилось.
Роман читал этот дневник – вязкие и скучные образы, нагромождение фантазий и воспоминаний. От обычных снов сны Егорова отличались только тем, что тот упорно пытался перемещаться по этим своим локациям и фантазиям до тех пор, пока его не выкидывало из сна.
Но Егоров рассказывал, что до больницы у него получалось даже погружаться в прошлое и своими глазами видеть всякие исторические события. Теперь же из-за таблеток и уколов ему трудно сосредоточиться. Зато он мог сколько угодно разговаривать о практике ОС с их лечащим врачом психиатром Сергеичем. Сергеич, как Роман понял из этих разговоров, тоже мечтал научиться передавать мысли на расстоянии, чтобы узнавать выигрышные комбинации лотерейных билетов или даже телепортировать ценные предметы из сна в реальный мир. Правда, открыто он в этом не признавался.
Наоборот, доктор Сергеич предупреждал Егорова, что, постоянно практикуя ОС, можно лишить себя нормального сна, а ничего хорошего в этом нет. Хотя техника ОС и возможна в работе с жертвами аварий при посттравматических синдромах.
– Ты потеряешь связь с реальностью, – говорил Сергеич Егорову.
– А если мне не нравится ваша реальность? – отвечал Егоров. – А если плохо мне в вашей реальности! Тошнит меня от неё! Работа-дом, работа-дом… Все бегут, все стараются успеть заработать денег на прожиточный минимум, но только сверх этого денег заработать нельзя. Больше прожиточного минимума никому не дают. Никому, кроме некоего меньшинства. Это ваша реальность?
– Психоневрологи не рекомендуют методику вроде ОС нормальным, здоровым людям, – уходил от прямого ответа Сергеич и с намёком хмурил кустистые брови.
Только Егоров не обращал на его брови внимания, потому что нормальным не был. Он был постоянным и любимым пациентом психбольницы.
И всё из-за своего стойкого убеждения, что медицина пошла не тем путём. Врачи режут, колют, ломают, пичкают лекарствами, только проку от такой медицины не так-то много. Человеку надо научиться управлять мозгом, тогда он победит любую свою болезнь. Потому что мозг лучше знает, где находиться очаг заболевания. Мозг даёт команду телу, запускает всякие гормоны – и вот человек уже здоров.
Поэтому, выходя из больницы, Егоров переставал принимать таблетки и ходить к врачу. И скоро опять попадал в психбольницу, где рассказывал таким же болезным психам, что способности человека намного выше, чем все думают. И эти способности можно развивать. Говорил Егоров хорошо, даже увлекательно.
Под его руководством Роман тоже стал тренировать работу своего мозга. И у него даже что-то получалось… Ложишься, стараешься полностью расслабиться. Скоро наступает пограничное состояние, начинаются какие-то вибрации… Ты засыпаешь. Рывок – и ты уже встал. И носишься во сне, как молодой щенок, обалдевший от счастья. Игривый, легкомысленный!
Страшно интересно, вот факость!..
****
Только потом к Роману пришёл сосед дядя Петя.
Причём не в день посещения даже пришёл. Как ему это удалось только? В их больнице с посещениями было строго.
– Ну, как ты тут, Ромка? – спросил дядя Петя.
– Нормально. Как всякий сумасшедший, – пошутил Роман и грустно улыбнулся.
– Не обольщайся, сынок. Ты – не такой уж сильно сумасшедший.
– А как же?.. Рыбка со мной разговаривает!
– Голос низкий, хриплый такой, звучит, как из толщи воды?
Роман прямо подпрыгнул на стуле. Вскричал:
– Да! Откуда вы знаете?
– Она и сейчас разговаривает, – ответил дядя Петя. – Просит «живой корм». Я слышал, когда к вам заходил. Элечка только ничего не слышит, это не каждому дано. Элечка очень переживает за тебя. Плачет.
– А вы тоже можете слышать, дядя Петя?
– А чего же мне не слышать, если твоя рыбка – обыкновенный биофабрикат.
– Кто?
– Ну, биоробот, то есть. С одной единственной заложенной в неё программой – «живой корм» просить.
Роман онемел просто. Биоробот!.. Его Индекс – биоробот! Ну, нифигасе! Как же он сразу не врубился, не допёр? Надо было её вскрыть и глянуть, что внутри! Вот факость! Если б заранее быть в теме!
Дядя Петя оборвал его мысли:
– Рома, ша. Даже не думай за варианты! Даже если ты её вскроешь, всё равно в ней ничего не поймёшь. Таких рыбок делают очень похожими на обычных. Тот же скелет, та же кровь, а голосовую гибкую плату ты легко примешь за обычный… Кишечник, например. Или даже рыбьи экскременты.
«И как дядя Петя узнал, о чём я подумал?» – заметался мыслями Роман. Спросил тут же, в запале:
– Гаврилыч! А кто их делает? Биороботов этих? И зачем?
– Если бы я знал, – ответил дядя Петя и пообещал: – Но я узнаю, Ромка. Верняк!
Они помолчали. Роман – от потрясения, а дядя Петя, наверное, собираясь с мыслями, потому что дёргал себя за седой ус: привычка у него такая. Потом сказал:
– Для начала, Ромка, надо поискать сообщения в сети. Возможно, есть ещё подобные случаи. Или в стране, или на вашей планете. Сообщения о странных случаях с говорящими рыбками. Или с говорящими птичками. Они ведь тоже червячками питаются.
– А как быть с моей рыбкой?
– Ни как. Я возьму её с собой. Буду думать и приглядывать за нею. Может, кто объявится возле рыбки этой. Ведь кто-то же тебе этого робота подсунул?
– А почему мне его подсунули?
– Ну, ты же, Ромка, чего скрывать? Не совсем нормален, особенно, когда волнуешься… Если скажешь кому, что с тобой рыбка разговаривает, тебе же никто не поверит. И с людьми ты по работе контактируешь. Так что ты – отличный кандидат… И не смотри на меня так. Дело говорю!..
Они опять помолчали.
– Гаврилыч! – позвал Роман через какое-то время. – А парашютистов наших так и не нашли? Они пропали бесследно?
– Да, Ром. Не нашли.
– А деньги мне переслали через Индекс.Деньги, знаете? Может это корпорация Индекс стала людей похищать?
– Не думаю, Ром. Зачем им это? Скорее, просто совпадение. Скорее, Индекс подвернулась под руку нашим злодеям, как удобная платёжная система.
– А кто наши злодеи?
– Если бы я знал, – опять сказал дядя Петя и пообещал: – Но я узнаю, Ромка. А ты здесь, в больнице, поживи пока, подлечи нервишки. Элечка завтра к тебе придёт.
– Гаврилыч! – позвал Роман. – А меня здесь долго держать будут?
– Нет, недолго. Чего тебя держать? Сейчас никого долго не держат, даже буйных.
– А вы когда ко мне опять придёте?
– Не знаю, Ром, как у меня теперь получится. Сложно рассчитать время точно.
Больше Гаврилыч ничего не сказал, но его визит принёс надежду. Роман повеселел, а то ведь уже хотел изучать брошюрку «Как управлять Вселенной, не привлекая внимания санитаров». Вот только странные слова обронил дядя Петя в задумчивости: «Подобные случаи или в стране, или на вашей планете».
«На вашей планете»… Прикольно.
****
Весной прошлого года он так радовался уходящей зиме, что на Масляницу провожал её три раза.
Они с Элечкой ездили на Бакшевскую масляницу, потом в Славянский кремль Сундакова, – к вполне себе настоящим язычникам, у которых проводы зимы происходили по солнечному календарю. Потом ещё у друзей на даче они торжественно сожгли какой-то веник под хохот, свист и улюлюканье всей подвыпившей компании. И вот допровожались… Уже середина января, а снег в Москве ещё не лёг. Смотреть из окон палаты на такое серое уныние было совсем тоскливо.
Одна радость и была в психбольнице – поспать. И если бы Егоров не приставал к нему со своими вечными указаниями по ведению сновидческого дневника – было бы совсем хорошо. А то впился, как клещ в овцу: пиши и пиши ему в тетрадке, что ночью приснилось. Вот факость!.. А Роман не писатель какой-нибудь.
– Я не писатель, как Морозов! – так и сказал он Егорову.
– Какой Морозов? – спросил тот и широко раскрыл от удивления свои круглые тёмные глаза.
– Ну, тот высокий красивый чувак, что ко мне приходил вчера, – пояснил Роман.
– Какой чувак? – переспросил Егоров деревянным голосом и внимательно посмотрел на него с прищуром. – Тебя никто вчера не навещал.
Роман онемел… Это что же? У него уже галлюцинации?.. Значит дядя Петя не приходил к нему в больницу и ничего не говорил ему? Но тогда – что же это?.. «Но тогда получается, что я – точно сумасшедший», – подумал он в панике и тут увидел, что Егоров едва сдерживается, чтобы не загоготать.
– Ах, ты, упырь! А я ему и, правда, поверил! – закричал Роман, хватая Егорова за грудки.
– Легче, легче! Я же всё-таки псих, что с меня взять? – Стал отбиваться от него Егоров.
– Ну, тебя в жомпу, придурок! Ещё и лыбится. Ты меня напугал до ящура! – Роман обиделся не на шутку и тут же поклялся, что не будет ничего никуда записывать, теперь уж точно.
К тому же, у него гораздо лучше получалось просто плавно впасть в сон и видеть всякие быстрые образы, которые потом переходят в полноценные сновидения. Тут главное – сохранять спокойствие, чтобы случайно не проснуться слишком рано. Правда, если помедлить, то можно уснуть простым нормальным сном.
И Роман лёг поудобнее и стал расслаблять лицевые мускулы, повторяя про себя таблицу неправильных английских глаголов. Таблицу эту он учил когда-то, но вспоминал всегда с трудом. А мозгу сейчас надо было сосредоточиться на чём-то отвлечённом, заумном и нудном, а то Роман так и будет пережёвывать пустяковые дневные обиды и нескоро заснёт. Значит, приступим: сначала – дыхание, потом расслабим мускулы…
Теперь эти, глаголы… Как их там, блин?
****
– Настоящие патриоты в Африке не охотятся – им своих зверей хватает, – сказал Длинный.
– Глупышечка… Ты совсем не шаришь. Настоящие патриоты охотятся в Африке, чтобы сохранить своих зверей, – заспорил Рэд и добавил: – Но в обезьянок я бы тоже не стал стрелять, стопудово… Я врубаюсь, что отстрел проводится для контроля численности популяции, но всё же.
«Какая разница чьи звери? Мы все живём на одной планете, и она – наш общий дом», – подумал Капитан и встал, чтобы загасить костёр: пора было выходить на тропу. За ним поднялись и остальные, понимая, что чилл-аут окончен.
Он негромко скомандовал:
– Бумажки, окурки, огрызки – собрать.
И отвернулся, чтобы замаскировать след от костра. И ему было глубоко побоку, кто будет собирать мусор – сам Длинный или его дружок, или их охранники. Не уберут за собой – значит никуда не пойдём, будем стоять хоть до вечера.
Он с самого начала всех проинструктировал об уставе тайм-калигмента: оставлять после себя в Плейстоцене отходы, даже органические, категорически запрещено. И что следить он за этим будет строго. Хотя некоторым людям, что говори, что не говори. Эти, например, ещё на базе к своим винтовкам не хотели глушители брать.
И тогда Капитан разозлился в первый раз. Сказал, как отрезал:
– Отставить! Нельзя пугать зверей выстрелом. К тому же выстрел может привлечь к нам неандерталов или разумных. А это совсем будет скверно.
– Чего? Съедят? – решил посмеяться Длинный и даже на приятеля своего покосился, приглашая к потехе.
– Да, – ответил Капитан коротко.
Как он и думал, такой лаконичный ответ сбил с Длинного легкомысленное настроение лучше всяких нотаций и запугиваний, дурацкая ухмылка с его красивых губ исчезла.
– Капитан! А кто опаснее? Неандерталы или разумные? – с неприкрытым интересом спросил Рэд.
– Неандерталы, – отозвался он и вздохнул. – С разумными можно хоть как-то договориться
Сейчас было трудно уже вспомнить, когда и почему его стали звать в Парке «Капитаном». Наверное, из-за любимого словечка «отставить», сказанного веско, как приказ. Но Капитан был не против этого имени: главное, что в группе есть дисциплина. Но в группе Длинного и Рэда с самого начала всё пошло не так.