Восточный ковер

Глава 3

«Хозяин» сидел в рабочем кресле своего кремлевского кабинета и покуривал незабвенную трубку. В последнее время его мысли были заняты вопросами международного положения. После бурных политических процессов тридцатых годов опасаться «фракционной борьбы» и заговоров внутри коридоров ЦК и Кремля уже не приходилось, но в том, что «внешнее кольцо врагов» – это, увы, не пропагандистский штамп, сомневаться тоже не стоило. В особенности теперь, когда немецкие самолеты бомбят Лондон, европейские страны одна за другой стираются с карты мира, а по ту сторону новой советской границы уже не Польша, а Германия. Начистоту говоря: в реальность немецкой агрессии он не верил, несмотря на все донесения советской разведки, поступающие из различных уголков мира. Но не верить не означает не сомневаться. И эти сомнения мешали думать: любые умопостроения по поводу возможных политических комбинаций на внешней арене раз за разом упирались во все тот же тупик. Выдержит ли страна, если все-таки Гитлер атакует западные рубежи, а Япония как сателлит нападет с Востока? И что тогда делать с южными рубежами? Немецкие эмиссары уже давно облюбовали дворец Реза шаха и тянут лапы к нефтяным месторождениям севера Ирана, а оттуда и до Баку, нефтяного сердца СССР, рукой подать. А без нефти самая лучшая боевая техника превращается в бесполезную груду металла. Чтобы не опоздать, надо торопиться, но чтобы добиться полного успеха, спешить ни к чему. Трудная дилемма, почти нерешаемая.

Через несколько минут должны были появиться нарком иностранных дел Молотов и первый секретарь ЦК КП(б) Азербайджана Мир Джафар Багиров с последней информацией о событиях по ту сторону Аракса. Вообще-то река эта называлась Араз, в «Аракс» ее переименовали армяне, которых Российская империя активно переселяла из Ирана и Турции на новообретенные земли Азербайджана, но и в России, и в СССР на русском языке эту реку требовалось именовать исключительно по-армянски. Сломать эту традицию в Северном Азербайджане удалось только в 1989 году, но по понятным причинам «отец народов» этого знать еще не мог. Челночные рейсы Багирова в Москву усилились по мере возрастания интересов Советского Союза к Средневосточному региону, в пределах которого находился Южный Азербайджан, отторгнутый от Северного в 1813 и 1828 годах по условиям Гюлистанского и Туркменчайского мирного договоров. Произошло это еще в бытность Александра Сергеевича Грибоедова послом России в Персии. Земля и народ были разделены, как сдобный пирог, где каждому из участников дележа досталось много вкусного в виде нефти, газа, драгоценных металлов и иных стратегических материалов, без которых не выиграть ни одну войну. Север достался Российской империи, Юг получил Иран. Но когда съедаешь полагающуюся тебе по понятиям долю, то волей-неволей заришься на кусок другого и хочешь отломить чуток от его пирога. Отломить так, чтобы на запах не прибежали другие едоки, ничуть не слабее тебя и аппетитом не обделенные. А уж в чем-чем, а в отсутствии геополитического аппетита Сталина обвинить было нельзя. Он прекрасно понимал, насколько важен данный регион для усиления мощи страны, которой он правил, какие неиссякаемые природные богатства находились в прямой видимости от южных границ. Сколько политических и военно-стратегических выгод можно было приобрести, установив свой контроль над территорией Северного Ирана, а точнее, в контексте последних событий, Южного Азербайджана! Если проникнуть в глубь этой территории, открывалась великолепная перспектива и далее расширять границы и без того исполинской страны. Присоединять к себе новые страны, как громадный магнит, притягивающий бессильные железные предметы, меньшие по размеру, но ничуть не теряющие своего огромного значения. Захватив Север Ирана, далее приблизиться к границам Турции, урвать от нее Карс и другие восточные провинции, а потом дальше и еще дальше до самого Индийского океана, где можно посягнуть на бывшие английские колонии. Большие аппетиты, большой желудок, большие территории, большая игра и алчные, жестокие игроки. Только бы Гитлер не нарушил планы и договоренности с Советским Союзом, тогда многое можно успеть без лишней суеты.

– Товарищ Сталин, – отрапортовал личный секретарь Александр Поскребышев. – Прибыли товарищи Молотов и Багиров.

– Пусть войдут, – струя табачного дыма стрелой метнулась к потолку.

Дверь открылась. Молотов и Багиров вытянулись по стойке смирно, ожидая дополнительного разрешения войти. У каждого в руках была своя папка с документами, и почти все с грифом «строго секретно». Небрежным взмахом руки «вождя народов» разрешение было получено.

– Здравствуйте, товарищ Сталин, – поочередно поздоровались Молотов и Багиров.

– Выглядишь усталым, Мир Джафар, – Сталин держал трубку в рабочей правой, внимательно всматриваясь в лицо Багирова.

– Я не устал, Иосиф Виссарионович. Только с самолета.

– Вот как! – воскликнул Сталин. – Ты теперь часто будешь ко мне летать. Не надоест ли?

Любил вождь задавать вопросы с подковыркой, ожидая реакции «подопытного». Насколько ответ будет приемлем? До какой красной черты поднимется показатель смелости или в какой точке замерзания засядет страх? Малодушием это нельзя было назвать. Не было человека в Советском Союзе, который бы не боялся Сталина, но трусом в общепринятом понимании при этом не был: Сталина боялись, и те, кто не раз доказал свою храбрость на полях сражений и первой мировой, и гражданской войны. Тысячи раз на них смотрели дула ружей и штыки врагов, и им было плевать, но смотреть в глаза «вождя народов» без дрожи в коленках они не могли. Чересчур смелых Сталин не любил, он их уничтожал, слишком трусливых тоже не жаловал, потому что им нельзя было поручить ответственный участок работы. Нужно было держаться золотой середины.

– Великие дела не надоедают, Иосиф Виссарионович, – сердце Багирова бешено колотилось, несмотря на все внешнее хладнокровие.

– Хорошо, – подходящий ответ Сталину понравился. – Присаживайтесь.

Каждый знал свое место. Молотов сел по правую руку от хозяина, Багиров расположился напротив. Раскрылись папки с последними разведывательными данными.

– Что говорит посольство? – Сталин первым обратился к Молотову. Наркоминдел знал, о каком именно посольстве спрашивает «отец народов» – речь шла о советской дипмиссии в Тегеране. – Смирнов сообщает о переговорах немецких эмиссаров с шахом. Наше доверенное лицо из окружения Пехлеви представил информацию о том, что шах делает все возможное, чтобы отдать нефтяные концессии Северного Ирана Германии. В то же время немцы собираются построить дорогу, пролегающую через горные хребты, и связать Тегеран с Каспийским морем. И самое любопытное – эта дорога будет представлена как германский дар иранскому государству, а строительство будет идти с привлечением лучших немецких инженеров-строителей и иранских рабочих. Ее собираются строить исключительно на немецкие деньги.

– Подарить кролика, чтобы получить верблюда, – заметил Сталин. – И вплотную приблизиться к советским границам. Чтобы тяжелая бронетехника вермахта и корабли смогли беспрепятственно прорвать наши южные рубежи. Ты думаешь, они нарушат договор?

– Этого нельзя исключать, принимая во внимание, что активизировалась группа Балдура фон Шираха, главы молодежной организации Германии. Они выпускают журнал «Иране Бастан», в переводе «Древний Иран», и руководит иранским филиалом некий Сейфа Азад. Учитывая вышесказанное, можно сделать вывод о некотором заигрывании Ирана с Гитлером, с возможными нежелательными для нас последствиями.

– Это возможно, если мы будем спокойно взирать на происходящее и сами дадим им повод нас атаковать. Гиена может утащить у спящего льва его добычу, – Сталин отложил трубку. – Что еще говорит Смирнов?

– Он также сообщает о том, что англичане проявляют интерес к новым нефтяным месторождениям на юге страны, в Белуджистане, несмотря на то, что у них уже есть там совместные концессии, – продолжал Молотов. – Англичан можно распознать на глаз. Их очень много в самом Тегеране и среди них также по данным разведки есть много геологов-нефтяников.

– Англичанам всегда всего мало – им новые скважины подавай, – проворчал «хозяин». – А что американцы? Их не так много, как англичан?

– Их меньше, товарищ Сталин, но они тоже присутствуют. Куда без них.

– Мозгов у них меньше. Англия – это мозги, а Америка – мускулы. Когда Рузвельт почует запах денег, он даст легкого пинка под зад этому жирному борову, – при этих словах Сталин громко затрясся от смеха, вызвав легкую улыбку своих подчиненных. – Представляю, как паралитик дает под зад толстяку. В висячем положении с коляски. А коляску будут держать Бирнс и верный Гопкинс-Жопкинс.

Сталин с неработающей левой рукой не мог при удобном случае, в узком кругу, не «пройтись» по поводу физических недостатков глав ведущих мировых держав, о которых еще не мог с уверенностью сказать, союзники они ему или противники. Если бы Рузвельт услышал комментарии Сталина, он мог бы с достоинством оценить черный юмор генсека, так как больше всего на свете ненавидел малейшие проявления жалости к своему физическому состоянию. «Без соплей!» – рычал Рузвельт, если замечал хоть малейший плаксивый взгляд, навеянный последствиями детского полиомиелита. Также можно было заменить букву «Г» на «Ж», и тогда главный помощник Рузвельта Гарри Гопкинс превращался в то, что вызывало у Сталина приступы истерического смеха.

– Что у тебя? – перестав смеяться, Сталин обратился к Багирову.

– Все ваши поручения, Иосиф Виссарионович, выполняются в срок и надлежащим образом, – начал Багиров. – А именно товарищами из ЦК КП(б) Азербайджана и Комиссариата внутренних дел республики отбираются люди, которые поэтапно будут отправлены в Иран для осуществления спецзаданий самого различного спектра. Люди проходят тщательный отбор, с ними ведется обстоятельная беседа о целях и задачах советского правительства в ближневосточном регионе. Учитывая специфику Ирана и особое внимание к нему со стороны разведывательных структур других стран, отбираются в основном азербайджанцы. Они не будут иметь языковых проблем с южными азербайджанцами, а также схожи этнически с другими народами, населяющими Иран. Это затруднит работу разведслужб противников в определении количества наших граждан, работающих на территории Ирана и их цели, – четко, без спешки докладывал Багиров. – Также по вашему поручению, Иосиф Виссарионович, предварительно определены группы и их руководители, которые будут осуществлять задания партии и правительства в Южном Азербайджане и самом Тегеране. Здесь личные дела каждого из этих руководителей, представленные вашему вниманию, – Багиров по одному вытаскивал скрепленные бумажные листы с фотографией в верхнем правом углу. – ЦК КП(б) республики предлагает Сулейману Рагимову возглавить пропагандистскую группу.

– Испытанный боец? – «хозяин» внимательно изучал личное дело представленных ему лиц.

– Так точно. Проверяли не раз.

– На пост руководителя хозяйственно-административной группы предлагается направить Мейбуллу Амирасланова. Агасалима Атакишиева – в группу специальных операций, Мустафа Гулиев может руководить санитарно-медицинской группой. Также необходим редактор армейской газеты, которую планируется выпускать на азербайджанском языке. – Багиров говорил без запинки, несмотря на волнение. Решалась не только его судьба, но и судьба целого народа. – Как вы верно заметили, Иосиф Виссарионович, если Западная Украина и Западная Белоруссия были присоединены к Советскому Союзу в 1939 году, почему этого не может произойти с Южным Азербайджаном теперь? Для этого необходима хорошая агитация. Газета, которую мы будем выпускать в Тебризе, будет служить именно этой цели. Товарищи из Южного Азербайджана будут знать о преимуществах социалистического строя, о достижениях Советского Союза и его союзных республик, тем самым в народных массах укрепится желание воссоединения Южного и Советского Азербайджана. Для этой цели предлагаем на должность редактора выдвинуть товарища Мирзу Ибрагимова. Писатель. Хороший мастер слова, так же, как и Сулейман Рагимов.

– Кто будет возглавлять все перечисленные группы?

– Учитывая всю сложность поставленной задачи, руководителем всей миссии должен быть человек опытный, прекрасно знающий партийную и оперативную работу. Полагаю, что с такой задачей может справиться товарищ Азиз Мамедкерим оглу Алиев.

– Третий секретарь ЦК КП(б) Азербайджана? – Сталин изучал личное дело Азиза Алиева.

– Так точно, товарищ Сталин, – отвечал Багиров. – Азиз Алиев проверенный товарищ, имеет прекрасную партийную характеристику.

– Сколько примерно людей необходимо мобилизовать для отправки в Иран?

– По нашим подсчетам, около 3000–3500 гражданских лиц, которые будут разделены на бригады. В бригады будут входить партийные работники, сотрудники госбезопасности, милиции, работники типографий и издательств, прокурорские и судейские работники, а также железнодорожники и геологи-нефтяники. Тем самым наши товарищи помогут наладить в Южном Азербайджане исполнительную, законодательную, судебную системы власти, а также будут вовлечены в строительство железных и шоссейных дорог, которые свяжут города Южного Азербайджана, что будет способствовать оперативным контактам между нашими людьми по всему участку дислокации Красной Армии.

Сталин доверял своему сатрапу. Мир Джафар Багиров был подобием своего кремлевского хозяина, только ограниченный пределами одной союзной республики. Уже потом о его жестокости и кровожадности будут слагать легенды и рассказывать множество историй неустановленной, точнее, неустановимой достоверности, а историки испишут горы бумаг в поисках ответа на вопрос, был ли Багиров кровавым палачом или же просто играл по предложенным правилам, по мере сил защищая интересы собственного народа. И сойдутся лишь в одном: Багирова, при всей его беспощадности, нельзя было обвинить в презрении к своей Родине, которой часто грешат личности, напичканные либеральной водицей. Он понимал цели и задачи страны, он знал правила игры и поступал так, как, по его мнению, должен был поступать. В конце концов Мир Джафар Багиров был человеком своего времени, увы, далеко не «вегетарианского», и это было трагедией первого секретаря ЦК КП(б) Азербайджана, приведшей его годами позже туда, куда он сам хладнокровно посылал многих – к расстрельной стене.

Но все это будет уже потом. А пока…

Сталин небрежно подвинул личные дела потенциальных руководителей «иранской миссии» в сторону Молотова.

– Отдадим Поскребышеву. Пусть еще раз проверит тщательно все кандидатуры и доложит мне. Поскребышев буквоед, ничего не упустит.

Это была еще одна игра «хозяина». Проверка на бдительность. Все, кто подлежал отправке, были давным-давно тщательно проверены и перепроверены.

Потом Сталин снова обратился к Багирову.

– Ты получил карту? – Сталин имел в виду географическую карту предполагаемого места переброски советских войск на территорию Иранского Азербайджана.

– Получил, товарищ Сталин. Разрешите подойти, – Багиров вытащил из папки сложенную вчетверо карту и развернул ее. – Пятое управление Красной Армии подготовило все до мельчайших деталей. Изучен каждый метр границы и глубина рек. Вот здесь, на участке слияния Араза с Гарасу и горами Гараджаг, можно применить все виды войск, включая тяжелую бронетехнику. Здесь труднопроходимые участки. – Багиров указывал на горные вершины от Карадага до Астары. – Все окружено зарослями и лесами. За исключением горных перевалов, на этом участке невозможно даже использовать пехоту. Также нашими людьми изучается и подготавливается схема городов, где будут дислоцированы советские войска. Через месяц окончательные схемы городов с названиями улиц, торговыми кварталами, жилыми домами и даже адресами многих генералов иранской армии будут представлены вам.

Сталин несколько минут смотрел на географическую карту и молчал. Наверное, он уже четко представлял в этот момент кадры переброски советских войск в соседнюю страну, но вряд ли мог предвидеть, сколько потрясений и споров вызовет оккупация Ирана Советским Союзом. Первый вопрос, обсуждаемый ООН, и фултоновская речь Черчилля, ставшая предтечей «холодной войны», будут результатом споров великих держав именно из-за событий вокруг Южного Азербайджана. Но до этого еще предстояло преодолеть множество преград, включая совместную борьбу против нацистской Германии, у которой тоже был свой интерес в Иране, где США и Великобритания будут главными союзниками Сталина.

– Конечно, еще не все ясно в Иране, – сухо выговорил Сталин. – Но мы не отступим от своих целей. Обо всех дополнительных деталях подготовки мобилизации наших товарищей в Иран докладывать незамедлительно мне, а также товарищам Молотову, Берии, Маленкову. Правительство сделает все необходимое для успешного хода операции на территории Северного Ирана, которая, надеемся, вскоре станет советской землей. Мы преследуем благородную цель, а именно справедливое воссоединение разделенного народа. Безусловно, не обойдется без происков внешних и внутренних врагов, которые будут чинить всяческие препятствия на нашем пути. Чтобы они не помешали достижению наших целей в Южном Азербайджане, необходима координация деятельности всех структур, вовлеченных в эту операцию, а именно Наркомата иностранных дел, армии, НКВД, наших дипломатических представительств, а главное, проверенной резидентуры. На данном этапе развития нашей страны – это наиглавнейшая задача, – правая ладонь вождя рефлекторно была сжата в кулак. – Спасибо за проделанную работу, Мир Джафар. Ни на минуту не теряй бдительность и не забывай: ты сейчас на переднем крае борьбы.

– Можете в этом не сомневаться, Иосиф Виссарионович, – рапортовал Багиров. Он был счастлив, что «хозяин» был доволен проделанной работой. – Все ваши указания будут выполнены надлежащим образом.

– Хорошо, – вождь откинулся на спинку кресла. – Можете идти.

Молотов и Багиров неспешно собрали бумаги в папки и направились к выходу. Послышались постукивания и легкий смешок. Они остановились и робко посмотрели в сторону генсека. Он продолжал смеяться и выбивал остаток горелого табака из трубки в хрустальную пепельницу. Сталин заметил удивленные взгляды Молотова и Багирова, даже не поднимая головы и в таком же положении, с улыбкой под пышными усами он сделал жест, мол, «идите, не стойте». Гости повиновались и вышли из кабинета. Временами на вождя народов находили приступ грусти или неожиданного веселья. Возможно, он вновь вспомнил советника президента США Гарри Гопкинса, а может, он смеялся над чем-то другим.

Глава 4

Дневной свет скудно проникал в комнату Рустама. При таком освещении невозможно было читать даже в летний полдень, а бриться в осеннее утро перед трюмо было вовсе делом неблагодарным. Можно ненароком полоснуть подбородок бритвой, не заметив в полумраке кровь, размазать ее по лицу и в таком виде выйти на люди. Или же оставить куски недобритой щетины и пены на челюсти, за ушами, появившись перед взором изумленных студентов, которые вплоть до получения диплома будут вспоминать нерасторопного, неряшливого учителя. Сегодня надо быть более внимательным к своему внешнему виду. На него будут смотреть совсем другие глаза. Они не будут напоминать игривый взгляд студенческой беззаботности или молодой, наивной бравады. Это будут глаза матерого «волка», от которого не ускользнет даже незаметная царапина под челюстью. Он будет ощущать ее запах, чувствовать вкус, слышать, как бьется сердце Керими. Поэтому Рустам брился в коридоре, который по совместительству являлся гостиной и кухней одновременно. Здесь всегда было светло, даже в пасмурную погоду, и, к удивлению, чисто, несмотря еще на одного соседа, не отличающегося аккуратностью.

Рустам придерживал в левой руке любезно предоставленный соседкой-воздыхательницей кусочек сломанного зеркальца, а правой аккуратно водил по щеке опасной бритвой. Зеркалом это было трудно назвать. Это был лишенный формы режущий предмет, с трещинами и пятнышками, которые невозможно было вывести. Им можно было даже убить человека, воткнув острие по самое сердце. Порой Рустам даже мысленно рисовал себе картины, как неразделенная любовь Симочки-соседочки может привести его к такому плачевному результату. Соседочка, конечно, на такое бы не пошла. Очень уж сильно она любила этого скромного, даже где-то робкого мужчину, с которым судьба начинала новую игру, в правила которой его должны были сегодня полностью посвятить.

– Какая же вы чудесная, Симочка, – Рустам был искренен. – Все чисто до блеска. Не знаю, в каком свинарнике мы бы жили, не будь такой хозяйки.

– У вас мятая рубашка. Ее надо погладить, – словно не слыша комплимента, отвечала соседка.

– Не стоит. Все равно останется под пиджаком и не будет видно.

– Как так возможно, Рустам? Такой красивый мужчина и будете ходить неглаженым. Не позволю.

Не получив еще официального разрешения, она поставила чугунный утюг на газовую плиту. Скрипнула дверь. Из комнаты напротив вышел еще один сосед. Личность неприятная. Рустам старался не здороваться с ним, не говоря о том, чтобы пускаться в дружеские беседы. Костлявый, словно перенес дизентерию, в грязной майке, которую Сима никогда бы не взялась стирать, рваных тапках, он мог достойно заменить пугало в огороде. Это не Рустам, а отброс общества, а у отбросов слуг не бывает, поэтому ему некому стирать, а самому неохота. Таких обычно селят с нормальными людьми, чтобы отбросы стучали на соседей в НКВД и передавали властям, о чем народ шепчется на кухне, в коридорах, спальнях. Налаженная система всесоюзного постукивания друг на друга себя оправдывала. Много ценной информации красные комиссары получали от таких пугал. Возможно, даже Привольнов имел беседу и с этим кадром, прежде чем выйти на прямой разговор с Керими. А что он вообще мог сказать про Рустама, если ничего про него не знал? Да черт с ним, лишь бы только не мелькал перед глазами. Несет от него за километр, как от помойки.

– Ты чего, ослеп? – взревела Сима, заметив, что сосед бросил окурок мимо мусорного ведра. Видно, дрожала рука с похмелья. – Не видишь пол чистый. Только убрала.

– Да пошла ты, – огрызнулся мужчина, раскрывая беззубую пасть.

– Подними, кому сказала.