Техподдержка

Но что случится, когда зажгут и нагнут тебя?..

– Похоже на легкую пехоту. Ты это видишь?

Леха очнулся и схватился за очки.

С тыла надвигался рой крошечных белых точек. Действительно, похоже на легкую пехоту. Думают, что мы их в лесу не разглядим, идут совсем без маскировки, светят железом напропалую.

Или не скрываются нарочно?

– До ста человек в пешем строю, – сказала Рамона. – Судя по засветке, могут нести что-то нештатное. И у них плохо с маскировкой. Это не похоже на пехотную роту Лимпопо. Не понимаю, кто они. К сожалению, наши возможности по дальнему обнаружению целей ограничены, мы слишком поздно их засекли и не знаем, откуда они подошли. Направление могло бы дать подсказку.

– Сколько им до нас, как ты думаешь?

– Чуть больше двадцати минут.

Леха всматривался в белые точки – и пытался сообразить, что ими движет. Они ведь должны понимать: наши пушки скосят этот чахлый лесок подчистую. Да мы и сосновую чащу срубим под самый корешок, от нас за деревом не отсидишься, разве что за какой-нибудь секвойей.

Проблема в другом. Если пехотинцы знают, чего ради сюда явились, они развернутся в широкую цепь… ага, уже разворачиваются. Значит, вздумай мы отстреливаться, расход боекомплекта будет огромен, а прижать к земле всех сразу не выйдет. Противник рано или поздно возьмет нас в клещи, а мы перегреем орудия или растратим снаряды. Вероятно, на то и расчет. И плевать, сколько черных парней «Избушка» нашинкует в мелкий винегрет. А почему бы и нет? В прошлом веке сомалийцы так нагибали американских рейнджеров, довольно успешно. Может, в Африке до сих пор это принято – бросаться толпой на бронетехнику… Ничего не скажешь, они смелые парни, если полезли ловить по лесу самоходную зенитку, – но что теперь с ними делать?!

Не убивать же.

– Ситуация развивается логично. Но почему они совсем не прячутся… – задумчиво протянула Рамона.

Леха еще не слышал у нее такой интонации. Девушка была озадачена и не скрывала этого. Остро захотелось погладить ее по голове и утешить. Леха на всякий случай крепче взялся за спинку кресла. Не потому что Рамона будет против, вовсе нет. Потому что не надо так, и всё тут.

– Хотят выдавить нас через границу? – ляпнул он первое, что пришло в голову.

– Неизвестно. Если мне позволено высказать мнение…

– Конечно, ты что! Всегда говори! Думай и говори!

– Спасибо. Когда я наблюдала за боем, мне не показалось, что тебя хотят убрать за границу Лимпопо. Скорее – загнать в лес, и там скрытно подвести вплотную пехоту, чтобы захватить машину. Поставить несколько гранатометчиков на прямую наводку – и предъявить ультиматум.

– Рад, что наши мнения совпадают, – солидно произнес Леха и отдернул-таки руку, которая уже подбиралась к затылку девушки. – Тогда – почему они так странно ведут себя? Думают, если у нас башня от старой зенитки, то и начинка вся прошлого века?

– Не понимаю. Уверена, что бой был записан с нескольких точек. Достаточно посмотреть – и увидеть, что на машине современный радар. И выходы датчиков у вас плохо замаскированы. Вам стоило бы поработать над этим.

– Не было такой задачи, – вступился Леха за своих. – Ну извини.

– Это хорошая машина, – похвалила «Избушку» Рамона. – Но…

– Только на ней неудобно воевать с пехотой, если та идет россыпью, – закончил Леха. – И противник знает это. Или не знает… Или знает, но делает вид, что не знает… Проклятье!

– Война – путь обмана. Так учит Директор Бука, да пошлют ему духи долгую жизнь на благо народа.

– Хорошо сказано. И дальше что?

– Если ты можешь что-нибудь, показывай врагу, будто не можешь; если пользуешься чем-нибудь – показывай, будто не пользуешься; если ты близко – покажи, что ты далеко.

– Большой философ ваш Директор… – протянул Леха.

И осекся.

Минуточку. Кое-что важное надо узнать у Рамоны. Давно надо было!

«Вот же остолоп! У меня под боком великолепный информатор, а я стою тут, как дурак, и думаю о том, какой я дурак! Ну и кто я после этого?!»

– Пять минут еще есть? – быстро спросил он.

– Почти десять. Но потом нужно действовать.

– Расскажи мне про Лимпопо. Что случилось? Военный переворот? А он удался или нет? Что вообще творится и как это касается нас? Ты же в свите Буки. Кто у вас против кого? Ты наверняка изучила местные кланы и группировки…

– Не было такой задачи, – безмятежно ответила Рамона.

Леха совершенно растерялся. Только-только ему пришел в голову самый главный вопрос сегодняшнего дня, вопрос жизни и смерти буквально, который следовало задать первым делом, едва отношения с Рамоной наладились. И нате вам.

– Но если ты спрашиваешь…

– Конечно спрашиваю!

– Опираясь на косвенные данные, могу сделать вывод, что в Лимпопо все против всех.

Чтобы переварить эту новость, Леха сделал еще глоток воды и даже расточительно плеснул несколько капель в лицо.

– А чего страна еще не развалилась?

– Директор Бука, да пошлют ему духи долгую жизнь на благо народа, работает над этим, – сообщила Рамона, то ли не замечая двусмысленности, то ли сказав именно что хотела.

– Да уж, хорошо работает… Я просто надеялся понять, куда идти. Допустим, мы убежали от пехоты – а дальше? Так и будем шляться по лесу, пока не подстрелят? Нам нужно укрытие. Нужен кто-то лояльный к Директору, чтобы приютил на время, дал спрятаться. Неважно, в Лимпопо или за границей, племя или частная военная компания, или даже банда. Хотя здесь это, наверное, одно и то же… Есть поблизости люди, которым можно верить?

– Сожалею, но искать союзников бессмысленно и даже опасно. Если кто-то еще вчера поддерживал официальную власть Лимпопо, это не значит, что он сегодня на нашей стороне. Здесь не бывает устойчивых коалиций. Влиятельные кланы заключают альянсы на короткое время, предают друг друга, входят в новые соглашения и опять предают. Основная причина такой разобщенности – атмосфера постоянной лжи, в которой главы группировок живут и принимают решения. Нехватка данных, ежедневный вброс ложных материалов, неверная оценка того немногого, что удается подтвердить…

Леха постарался не таращить глаза, слушая гладкую, как по учебнику, речь. Что-то она ему напомнила. Ну конечно! Таким же заученным тоном Рамона докладывала о системах пуска дизелей.

Что она сейчас цитирует? Докладную записку какую-то, не иначе.

Интересно, чью. Неужели из тех материалов, что ей вложили в голову сан-эскобарцы перед отправкой в Лимпопо? Но зачем ей столько знать? Чтобы успешно прикидываться «экспертом по коммерческой безопасности»? Перед кем? Не перед Букой же. Вряд ли она ему читает лекции. Она ему… Ну ладно. Об этом лучше не задумываться.

Весьма загадочная девушка. Но до чего хороша. Да и говорит – заслушаешься.

– Обстановка недоверия подогревается снаружи. Усилиями соседей, воздействием сверхдержав по разным каналам и прямой работой корпораций с чиновниками Лимпопо. Любое вмешательство извне тоже сильно легендировано, и далеко не всегда понятно, чьи интересы продвигаются. Анализ осложняется тем, что в соседних государствах тоже все играют против всех и никто не может доверять никому…

– Чертова война Шрёдингера, – буркнул Леха. – Ну просто кругом война Шрёдингера, что горячая, что холодная…

– Не знаю термина.

– Потом расскажу.

– Хорошо. Наконец, изредка крупные игроки идут по пути открытых акций, но всегда остается вопрос, как их поймут и оценят. Например, публичное вручение русской боевой машины Директору Буке, да пошлют ему духи долгую жизнь на благо народа…

– Минуточку! Никто ему ничего не вручал! – перебил Леха. – Он – покупатель! Контракт не подписан…

– Не имеет значения. В любом случае этот жест русских был ошибочно понят, вызвал неправильную реакцию и повлек за собой непредсказуемые последствия. Что мы и наблюдаем прямо сейчас.

Она выразительно посмотрела на мониторы, потом на него.

– Это важная и своевременная информация, – упавшим голосом пошутил Леха.

– Всегда к твоим услугам.

– Да уж…

Леха глядел на Рамону сверху вниз и вдруг представил, как на это прекрасное юное тело напрыгивает толстенький жирненький черненький лоснящийся Директор Бука.

Зрелище вышло даже не страшное, а вовсе апокалиптическое. Леху аж передернуло.

Кажется, у меня развивается сексуальный психоз на почве стресса, подумал он.

– Между прочим, твой Директор тоже большой любитель… э-э… вбросить ложные материалы! – мрачно сообщил он. – Я кое-что знаю об этом.

– Разумеется! Когда все кругом обманывают, ты должен быть самым лучшим обманщиком. Этим занимается отдел дезинформации в Управлении информации. Его курирует лично Бэзил Ндоу, друг детства и конфидент Директора Буки, да пошлют ему…

– Заткнись, – процедил Леха сквозь зубы.

Он не мог больше слышать про Директора, потому что в голову сразу лезла сплошная порнография. Естественно, с Рамоной в роли юной невинной жертвы домогательств.

Девушка пожала плечами и отвернулась к мониторам.

Там крошечные светлячки приближались широкой цепью, постепенно выдвигая фланги вперед.

Пулеметов бы нам, подумал Леха, на внешнюю подвеску. Хотя бы парочку. Очень не хватает пулеметов. И не хватает подвижности башни в вертикальной проекции, как у современной БШМ. А еще миномет сюда так и просится. Тут места для него с боекомплектом – полно. Мы бы сейчас не лясы точили, а вели предупредительный и заградительный огонь с целью смущения и озадачивания противника.

Но если подумать как следует, у этих-то у самих минометы найдутся. Вон как ярко светятся. Много железа ребята на себе тащат. Начнут палить в ответ, тоже чисто для острастки, положат нам случайно плюху на крышу – некрасиво может получиться.

Значит, на самом деле не хватает здесь грузового конвертоплана.

Чтобы прилетел на нем добрый волшебник дядя Олег Ломакин, зацепил «Избушку», поднял высоко в небеса и отвез прямиком в русское консульство, на задний двор, к бассейну, где сидит, попивая джин с тоником, добрый волшебник дядя Сережа Тёмкин… И – домой.

Ах, как задорно кричал Негр Вася: «В Москву! В Москву! В Москву!».

Леха даже зубами скрипнул от беспомощности. Проклятая Африка. Она сначала притворяется лениво-безмятежной, а потом – бац! – пожалуйте на войну. И хрен поймешь, кто с кем воюет, а ты знай уворачивайся, когда прилетает.

– А что, если всё проще? – задумался он вслух. – Почему мы решили, будто эти пехотинцы – из той же группировки, что устроила бойню на полигоне? Ты сама сказала: непонятно, откуда они подошли. А если это третья сила? Местная банда, которая слабо владеет информацией, но тоже хочет нас поймать. Может, она вообще не из Лимпопо. Быстро забежала через границу, по краю леса, тут ведь близко… Почему бы и нет? Нас все хотят поймать. Верно?

– Кроме тех, – Рамона чуть шевельнула головой, показывая вперед, за реку.

Леха аж задохнулся: какой же у нее прелестный носик. И подбородок. Какое у нее прелестное всё.

– Да, народ тсвана нам не рад, – согласился он. – Кажется, не рад… Стоп, а почему мы так уверены? Они подняли штурмовик, обеспечили себе алиби. А на самом деле загоняют нас в ловушку на своей земле! Или это сложная комбинация – и кому-то выгодно, чтобы мы заманили пехоту через границу! Или это вообще провокация матабеле, которым тут два шага буквально – пришли и разжигают конфликт нашими руками! Что скажешь?

– Не исключено, – очень спокойно сказала Рамона, глядя на него честными глазами.

Леха почувствовал, что заигрался в конспирологию: еще немного, и закипят мозги. А самое неприятное – полная безнадега на душе. Чертова Африка, как тут тесно и как сложно. Куда ни плюнь, везде алчные черные морды, и у каждой свой интерес, а ты – добыча.

Плохо быть добычей для всех сразу. Трудно рассчитать свой маневр. Да чего там – невозможно. Бойся и беги, пока не съели.

Вот, значит, что чувствует объект войны Шрёдингера.

Он, в первую очередь, ничего не понимает. И любая его попытка узнать больше, чтобы прояснить свое положение, гарантирует, что объект еще сильнее запутается. Испугается – и побежит навстречу гибели.

Я не объект, напомнил себе Леха. Я субъект. И не жертва. И не добыча.

Не-а, без толку это. Неубедительно.

«У меня замечательные пушки. И много снарядов. Пока машина может стрелять, жертва тут, извините, кто-то другой! А там разберемся…».

Есть, видимо, некая магия в русских двуствольных зенитных автоматах модели 2А38М; уже не в первый раз, стоило Лехе вспомнить, какие у него чудесные пушки, депрессия отступила. И голова начала работать.

Ну-с, вы просите войны – будет вам война. Мы с «Избушкой» вступаем на путь обмана. Для начала покажем врагу, что испугались и бежим. А там посмотрим.

– Ладно, поехали, – сказал он. – Включи ходовой режим «песок». Знаешь, как?.. Теперь дай пару шагов на месте.

Рамона положила руки на джойстики, «Избушка» переступила с ноги на ногу, снизу раздался скрежет; железные ступни машины давненько не растопыривались в положение для ходьбы по мягкому грунту.

– Скорость на песке не больше десяти километров в час. Вперед!

– Есть, командир.

Машина пошла. Леха надел очки, посмотрел индикацию заряда и решил, что на том берегу закроет-таки люки и включит кондиционер. Прямо по курсу – заповедный буш, где ничего нет, кроме дикого зверья. Можно двигаться экономичным ходом, двенадцать-пятнадцать километров в час, спокойно заряжаясь и наблюдая, как позади надрываются преследователи. Если те, конечно, перейдут границу вслед за нами. Рискнут – тем хуже для них. Не выдержат они марафон с боевой выкладкой. Сдохнут.

Будь это тяжелая пехота, еще бог знает, кто кого загнал бы. Для нее пятнадцать – нормальная скорость на марше, а атакует она на тридцати. Но, к счастью, бронескафандры со встроенным экзоскелетом, они же «скафы», или, в просторечии, «шкафы» – слишком дорогие игрушки для африканских регулярных войск, а для бандитов и подавно. Не водится здесь тяжелой пехоты. Не бывает тут адских забегов рыцарей с пулеметами по буеракам. Так что – ножками, ребята, ножками.

А нам спешить некуда, мы ждем прояснения обстановки и указаний из Москвы. Хорошо бы только к ночи где-нибудь укрыться. Ничего, придумаем.

– Не наступи на крокодила! – сказал Леха. – Хватит с него на сегодня.

Крокодил валялся в луже и делал вид, что шагающая машина ему совсем не интересна.

«Избушка» пересекла высохшее русло и с громким хрустом вломилась в кусты на территории другого государства.

– Неплохо бегут, – сказал Леха через час.

«Избушка», уютно пыхтя, топала сквозь буш, иногда чуть отклоняясь от курса, чтобы не ломать особо крепкие деревья. В машине было наконец-то прохладно. Чистая идиллия, если бы не сто человек на хвосте.

Рамона изредка скупо, чтобы лишний раз не светиться, постреливала радаром туда-сюда, и если впереди было ожидаемо чисто, то сзади творились чудеса.

Преследователи упорно держались в паре километров за машиной, двигаясь по-прежнему широкой цепью. Если сейчас встать, они настигнут «Избушку» за четверть часа. С одной стороны, было бы интересно поглядеть, что это за боевые верблюды такие двужильные, а с другой, как-то совсем не тянуло встречаться с ними нос к носу.

Очень хотелось позвонить Тёмкину и спросить, что полагается делать в Африке, когда за тобой гонится пешком вооруженная толпа. Но консул наверняка решит, будто Леха в панике, и ради его же блага потребует немедленно бросить машину.

– Это вообще законно? – буркнул Леха.

– Не понимаю вопроса.

– Извини, шутка. Я хотел спросить: это вообще нормально? Бегать по жаре с таким весом на горбу без отдыха. Ну три километра, ну пять… А эти сколько уже? Двенадцать?

– Для регулярных войск Лимпопо и соседних государств – нормально. Они специально учатся быстро покрывать большие дистанции. Частные армии и банды могут то же самое, если бойцы жуют кат, это такой стимулятор. А личная гвардия Директора Буки…

– Умоляю, духов – отставить!

– Слушаюсь. Личная гвардия Директора может держать такой темп несколько часов.

– Ну и ну… Я слышал, гвардию тут очень боятся, – вспомнил Леха. – Вряд ли потому, что она хорошо бегает. Злые ребята? Терроризируют население?

– Вовсе нет. Гвардия не выполняет полицейских задач. Это всего лишь полк специального назначения. Но если обычное пехотное отделение – десять человек, то в гвардии – девять.

– И что?..

– Насколько мне известно, пока они служат в учебном полку кандидатами, их десять. Ровно год они тренируются вместе, а потом отправляются на сдачу экзамена в буш. Им надо за неделю пройти довольно трудный маршрут и выполнить несколько диверсионных задач. Основная сложность – уходят они с голыми руками, в набедренных повязках. И назад их вернется девять.

– И что? – тупо повторил Леха.

– Я тоже не понимаю, что это значит. Но люди – боятся.

– Шокирующая Африка! – Леха фыркнул. – Ты давно в Лимпопо?

– Не знаю, – небрежно бросила Рамона.

Это было сказано настолько естественно, что Леха в ответ кивнул. Не знает – и не знает.

Через секунду ему стало как-то не по себе.

Еще через секунду он почувствовал, что очень хочет убить того, кто сделал Рамону такой.

Если верить легендам, у них там весьма романтично. Главный механизм социального лифта в Сан-Эскобаре – «Черный фургон». Говорят, что раз в год, в сезон дождей, по улочкам деревенек и фавел проезжает черный фургон без опознавательных знаков. К нему стекаются подростки обоих полов, от девяти до шестнадцати лет. Всего-то и нужно сделать – уколоть палец иголкой и капнуть крови в приемник генетического анализатора рядом с дверью. Если загорается красная лампочка, ничего не происходит, и ты всю оставшуюся жизнь будешь выращивать болотные овощи, играть в футбол и заниматься местной экзотической разновидностью рукопашного боя. А может, кончишь школу, поступишь в университет и сделаешь какую-никакую карьеру. Но если вспыхнет зеленая лампочка, на борту фургона откроется тяжелая дверь, ты шагнешь внутрь, в темноту. Твоя семья больше никогда не будет испытывать нужду – правительство Сан-Эскобара позаботится об этом. А ты, изменившись внешне и внутренне, станешь частью незаметной, но внушительной силы, сан-эскобарского спецназа. Но это, разумеется, деревенские сказки.

Скорее всего, было не так, скучнее и грустнее. Жила в трущобах девочка, и родители продали ее медицинскому центру «на органы», а то всё равно загнется от голода. Или пришли солдаты и сказали: у вас детей много, одного ребенка забираем; не волнуйтесь, его будущее обеспечено, и это ради блага государства.

Наконец, Рамону могли вырастить, что называется, в пробирке. Самый правдоподобный вариант, если девушка – экспериментальная модель человека, заточенного под специальные задачи. Не было у нее ни мамы, ни папы, только люди в белых халатах вокруг.

Вспомнились слова Ломакина: «Сан-Эскобар должен быть разрушен». Еще несколько часов назад Леха сказал бы, что вопрос спорный. А теперь сам бы отстрелялся по эскобарской хунте, не раздумывая. Да и по людям в белых халатах тоже.

Или просто по каким-нибудь нехорошим парням. Так, неприцельно, на кого бог пошлет, чтобы сорвать злость.

– А не дать ли нам пару очередей назад? – спросил он, втайне надеясь на положительный ответ. А если нет, хотя бы поболтаем. С ней приятно болтать, у нее такой чарующий голос.

– Нерационально. Бессмысленный расход снарядов, – отрезала Рамона.

– Жалко тебе, что ли? Пусть порадуются люди. Вдруг им скучно бежать?

– Я догадываюсь, ты сейчас шутишь, – сказала Рамона, не отрывая взгляда от мониторов. – Но если действительно хочешь открыть огонь – приказывай. Ты командир. Вряд ли это нанесет существенный урон и замедлит продвижение врага. Зато покажет ему, что мы нервничаем.

– Да, эти долбаные спортсмены меня нервируют! – признался Леха. – Прости, но ты понимаешь, что нас уже полтора часа преследуют бегом какие-то совершенно незнакомые люди, которым непонятно, чего надо?!

– Здесь это бывает.

– Что – бывает? Что за тобой бежит толпа с загадочными намерениями?

– За мной – нет, – очень серьезно ответила Рамона.

Несколько секунд Леха думал, как бы половчее съязвить, но в голову лезли только сомнительные комплименты вроде: «За тобой-то ясно, с какими намерениями бежать!»

– Послушай, – сказал он наконец, призвав на помощь всю доступную рассудительность. – Может, я не очень умный командир, но я хорошо знаю машину. Поэтому мне неуютно. «Избушка» не предназначена для боя с легкой пехотой… во всяком случае, когда противника так много, и он движется врассыпную. Взвод еще туда-сюда, но не целая рота… Я прошу тебя понять, мне не нравится, что враг так близко. Любая случайная остановка – и нас сразу догонят. Это просто опасно! Мы сейчас даже свернуть не можем – они заметят и срежут угол.

– Полностью согласна, командир.

– Тогда как нам отвязаться от них?

– Если ты намерен и дальше идти прямо, решение простое. Надо подождать еще час, а лучше два, потом резко ускориться. К тому моменту преследователи устанут. Мы оторвемся и сможем изменить курс. Заодно узнаем, есть ли у них переносной радар. Пока они идут просто по нашим следам на почве.

– Два часа… – простонал Леха. – Да за два часа может случиться что угодно…

– Я понимаю твою озабоченность. Хорошо, если мы сейчас немного прибавим, хотя бы до двадцати километров в час, враги начнут отставать. Твое решение?..

Леха с тоской поглядел на индикатор батарей. Нет, рано прибавлять. Мало ли, что ждет впереди. Машина должна быть готова к полноценной драке, а значит, аккумуляторы надо «забить» как можно плотнее. На форсированных режимах «Избушка» выжирает их очень быстро, и генератор не успеет восстановить заряд.

Главный козырь шагохода – подвижность. Худшее, что может случиться с БШМ в разгар боя, – если вдруг придется сбавить темп до пешего. Леха уже это пережил на своей шкуре и повторения не хотел.

Удивительно, но еще лет сорок назад никто не предполагал, что шагоходы станут бегать, как укушенные. Когда в 2010-х американцы придумали четвероногий грузовик, они строили именно грузовик, тяжеловоз для минноопасных и труднодоступных районов. Его называли «робослоном». Считалось, что настоящие воины будущего – стремительные пехотинцы в боевых экзоскелетах, – а задачей «робослонов» станет таскать за ними оборудование и боеприпасы.

Потом один из прототипов грузовика распилили пополам, чисто ради эксперимента, оставив две ноги и кабину пилота. Так проверяли алгоритмы поддержания устойчивости. И оказалось, что бортовой компьютер вполне уверенно ведет половинку машины по пересеченной местности. И движется она, пожалуй, куда веселее четвероногой.

Пока американские инженеры гоняли свой демонстратор технологий по холмам и снимали о нем ролики, а в Пентагоне крутили пальцем у виска, русские насмешили весь мир, показав на международной военной выставке макет шагающего монстра по имени «Игорёк». Несуразная конструкция на двух негнущихся ногах выглядела так, будто вот-вот рухнет носом вниз. У нее не было ни двигателя, ни работающего шасси, ни сколько-нибудь внятной концепции боевого применения. Русские только делали загадочные лица, как они это умеют, и еще кто-то обмолвился, что нелепый фанерный страшила – перспективная инженерная машина.

Но уже через два года, в 2020-м, всем стало не до шуток. Теперь по выставке резво носился «Игорёк-2», беспилотный, зато вооруженный и очень опасный. В следующие несколько лет «Игорьки» были замечены на любительских видео из «горячих точек», где они вовсю сбивали дроны и расстреливали «шахидмобили». В 2023-м группа шагоходов впервые приняла участие в параде на Красной площади и произвела фурор. Но в том же году резко вырвался вперед Китай. Он предъявил миру свою версию боевой машины нового типа, на фоне которой «Игорёк» смотрелся игрушкой. Китайцы сделали первую настоящую БШМ, лучше русской модели по всем статьям – крупнее, быстрее, мощнее, с пушечным вооружением, и наконец-то пилотируемую. Да, пока еще рабочий прототип, не бронированный, а из обычной конструкционной стали. Зато он прекрасно выглядел, мог бегать и даже немного прыгать.

Американцы наблюдали за этой гонкой вооружений с такой нескрываемой обидой, словно у них украли любимую игрушку. Некоторые даже по старой привычке жаловались на русских хакеров.

Россияне продолжали загадочно улыбаться, поскольку уже вовсю испытывали тяжелое двуногое шасси следующего поколения. Но тут внезапно и очень невовремя, как это часто бывает на Руси, кто-то важный и главный, увидав китайскую БШМ, расстроился: «А почему у нас нет такой машины?! Что значит – готовимся?! А как же престиж страны?!»

Когда начальство говорит о престиже, конструкторы берут под козырек, понимая, что иначе с них не слезут. Через неделю на экспериментальное шасси нахлобучили сверху башню от «Тунгуски» и сказали, что так и было. В смысле – заявили, что готовы к серийному производству. Желающие могут удостовериться: никакого подвоха, машина реальная, а не консервная банка «мэйд ин чайна». Двадцать тонн, скорость «на рывке» до шестидесяти километров в час, автономность до пятисот, а как наша русская красавица убивает всё на своем пути – ну просто загляденье.