Глава 11
Как утверждали писатели-классики, статистика знает все. И ошибались. Ну откуда ей, например, знать, сколько прибывает ежедневно в Москву людей опасных и даже очень опасных…
Тем не менее прилетевший в столицу из Душанбе Игорь Аркадьевич Смоленский смог бы без труда ответить на этот недоступный для статистики вопрос. Он просто бы заметил, что с его приездом в столицу число людей, весьма опасных во всех отношениях, увеличилось в ней еще на одного человека.
Не больше, но и не меньше…
Нет, Игорь Аркадьевич не грабил, не убивал и даже не выбивал из коммерсантов деньги. Он занимался наркобизнесом.
Идея заняться наркотиками созрела у Смоленского давно, когда он впервые услышал о знаменитом Золотом треугольнике.
И дело свое он поставил основательно. Во всяком случае, в пределах бывшего Советского Союза. О лаврах же Эскобара ему приходилось пока только мечтать. Что-что, а границы «честь и совесть нашей эпохи» держать на замке умела!
Да и не далекий колумбиец начал со временем волновать его, а один из самых крутых местных авторитетов. Выбирать Смоленскому не приходилось, и уже очень скоро этот самый Хан оттеснил Смоленского в созданном им картеле на вторые роли.
А потом произошло то, о чем все эти годы мечтал Смоленский. С распадом СССР наконец-то открылись границы. И теперь они с Ханом могли наконец бросить перчатку «кокаиновому королю».
И бросили бы, если бы не тот же… Хан. Его вполне устраивало «статус-кво», и задуманный Смоленским размах ему был просто не нужен.
Выход за границу Хан, конечно, наладил. Но это был только выход, а Игорь Аркадьевич мечтал о покорении европейского рынка, благо, все возможности у него для этого были.
Не было только власти, чтобы претворить их в жизнь. И будет ли она у него, эта власть, во многом зависело от его нынешнего пребывания в Москве.
Правда, прибыл в Москву Смоленский не один. На рейс раньше в столицу России прилетел его ближайший помощник Алексей Селиванов, являвшийся инициатором предстоящих Смоленскому переговоров.
Как и было условлено, они встретились в роскошном баре аэропорта.
– Все чисто, Леша? – спросил Смоленский.
– Да! – коротко ответил тот, вынимая из кармана плаща пачку «Кента», который он предпочитал всем другим маркам.
– Где мы будем жить?
– В «Украине».
– Тогда едем!
Через пять минут оба уже сидели в машине, уносившей их на Кутузовский проспект.
Перебрасываясь с Селивановым ничего не значащими фразами, Смоленский смотрел на многочисленные рекламы Ленинского проспекта, отражавшиеся в мокром асфальте.
Да, Москва быстро меняла свой облик, превращаясь в самую дорогую столицу мира. Сверкающие вывесками и большей частью пустые магазины всяких «Ле Монти», «Макдональдсы», казино, роскошные рестораны… Они росли буквально на глазах, словно это была не Москва, а по крайней мере Лас-Вегас. Но Смоленский не сомневался в том, что еще быстрее все это великолепие рухнет, как только плеснет через край волна, казалось бы, неистощимого русского терпения. Впрочем, плеснет ли? Ведь, по сути дела, это уже не было терпением. Скорее, образом жизни…
Прибыв в гостиницу, они отужинали.
Побаловавшись, несмотря на поздний час, кофейком, Игорь Аркадьевич кивнул Селиванову на телефон:
– Давай, Леша!
Глава 12
Подмигнув смешливой Аллочке, которая тут же рассмеялась так, словно он, Каретин, явился на прием к начальству не одетым по форме, а в ночной пижаме, подполковник толкнул обитую кожей дверь.
– Здравствуй, Женя! – поднялся из-за стола заместитель начальника МУРа Константин Федорович Апухтин. – Садись…
Пожав протянутую ему руку, Каретин уселся в кресло и вопросительно взглянул на приятеля.
– Несколько дней назад, – сразу же приступил тот к делу, – в разных районах Москвы с разницей в два часа произошло четыре убийства. На улице Лавочкина из одного и того же пистолета были убиты двое парней. На каждый из трупов убийца положил по тысяче долларов. Через два часа на улице Гастелло в своей собственной квартире из того же самого оружия были убиты Леонид Афанасьевич Каракозов и Виталий Олегович Мокрицын…
– С Мореным мы старые приятели, – воспользовался паузой Каретин, – а вот второго я не знаю…
– Некто Хрип, – продолжал Апухтин, – имевший судимость за мошенничество… Машина Мокрицына была обнаружена у метро «Речной вокзал». А на квартире одного из убитых на улице Лавочкина найдена фотография Горлова… Так что, как видишь, целый букет!
– Вижу, – без особой радости кивнул Каретин.
Правда, в отличие от друга-начальника он видел здесь не столько букет, сколько бездну кропотливой и нудной работы…
Да, убийство президента концерна «Сибирская нефть» Виталия Павловича Горлова наделало шума. На розыски убийц, помимо МУРа, были подключены спецслужбы, прокуратура и МВД. Но следствие так и не сдвинулось с места.
И то, что совершенно случайно был найден человек, у которого хранилась фотография этого Горлова, ни о чем еще не говорило. Но это было уже кое-что. И естественно, прокуратура не могла пройти мимо…
– Интересно?
– Еще как! – вяло кивнул Каретин.
– А если интересно, – улыбнулся Апухтин, – то иди и трудись! В случае успеха третья звезда тебе обес-печена! Да и деньги приличные можете получить…
Каретин и без Апухтина хорошо помнил заявление совета директоров «Сибирской нефти» – об огромном денежном вознаграждении за поимку убийц Горлова…
– А тебе?
– Если поделишься! – рассмеялся Апухтин. – Звезд мне уже не положено!
Да, три свои звезды Апухтин, с которым Каретин начинал работать еще лейтенантом, уже получил. И больше ему не светило. Для лампасов трудолюбия и высочайшего профессионализма было явно маловато даже здесь, в МУРе…
– А кто занимается этим делом, – похлопал по тощей папке рукой Каретин, – в прокуратуре?
– Жильцов, – поморщился Апухтин, и в его голосе прозвучала неприязнь.
– А-а, – понимающе протянул Каретин, не выражая особого восторга по поводу такого сотрудничества. – Другого, значит, не нашлось!
Апухтин только развел руками.
Им всем, конечно, было далеко до комиссара Катани, но Жильцову все же дальше, чем кому бы то ни было…
Именно поэтому такое скользкое и опасное дело, как убийство Горлова, и доверили ему. Ведь никто даже не мог догадываться, куда могут привести поиски убийц.
– Ладно, Костя, – беря лежавшую на столе папку в левую руку и протягивая приятелю правую, вздохнул Каретин, – посмотрим…
