«Князь великий молод, – писал он помещикам и детям боярским, – держат государство бояре, и вам у кого служить? Я же вас рад жаловать».
Многие помещики приехали к нему Князь Юрий Оболенский, узнав о бегстве своего князя, потопил суда, чтобы они не достались москвичам, и соединился с Андреем на речке Березне.
Но как только войска выстроились для боя, Андрей начал переговоры с Оболенским. Он обещал сложить оружие, если тот обещает ему, что великий князь и Елена не арестуют его.
Оболенский такое обещание дал, и вместе с Андреем отправился в Москву. Однако Елена была крайне недовольна таким поведением фаворита и приказала арестовать Андрея. На узника надели некое подобие железной маски – тяжелую «шляпу железную» и за полгода уморили в тюрьме.
Тридцать новгородских помещиков, которые перешли на сторону Андрея, были биты в Москве кнутом, а потом повешены на новгородской дороге до самого Новгорода.
Так с помощью Оболенского Елена покончила со строптивыми родственниками. И здесь личное счастливо совпало с государственным. Да, она опасалась рвавшихся на московский престол братьев мужа и защищала себя и своего сына как частное лицо.
Но в то же самое время, хотела она того или нет, она боролась за будущее Руси, ибо воцарение на русском престоле любого из братьев означало бы шаг назад.
Если это было бы, конечно, именно так. Во-первых, нам ничего неизвестно о том, что думали рвавшиеся на трон братья Василия III.
По тому, как о них пишут, создается впечатление, что стоило только тому же Старицкому занять место великого князя, как он принялся бы за реставрацию старины. Иными словами, он разрешил бы боярам менять своих князей при первом же неудовольствии.
Но если бы он даже и сделал это в самом начале правления, то уже очень скоро ему пришлось бы снова закручивать гайки. По той простой причине, что его заставили бы сделать это. Кто? Да те же крымские и казанские татары!
И здесь надо сказать вот о чем. Идея создания мощного русского централизованного государства родилась отнюдь не в Москве.
Как это ни печально для поклонников действительно талантливого правителя Ивана III, но никаким провидцем он не был и вряд ли что знал об объективном историческом процессе.
Он был прекрасным исполнителем. А породили эту идею заклятые враги русской земли из Дикой степи. Брошенным Руси вызовом, а говоря проще, постоянными грабежами и насилием.
«Вызов, – пишет А.Тойнби, – это такая ситуация, при которой существование данного общества оказывается под некоей угрозой». Так оказалась под угрозой и удельная Русь, ответом которой на вызов кочевников явилось создание мощного централизованного государства.
Надо помнить и то, что объединение русских земель вокруг Москвы лежало в самом историческом движении вперед и создание русского централизованного государства являлось объективным требованием истории. И здесь даже самые сильные и строптивые бояре были бессильны.
Пока тот же Старицкий был вынужден подчиняться брату, он мог проявлять неудовольствие и требовать все, что угодно. Но стоило бы ему только занять его место, как первое, что он потребовал бы от своих бояр, так это полного подчинения. И не только потому, что подобное в природе человека, облеченного хоть какой-то властью, но и потому, что с великокняжеского престола он увидел бы совсем другие горизонты.
Ну а что же царица, как с гордостью величали ее сербские летописи? Почувствовав силу, Елена продолжала нагнетать атмосферу и, судя по всему, вела себя по отношению к высшим боярам без должного уважения.
Теперь ей противостояла только одна группировка: клан Шуйских, поскольку лидер другой Иван Бельский томился в тюрьме.
Да, «принцы крови» смирились, но не покорились и, по всей видимости, ждали момента для нанесения смертельного удара по Елене и ее фавориту.
Почему никто из главных бояр не поддержал Юрия Ивановича и того же Старицкого?
Точно на этот вопрос не ответит уже никто, но предположить можно. К этому времени на Москве находились три самых родовитых рода, которые могли претендовать на московский трон. Это братья Василия III Юрий и Андрей, Шуйские и Бельские.
Шуйские вели свое начало от третьего сына Александра Невского – Андрея Городецкого. Род Бельских принадлежал к Гедиминовичам – роду великого литовского князя Гедимина, и родовитости у них хватало. И поддерживать им Юрия Ивановича и князя Старицкого не было никакого смысла.
В таком случае на трон взошел бы взрослые люди со своими взглядами и окружением. И как бы они повели себя, став великими князьями, никто не знал.
Оставаясь же в опекунском совете, Шуйские могли играть первые скрипки в управлении государством. А за те годы, которые оставались до совершеннолетия великого князя Ивана, многое могло произойти. И ничего несбыточного в таких мечтах не было. Пройдет всего несколько десятков лет, и Василий Шуйский станет царем.
Что вынесли Шуйские и Бельские из опалы братьев великого князя? Да только то, что Елена с каждым днем вела себя все более властно, что, конечно же, не могло нравиться боярам.
Однако разгром воинствующей оппозиции, едва не ввергшей страну в кровавую пучину удельных разборок, явился далеко не единственным достижением периода ее правления. Она была молода, умна, энергична. И, как ее великая предшественница княгиня Ольга, расправившись с врагами мужа, Елена сумела многое сделать.
Да, по словам С. Н. Соловьева, Елена ужасала «дворянство и народ своими жестокостями, явными и тайными, возбуждая в них справедливое негодование своим распутством».
Но в то же самое время, по словам Соловьева, «наша литовско-русская Мессалина выказывала много ума и такта во внешних сношениях с соседними державами». И именно она подтвердила дружественные договоры России со Швецией, Ливонией, Молдавией, царством Астраханским и князьями ногайскими; в последний год своего правления сносилась дружественно с императором Карлом V и братом его Фердинандом, королем венгерским и богемским; вела успешные войны с Крымом и Литвой.
Но Елена не только воевала, но и строила. Не доверяя заключенным мирным соглашениям, Елена предпочитала укреплять обороноспособность государства строительством новых мощных крепостей и основательной реконструкцией старых, как это было сделано во Владимире, Твери, Ярославле, Вологде, Новгороде Великом, Перми и других городах.
Венцом этого строительства явилось сооружение городской стены в Москве, возведенной именно «по тому же месту, где же мыслил… князь великий Василий ставити».
Правление Глинской продолжалось менее пяти лет. Она начала с того, что узурпировала власть, которой Василий III наделил семибоярщину. Без ее согласия не могли быть проведены последующие реформы.
Можно по-разному относиться к Елене, но нельзя не признать: в каждом ее шаге, в каждом поступке чувствуется железная воля, борьба за интересы государства. Великая княгиня Елена оказалась жестким и бескомпромиссным продолжателем дел мужа.
В последний год жизни Елена много болела и часто ездила на богомолье в монастыри. Великая княгиня умерла 3 апреля 1538 года.
Как и всегда в таких случаях, смерть правительницы вызвала разные толки, и австрийский посол Герберштейн писал об отравлении великой княгини ядом. Что касается Ивана Грозного, то он всю свою жизнь считал, что его мать отравили бояре.
Кто убил Елену, если это было на самом деле так, мы можем только догадываться. Вполне возможна и та версия, какую дает Евгений Сухов в своем романе «Тайная любовь княгини».
«Ты вот что, Аграфена! Как будешь в спальных покоях государыни, сыпанешь ей вот этого порошка, – Василий Васильевич бережно развернул тряпицу. – Да рожу-то свою сюда не суй! Как вдохнешь этого зелья, так потом тебя на погост придется нести.
– Дядя Василий, родненький, да как же я могу! – перепугалась Аграфена.
– А вот так! – прикрикнул боярин на племянницу. – Хочешь, чтобы великая княгиня нас головы лишила? Ежели она дядьку своего родного уморила да государева брата повелела живота лишить, то нас сгубить для нее просто в радость будет. Али не так, племянница? Ты на меня гадюкой не смотри, Аграфена, не забывай, что я тебе вместо отца. А он, покойный, повелел слушать меня во всем. И ежели не моя забота, так тебе во дворце бы и не бывать. Я тебя к великой княгине определил, челом за тебя бил.
Аграфена всхлипнула:
– Как же я отважусь на такое, дядя Василий?
Девичьи руки бережно завязали порошок в узорчатую тряпицу.
– Даже святое дело без греха не бывает. Зато потом вольготнее задышится. Мы, Шуйские, всегда ближе всех к престолу сидели и сейчас этого места никому не отдадим.
Князь Василий, после того как почил его батюшка, сделался старейшим в роду Шуйских, и уважение, которым некогда пользовался его покойный родитель, теперь, не растеряв даже крох, досталось его могучему отпрыску.
Его огромный дом напоминал великокняжеский дворец, а по убранству комнат превосходил даже государеву Переднюю. В коридорах у боярина полыхали подсвечники немецких мастеров, углы освещали узорчатые миланские фонари, а в сенях на гостей взирали венецианские маски. Князь заведовал Посольским приказом, и ему не стоило труда выписать интересующую его вещь в любом королевском дворе.
Были у именитого боярина скрипошники с домрачеями, шуты и шутихи, карлы с карлицами, а во время обедов стольники поочередно подавали по двенадцать блюд, удивляя гостей хлебосолом и парчовыми нарядами.
Василий Шуйский настолько уподобился государю, что повелел челяди откладывать по сорок поклонов зараз, как если бы они привечали самого великого московского князя. С коня он сходил не на грешную землю, а ступал на скамеечку, которую заботливо подставляли ему под ноги стремянные, а когда шествовал по улице, то под руки его держали по три дюжины рынд.
– Ты вот что, девонька, про этот порошок никому ни слова! А то накличешь на весь род такую беду, что не приведи господь! Насыплешь ты этого зелья на петлицы государыни. Она начнет пуговицы застегивать да перепачкает свои пальчики, а потом заразу и в рот себе занесет. Не пройдет и месяца, как на погост снесем…»
И снесли. Шуйский ошибся только в одном: Елена проболела не месяц, а всего неделю. Что, конечно, не исключает отравления ядом замедленного действия.
Но, как бы ни было на самом деле, бояре смерти великой княгине не огорчились. Даже более того, обрадовались. По всей видимости, никто из них не знал латинской поговорке, согласно которой о мертвых говорили либо хорошо, либо ничего.
Впрочем, если бы только говорили. Но куда там! Умершую правительницу ругали последними словам, не стесняясь присутствия Ивана.
