И далеко не случайно известный российский историк Костомаров писал о нем: «Это был человек крутого нрава, холодный, рассудительный, с черствым сердцем, властолюбивый, непреклонный в преследовании избранной цели, скрытный, чрезвычайно осторожный; во всех его действиях видна постепенность, даже медлительность; он не отличался ни отвагою, ни храбростью, зато умел превосходно пользоваться обстоятельствами; он никогда не увлекался, зато поступал решительно, когда видел, что дело созрело до того, что успех несомненен.
Забирание земель и возможно прочное присоединение их к московскому государству было заветною целью его политической деятельности; следуя в этом деле за своими прародителями, он превзошел всех их и оставил пример подражания потомкам на долгие времена.
Рядом с расширением государства Иван хотел дать этому государству строго самодержавный строй, подавить в нем древние признаки земской раздельности и свободы, как политической, так и частной, поставить власть монарха единым самостоятельным двигателем всех сил государства и обратить всех подвластных в своих рабов, начиная от близких родственников до последнего земледельца. И в этом Иван Васильевич положил твердые основы; его преемникам оставалось дополнять и вести дальше его дело».
С того самого времени имя Ивана как соправителя отца стало появляться практически во всех официальных документах. Однако молодой князь занимался не только дипломатией и устранением неугодных людей, и в 1459 году он выступил во главе московского войска, чтобы отразить очередной набег хана Ахмата.
В 1460 году он правил Москвой, пока его отец разбирался с Новгородом. К этому времени у него уже появился наследник, сын Иван, получивший прозвище Молодого.
Василий Темный умер 27 марта 1562 года, и он мог оставить этот мир спокойно, поскольку преемственность престола была обеспечена надежно, а сам престол находился в надежных руках.
Хотя Иван III получил великое княжение по отцовской духовной грамоте, он не стал нарушать традицию и безропотно принял ярлык из рук ханского посла. Время окончательного разрыва с Ордой еще не пришло, и поначалу ему надо было разобраться с непокорным Новгородом.
Как покорить непокорных
Иван не стал изобретать ничего нового и продолжал то, что было им уже сделано при жизни отца. Печальные события его детства внушили ему ненависть ко всем остаткам старой удельной свободы и сделали его поборником единодержавия.
Будучи в высшей степени человеком осторожным, Иван поначалу уклонялся от резких проявлений своей главной цели объединения Руси и оказывал видимое уважение к правам князей и земель. И надо отдать ему должное: он казался всем своим потенциальным противникам противником насильственного введения новизны.
Ярославские и ростовские князья давно уже раздробили свои владения и самостоятельной роли не играли. Поэтому с превеликой готовностью перешли под великокняжеский патронат, пополнив когорту служилых князей, стоящих у престола. Тем не менее, существует предание, согласно которому Иван Васильевич захватил Ярославль со всей землею старанием дьяка Алексея Полуэктова. Но и по сей день остается тайной, все ли князья ярославской земли подчинились московскому государю добровольно и как Полуэктов сумел обмануть их.
С правителями Твери и Рязани он заключил договор, который сохранял владетельное право тверского князя над своею землей. Что же касается Пскова, тот тут великий князь Иван снова прибегнул к хитрости и, показав свое уважение к старине, заставил псковичей уважать свою власть.
В 1463 году псковичи прогнали от себя присланного к ним против их воли великокняжеского наместника и отправили к Ивану послов просить другого.
Иван три дня не пускал псковских послов, но на четвертый день смиловался и дал того самого князя, которого псковичи сами желали.
Иван хотя и сделал угодное псковичам, по обычаям старины, однако вместе с тем внушил им, что они обязаны этим соблюдением их старинных прав единственно его воле и милости, а если б он захотел, то могло быть и иначе.
Те смирились, и когда Новгород попросил у него воевод, чтобы действовать оружием против Пскова, за то, что Псков не повинуется новгородскому владыке. Иван Васильевич сделал новгородцам выговор.
Самостоятельность Великого Новгорода всегда колола глаза московским великим князьям, и, несмотря на договор от 1456 года, согласно которому в городе находился московский наместник, новгородцы со скрипом подчинялись московским порядкам.
В 1470 году ситуация с Новгородом обострилась до предела. В это время умер новгородский архиепископ Иона, и надо было решать, где и от кого поставляться новому иерарху: в Москве или в Киеве.
Да, в городе, как в любой купеческой республике, было много тех, кто личную выгоду предпочитали всему на свете. Но когда опасность падения независимости была слишком близко, в Новгороде образовался кружок, решивший спасти свое отечество от московского самовластия.
Душой этого кружка была вдова посадника, Марфа Борецкая, которая собрала около себя людей, готовых стоять за независимость Новгорода.
Кроме сыновей Марфы, с ней заодно были люди знатных боярских фамилий того времени: Арбузовы, Афанасьевы, Астафьевы, Григоровичи, Лошинские, Немиры и многие другие.
Люди этой партии имели влияние на простой народ и могли руководить вечем. Они больше не желали подчиняться московским порядкам и подговаривали городскую боярскую верхушку перейти под патронат польского короля и великого князя литовского Казимира IV. По той простой причине, что тот обещал сохранить городские вольности и не вмешиваться во внутренние дела Новгорода.
Чтобы обезопасить себя, новгородцы пригласили на службу литовского князя Михаила Олельковича с дружиной. Однако московского наместника прогонять не стали. Он и известил Ивана о настроениях в городе.
Узнав об этом, Иван Васильевич решил кончить дело миром и послал в Новгород своего посла.
– Люди новгородские, – передал тот слова Ивана, – исправьтесь, помните, что Новгород – отчина великого князя. Не творите лиха, живите по старине!
Однако новгородцы на вече оскорбили послов великого князя и просили передать Ивану Васильевичу, что «Новгород не отчина великого князя, Новгород сам себе господин».
Однако великий князь и на этот раз попытался действовать мирно. «Отчина моя, Великий Новгород, – писал он в своем новом послании, – люди новгородские! Исправьтесь, не вступайтесь в мои земли и воды, держите имя мое честно и грозно, посылайте ко мне бить челом, а я буду жаловать свою отчину по старине!
Но когда бояре заговорили о том, что Новгород оскорбляет его достоинство, Иван хладнокровно ответил:
– Волны бьют о камни и ничего камням не делают, а сами рассыпаются пеной и исчезают как бы в посмеяние. Так будет и с этими людьми новгородцами!
Но прежде чем пустить в ход силу, он еще несколько раз пытался уговорить Новгород не вставать на путь борьбы. Однако все было напрасно.
Развязка наступила после того, как новый архиепископ Феофил отказался на рукоположение ехать в Москву. В начале июня Иван двинул на Новгород свою рать. Великий князь дал приказание сжигать все новгородские пригороды и селения и убивать без разбора и старых, и малых. Цель его была обессилить до крайности новгородскую землю.
«Московские ратные люди, – писал Костомаров, – исполняя приказание Ивана Васильевича, вели себя бесчеловечно». 14 июля на реке Шелонь новгородское войско было полностью разгромлено, и вся боярская верхушка попала в плен.
Иван Васильевич, прибывший с главным войском вслед за высланными им отрядами, приказал отрубить голову четверым предводителям новгородского войска и в числе их сыну Марфы Борецкой.
Согласно мирному договору, новгородцы признавали себя «отчиной великого князя», любые сношения с иностранными державами им запрещались. В управлении городом большое значение стали иметь великоняжеские наместники и дворецкий. Многие северные волости перешли во владение московского великого князя. За свои прегрешения новгородцы были обязаны заплатить огромную по тем временам сумму в 16 тысяч рублей. Однако это было только началом окончательной ликвидации Новгородской республики.
Верный своему правилу действовать постепенно, Иван Васильевич не стал сразу уничтожать самобытность новгородской земли и оставил им и вече, и должность посадника.
Иван все рассчитал правильно, и очень скоро часть жителей, недовольных самоуправством посадника Ананьина, обратилась с жалобами на него к самому Ивану.
Тот быстро приехал «с миром и многими людьми» в Новгород. 26 ноября 1475 года на Городище состоялся княжеский суд. Иван счел обвинения в адрес посадника справедливыми и отправил его в кандалах в Москву.
Такая «справедливость» великого князя вызвала к нему симпатии многих новгородцев. Но в то же самое время в городе оставалось много и таких, кто по-прежнему желал отделиться от Москвы и пойти в подчинение польскому королю.
В мае 1477 года они подняли мятеж против великого князя и перебили многих его сторонников. В своем письме к Ивану они заявили, что «не желают называть его государем и тиуном (судьей) и пускать к себе не намерены.
Ивану снова пришлось взяться за оружие, и 27 ноября его полки, готовые в любую минуту двинуться на штурм города, расположились на льду озера Ильмень.
Мятежники решили пойти на уступки и послали к Ивану послов. Однако тот заявил, что никаких уступок не будет и он намерен присоединить Новгород к своему государству со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Новгородцы смирились, поскольку стоявший во главе их войска князь В.В.Шуйский перешел на сторону великого князя. 14 декабря было объявлено, что в Новгороде не будет веча, а вечевой колокол будет снят и отправлен в Москву.
Царевна-отравительница…
Зима 1467 года по рождеству Христову на Руси выдалась суровой.
Сотни, если не тысячи, людей замерзали в полях, лесах и на дорогах и так и оставались лежать непогребенными под снежным саваном.
Надо ли говорить, с каким нетерпением измученные лютым холодом люди ждали прихода весны.
Но и весна не принесла облегчения, в апреле продолжали бушевать метели, стояли в ледяном плену реки, и по Руси поползли слухи о конце света.
Сложно сказать, верил ли в них находившийся в апреле в Коломне великий князь московский Иван Васильевич, но в Москву не спешил.
И все же ему пришлось туда ехать. 23 апреля к великому князю прибыл из Москвы гонец, который сообщил Ивану о кончине жены.
Мария Борисовна умерла накануне большого праздника – Юрьева дня 23 апреля. В то время покойников на Руси хоронили на другой день после смерти, и похороны великой княгини были назначены на 24 число.
