Тело несчастной женщины так распухло, что покров, который прежде был велик, висел по краям, теперь уже не мог прикрывать покойницы. Все это указывало на признаки отравления, и на Москве начали толковать, что княгиня была убита.
Однако великий князь повел себя странно. По каким-то ведомым только ему причинам он не поспешил тотчас в Москву, хотя даже по тяжелой весенней дороге до столицы можно было добраться за день.
На похороны великий князь опоздал, и Марию Борисовну похоронили в соборе женского Вознесенского монастыря в московском Кремле без него.
На этом странности не кончились, поскольку, прибыв в столицу, Иван не стал разибраться в причинах смерти молодой и здоровой женщины, хотя по Москве ходили упорные слухи, что Мария Борисовна умерла «от смертного зелия».
Называли и предполагаемую отравительницу – жену дьяка Алексея Полуектова Наталью, которая якобы тайком посылала к какой ворожее пояс великой княгини для злой ворожбы.
Живший во времена Ивана Грозного князь А. М. Курбский в своей «Истории о великом князе Московском» называл бабку Ивана Грозного «святой» и выражала недоумение, кому могла помешать «добрая и смиренная» Мария Тверитянка.
По сей день не спешат с выводами и историки, которые только разводят по этому поводу руками. «В обстоятельствах смерти Марии Борисовны, – писал один из них, – каковы бы они ни были на самом деле, трудно увидеть политическую подоплеку: при дворах сильных мира сего и пятьсот лет назад процветали зависть, интриги и недоброжелательство».
Однако причины, и причины именно политические, для убийства «тихой» Марии Борисовны были, или, вернее, могли быть. Всем было известно, что брак княжича Ивана с дочерью Бориса Тверского был вынужденным. Он преследовал решение конкретной политической задачи – возвращения Василия Темного на московский престол.
Да, к тому времени ситуация изменилась. Отношения с ослабевшей Тверью уже не были в середине 60-х годов XV века наиважнейшими для Ивана III. Теперь перед ним стояли совсем другие задачи.
Падение Византии кружило голову заманчивыми перспективами. Быстро набиравшее силу Московское княжество было уже готово превратиться в Московскую Русь. И здесь немалую роль могла сыграть престижная женитьба.
Именно поэтому такая безродная жена, какой являлась Мария Тверитянка, была Ивану не нужна. Со слов своременников известно, что великий князь тяготился этим, как мы бы теперь сказали, мезальянсом, и не скрывал своих настроений от придворных. И как знать, может быть именно тогда услужливый дьяк Полуектов решил помочь своему государю.
Но какими бы ни были причины смерти княгини Марии Борисовны, это событие неизбежно влекло за собой серьезные перемены не только в семейной жизни великого князя, но и в жизни всей страны.
Возможно, именно этими соображениями и объяснялась та удивительная мягкость, с какой Иван III обошелся с предполагаемыми убийцами.
Дьяку запрещено было являться на глаза великому князю, однако через шесть лет он был прощен. Что стало с самой отравительницей осталось неизвестным.
Подобное поведение великого князя казалось странным. Все знали «собирателя земли русской» и основателя единого государства Российского как человека крутого и страшного в гневе. И не случайно именно его, а не внука Ивана первым прозвали на Руси Грозным.
Однако нельзя сказать, что отравление жены прошло совсем бесследно для великого князя. Точно так же, как и его кровавый внук, Иван III после смерти первой жены ожесточился, стал подозрительным и постоянно искал вокруг себя заговоры.
Но в отличие от Ивана IV, который через две недели после смерти Анастасии послал сватов к польскому королю, снова жениться он не спешил.
Надо полагать, ждал выгодной партии, соответствующей его великим замыслам. Ведь именно сейчас женитьба на знатной иностранке была очень полезна Руси с точки зрения международных отношений.
И он дождался. В 1468 году итальянец Джан Баттиста делла Вольпе (известный в Москве как Иван Фрязин), которого Иван III сделал ответственным за чеканку монет, направил в Италию Никколо Джилярди и грека Юрия. Они должны были найти итальянских техников для работы на Руси.
Агенты Вольпе были приняты в Риме папой Павлом II, который решил использовать их для переговоров о женитьбе Ивана III на византийской принцессе Зое Палеолог, племяннице византийского императора Константина XI.
В феврале 1469 года Юрий вернулся в Москву с итальянскими техниками и письмом кардинала Виссариона, наставника Зои, с предложением ее руки. В случае удачного завершения дела Папа обещал Ивану свою поддержку в решении многих политических вопросов.
Понятно, что, прежде всего, Папа думал о собственных интересах. Во-первых, он освобождался от осточертевшей ему Зои, которую безуспешно сватали к разным влиятельным лицам. Но главным было все же то, что, устраивая брак Зои с русским великим князем, Папа намеревался утвердить «римскую веру» на Руси и сделать великого князя московского своим союзником против Османской империи.
Сам Иван Фрязин намеревался в результате этой комбинации стать агентом папы и Венеции на Востоке. Для того, чтобы еще больше войти в доверие к Ивану, он принял православие, оставаясь в душе рьяным католиком. Он пошел на прямой обман и уверил московского князя, что Зоя была православной.
Получив столь заманчивое для него предложение, Иван III собрал семейный совет, куда были приглашены братья великого князя, ближние бояре, мать, княгиня Мария Ярославна, и митрополит Филипп.
Решающее слово принадлежало матери, женщины весьма крутого нрава, которую Иван побаивался до конца ее дней. Судя по всему, книягиня благосклонно восприняла предложенный Папой династический проект.
А вот митрополит выступил против брака с Софьей, и, как писал летописец, «был отстранен от решения такого важного вопроса».
В 1470 году Иван III послал Вольпе в Рим на переговоры с Папой Павлом и кардиналом Виссарионом, и засидевшая в невестах Зоя без особых раздумий согласилась выйти замуж за русского великого князя.
Еще бы ей не согласиться. Детство Зои не было счастливым. Ее отец, Фома Палеолог, брат последнего византийского императора Константина XI, был правителем Мореи до 1460 года. Спасаясь от наступающих турок, он бежал на остров Корфу.
Оставив на острове жену и детей, он отправился в Италию, где безнадежно пытался найти признание своих прав на византийский престол со стороны Папы.
Фома и его жена скончались около 1462 года. Их дети – двое мальчиков и Зоя были привезены в Италию. Зое тогда было около четырнадцати лет.
Папа поручил выдающемуся греческому ученому, обращенному в римский католицизм, кардианлу Виссариону, обеспечить образование детей Фомы.
Один из двух учителей, назначенных Виссарионом, был греком, а учитель латыни – итальянцем. Еще два католических священника должны были позаботиться о религиозном воспитании наследников.
В своих наставлениях учителям Виссарион особо подчеркивал то, что детям не следует хвастать своим царственным происхождением, а всегда помнить, что они изгнанники, сироты и нищие, а потому должны быть смиренными и благодарными своим благодетелям.
Зоя вряд ли испытывала удовольствие от постоянных напоминаний о своем униженном положении и о благодарности, которую она чуть ли не каждый день должна была выражать своим благодетелям.
Несмоненно и то, что такое воспитание могло развить в девочке либо комплекс неполноценности, либо лицемерие или же то и другое вместе и сформировать у нее циничное отношение к жизни.
Вольпе привез в Москву портрет Зои. Но так ли это было на самом деле, неизвестно, так как это полотно не обнаружено до сих пор.
На другой картине она была изображена коленопреклоненной перед папой. Ее лицо можно назвать симпатичным, если, конечно, портрет был близок к оригиналу.
Итальянская княгиня Кларисса Орсини, которая навестила ее в Риме в 1472 году, считала ее красивой, хотя флорентийский поэт Луиджи Пулчи, который был при их встрече, представил ее в письме своему другу отталкивающе толстой.
Так или иначе, решение о браке с византийской принцессой было принято, и 16 января 1472 Фрязин отправился в Рим за невестой.
Когда Фрязин приехал в Рим, ему сообщили, что Павел II умер и католическую церковь возглавил Сикст VI. Посланец Ивана не стал долго размышлять и стер в письме Ивана имя почившего Папы и написал новое.
24 мая 1472 года московские посланцы были приняты Сикстом IV, а 1 июня в Ватикане состоялась помолвка Зои с Иваном III, в роли довереного лица которого выступал Фрязин.
Через месяц Зоя в сопровождении большой свиты отправилась в Московию. В Пскове духовенство, бояре и все население города устроили ей пышный прием. Еще до начала путешествия Зоя приняла православие и первым делом посетила собор Святой Троицы.
12 ноября 1472 года Зоя въехала в Москву, и после торжественной службы была обвенчена с Иваном. Служил сам митрополит, и Зоя получила имя Софья.
Венчание чуть было не закончилось скандалом, так как сопровождавший Зою папский легат попытался войти в православную церковь с «латинским крестом».
Митрополит Филипп возразил против публичной демонстрации латинского креста в Москве и пообещал покинуть город, и, несмотря на все возражения Фрязина, легату запретили нести распятие перед ним.
Так папский легат уже в первый же день своего пребывания в столице понял, что Зоя потеряна для их дела. Тем не менее, он задержался в Москве еще на два месяца и попытался получить согласие Ивана на союз против турок. Затем он отправился на родину, увозя с собой богатые подарки и… обещание великого князя подумать.
Что же касается новоиспеченной жены великого князя, то вместе с нею на Руси появился двуглавый герб, а Кремль стал центром интриг и заговоров.
Зоя стала русской великой княгине, что очень не нравилось многим придворным. Они считали ее интриганкой, пытавшейся получить власть над супругом и ослабить позиций его бывших советников.
Князь Андрей Курбский, который порвал с сыном Василия Иваном IV и перешел на литовскую сторону, называл Софью «греческой колдуньей» и сожалел о ее дурном влиянии на Ивана III.
Однако Зоя была слишком хитра, чтобы портить отношеня с мужем и свекровью, которую очень уважал, а скорее боялся, великий князь.
