Ночь устелет нам бархатом мрачным,
Лунным светом коснётся планеты,
И окажется всё – столь незначимым,
Как и тысячу лет до этого.
Ночь сорвёт с нас застывшие маски,
Смоет краски, оставив раздетыми,
И прошепчет на ушко сказку,
Как и тысячу лет до этого.
А под утро ночь станет прозрачной,
Побледнеет на небе от света
И останется дымкой невзрачной,
Как и тысячу лет до этого.
* * *
От протёртых временем домов и улиц прямиком в оставленную между плотными бордовыми шторами щёлку некогда упомянутой комнаты невымышленной многоэтажки, где пребывала во снах она, пробивался тонкий луч утреннего солнца, нежно подсвечивая её раскидистые локоны и озаряя светлое умиротворённое личико.
– Кристина! Кристина! Вставай, родная, уже семь утра! – послышался из-за двери звонкий женский голос.
Едва приоткрыв глаза, спящая красавица заслонила лицо ладонью от навязчивого лучика, который смотрел на неё из царства ослепляюще нового дня.
– Ещё пять минут до будильника… мам, – прошептала юная леди и, перевернувшись на бок, спиной к падающему свету, взяла в руки мобильный, первым делом проверив непрочитанные сообщения в группе подружек её новой школы.
«Сегодня в 18 идём в «Прима Виста», надеюсь, все будут, да, Кристин?» – висело непросмотренное напоминание в чате от Дианы, оканчивающееся подмигивающим смайликом.
«Да уж, да уж, нормальные девчата должны держаться вместе!» – написала ниже некая Елизавета.
«Новенькая, мы тебя у школы подождём! Расскажешь нам про московских парней!» – добавила следом Валентина.
«Да она спать свалила по ходу! Блин, только первый час ночи, неужели мы её так утомили?! Ха-ха-ха», – подчеркнула написавшая ранее Диана, после чего диалог плавно перетёк в иное русло, где плавали обсуждения мальчиков из параллельных классов, а в особенности Санька и его новых фото на инстаграм-странице.
– Милая, просыпайся, а то в школу опоздаешь, – мягко произнесла крутившаяся у коридорного зеркала мама, поправляя воротник белой блузки и бляху ремешка на строгих синих брюках.
– Хорошо, мам! – оторвавшись от экрана, произнесла дочь, после чего, отложив телефон на тумбочку, от души потянулась в кровати.
Комната Кристины, как и комнаты многих девчонок подросткового возраста, должна была сочетать в себе персиковые, розовые или кремовые цвета обоев с нежными полупрозрачными тюлями поверх атласных штор, но вместо этого стены её уголка и даже всей квартиры были обклеены в светло-серых тонах, а бордового оттенка шторы, о которых немного ранее шла речь, являлись чуть ли не единственным декоративным элементом из другой палитры, включённым в композицию офисного интерьера.
Почему так вышло, что домашняя обстановка не сильно-то и отличалась от деловой? Возможно, весь цимус[51 - Вся ценность.] заключался в привычках и вкусовщине её деда, отдавшего 50 лет конторской работе в государственном банке прошлого столетия, что плавно переросло в принятие подобной стилистики и бытовых манер её матерью, которая пошла по карьерным стопам отца и стала эталоном деловой женщины. Только вот вкусы и предпочтения Кристины роднились скорее с бабушкиными, собирая в свой образ тягу к архитектуре барокко или ампира, а академическая игра на фортепиано и гитаре из прошлой московской жизни лишь укрепила её любовь к классическому, оставив немного места для рок-музыки и излюбленных детективных романов.
Квартира, в которой жила девушка со своей матерью, была не единственной в семье старого банковского работника, а потому досуг двух женщин оставался нетронут присутствием двух представителей уходящего поколения. Весьма неплохой трюк для родителя – обеспечить своё чадо отдельным жильём, но другим трюком их семьи была вынужденная свадьба матери на более состоятельном московском принце из гостиничной отрасли, где он уже на момент помолвки имел небольшую по стране сеть в качестве пробного шара и свадебного подарка от своего отца, скромного государственного служащего в каком-то там чине и звании. «Деньги к деньгам», – рассуждал старый финансист, а не менее возрастной бюджетник его в этом всячески поддерживал. Так и сложились годы совместной жизни родителей московской провинциалки. Но вот окончилась перестройка, а за ней подоспела кончина Союза, и на вольных хлебах по-современному доступной России отец несколько раз дал слабину, поворачивая налево, пока не замкнулся в круг. Разомкнуться ему, видимо, было не суждено, потому что в конце лета этого года бывшая супруга и по совместительству мать героини решила, что жить в угоду слова родительского уже невмоготу и раз «Москва слезам не верит», то и смысла в таком существовании нет никакого, а потому пора была и честь знать[52 - Время уходить.]: чемодан, вокзал, дом отчий.
Хотя Кристинин папа был человеком неоднозначным и чрезмерно ветреным, но с дочерью, даже после её отъезда, стремился поддерживать тёплые отношения, стараясь загладить свои очевидные минусы – плюсами в виде подарков и зачислений на банковскую карту. Она же – девочка, чья жизнь разделилась на до и после, по возвращении в родной город некоторое время пребывала кантовской вещью[53 - Вещь, физическое устройство которой непостижимо, но умопостигаемо воображением.] в себе и впервые вышла на улицу только в начале сентября, чтобы добраться до места, где через год директор торжественно вручит учащимся аттестаты. Её персона моментально привлекла внимание подростков в новой обители, потому как не часто в одиннадцатом классе выпадает случай увидеть новое лицо в составе прежнего коллектива, да ещё и с таким багажом за спиной. Любовь школьников к познаниям личной жизни, а также спонтанные знакомства в угоду интимных интересов привели новенькую в компанию трёх сплетниц и их вечных воздыхателей противоположного пола, которые за один день сообразили устроить Крис «собеседование» в одной из забегаловок города, где они часто протирали штаны вместо страниц школьных учебников. Но та встреча состоится несколько позже, а пока, умытая, одетая, сытая и как обычно очаровательная, она спешила на второй учебный день новой жизни.
От вчерашней погодной аномалии остались лишь редкие лужи в колдобинах[54 - Ухаб, рытвина.] и застывшие на траве капли, небрежно разбросанные мелкой картечью. Идя по центральной городской аллее, недавно отреставрированной и украшенной разноцветными лампочками, словно паутиной, она который раз ловила себя на мысли, что плотность людского потока в утренний час пик, казалось бы в сердце этого города, явно уступает московской давке. Возможно поэтому, пропитанный утренней влагой и свежестью воздух ощущался как нечто новое и неизведанное до этого счастье, а исторические архитектурные здания и винтажные фонарные столбы, возведённые немецкими пленными, добавляли ко всему прочему немного статусного лоска, так хорошо спрятанного за плечами вечно опаздывающих жителей крупных мегаполисов нашей необъятной родины.
Отрезок её пути находился посередине между знакомыми прежде пунктами А и Б, разделяющими приятное с повседневным, и на этом отрезке она выбрала тот самый трамвайный маршрут, по которому из года в год в школу и обратно катался Георгий. Поднимаясь по ступеням передней платформы трамвайного вагона, она едва не упустила из виду его пристальный и удивлённый таким нежданным событием взгляд, но, мимолётно зацепившись за него, ответила взаимностью, после чего, дружелюбно улыбнувшись, подсела рядом.
– Ты Гера, верно? – спросила девушка, протянув парню руку в знак приветствия.
– Верно, это я… – слегка растерялся курносый кавалер.
– Откуда едешь? – ненавязчиво решила продолжить разговор Кристина, аккуратно стряхнув с плеча Жоры сухой листик, зацепившийся за нитки водолазки утром.
– Я с Кирпичного[55 - Обиходное название посёлка, входящего в состав города.], это рядом со старой промзоной, предпоследняя остановка. Там обычно все на смену уходят по утрам, поэтому в трамвае только я и бабульки. Даже не знаю, кому из нас больше нужно в центр, – ответил парень, слегка улыбнувшись на последних словах.
– Меня Кристина зовут, я новенькая в школе, вчера впервые посидела за вашими партами, – наконец представилась одноклассница.
– Да я помню, тебя ещё завуч наш – Хьюстон[56 - Космический центр в Техасе, используется в крылатой фразе.], объявляла, – поддержал знакомство юноша.
– Почему Хьюстон? – усмехнулась соседка по сиденью.
– Ха, да потому что, как она ни зайдёт, у кого-нибудь начинаются проблемы. Либо к диреку[57 - Директор.] вызовет, либо объявит что-нибудь «очень важное», например новый «налог на шторы» или дежурство внеурочное. Родителей может пригласить на беседу и обязательно объявит это при всём классе и даже причину скажет. Ходят слухи, что она мескалиновый[58 - Психоделик, галлюциногенный наркотик, добываемый из кактуса.] торчок[59 - Наркоман.], – ответил Георгий и широко улыбнулся.
Шутливо отвечая на её вопросы и задавая свои, он неотрывно смотрел ей в глаза, и ему казалось, что в них спряталась целая пропасть, куда он проваливается с каждым новым словом. Нежный цветочный парфюм, точёный подбородок, острые скулы и выразительная речь, которая была несопоставима с тем, что ему приходилось ежедневно слышать на улицах своего района. Всё это притягивало его к ней, словно большой магнит или липкая паутина, захватывающая любопытную муху с каждым её новым движением. Проезжая чередующиеся в своём однообразии остановки и шагая по дороге в школу, они говорили обо всём и ни о чём одновременно: кто чем жил до этого дня и куда стремится попасть в будущем. Времени на конечном отрезке было так мало, но интерес к ней казался так велик, что жадность минут уединения и стремление очаровать девушку тонкостью своих изречений брали над Гошей верх. Он словно губка впитывал и выжимал из себя всё новую и новую информацию, не замечая, что, уже сорвавшись с утёса Североамериканского каньона, летел в бездонную и сокрытую туманом пучину.
– Кристин, а ты вчера уже успела пообщаться с кем-нибудь из ребят? – поинтересовался Георгий, идущий с ней бок о бок у бетонно-пластиковых фасадов современных зданий.
– Ну да, с девчонками в основном, позвали меня в какое-то кафе, хотят поболтать, познакомиться поближе. Там, кстати, ещё парни будут с ними, я так поняла – местная тусовка ваша, наверное, – ответила она.
– А, понял, про кого ты. У них Санёк за главного, такой подкачанный ходит, быка включает[60 - Ведёт себя агрессивно.] часто.
– Санёк? Что-то слышала про него понемногу и ото всех, он ваша школьная рок-звезда? – заинтересованно спросила попутчица.
– Ну да, гоп-звезда, плохой парень, девчонки любят таких. Брутала из себя строит, а на контрольных овощем сидит, ждёт, пока ему перепадёт[61 - Достанется.] с чужого стола, – безэмоционально ответил собеседник.
– Ну не знаю, не видела его вживую, может быть, и правда есть за что обсуждать?! – пожурила парня Кристина и ехидно улыбнулась, а затем добавила: – А тебя разве не приглашали после уроков?
– Нет, что ты! Это отдельная каста, свойнячок[62 - Закрытая группа людей.]. Они с девятого класса вместе, тусовочки, бухлишко, таблеточки, совсем не парятся по поводу поступления, поэтому я не вписываюсь в их рамки. Да и тебе бы поаккуратнее нужно быть с такими, – потупив взгляд, ответил Гера, после чего, не поднимая головы, добавил: – Вдобавок ко всему этим вечером меня ждёт разгрузка кое-какого барахла в центре города. Возможно, что это рядом с тем местом, куда ты собралась пойти.
– Вот как, значит! Заступаешься за меня? Ну посмотрим, что там у вас за компания такая прикольная. Ты, кстати, на предпоследней парте сидишь? – добавила Крис, когда оба уже подходили к школьному двору.
– Ага, на первых всегда зубрилы сидят, а посередине прослойка, которую в качестве пушечного мяса часто к доске вызывают, – улыбнулся мальчишка.
– Ну да, ты прав, я сяду с тобой, если ты не против, – закончила девушка и, зайдя за ворота школы, помахала рукой ожидающим её новым подружкам из утреннего чата.
«Я только за!» – пронеслось в голове парня: «Я офигеть как за!»
Кивнув прощальное «увидимся», девушка направилась к трём оживлённо болтающим однокашницам[63 - Одноклассницам.]: худенькой и длинноногой Диане с розовыми губами и высветленным до плеч каре, пухленькой и очень эмоциональной Елизавете, предпочитающей юбочки и пиджаки в полосато-школьной стилистике, и жгучей своими строгими бровями с такой же не по детски строгой фигурой темноволосой Валентине.
– Вы все как на подбор, девчонки! – заметила подоспевшая новенькая!
– Спасибо, ты тоже милашка! – умилённо ответила Лиза.
– Мы тебя, значит, здесь в одиночестве поджидаем, выглядываем из-за поворота, а ты уже нашим Жориком подпоясалась! – усмехнулась черноглазая Валя, наигранно цокнув каблучком по плитке.
– Жорик парень неплохой, только больно уж закрытый, мне такие не по душе, кто его знает, что там прячется за этим тихоней?! – дополнила мысль подруги Диана и, слегка прищурив глаза, скривила ехидную улыбочку.
