Продолжив обмениваться вкусными любезностями, женский квартет потихоньку направился к дверям школы, где их окликнули трое стоявших за углом парней, первый из которых приветственно послал девчатам воздушный поцелуй, а двое оставшихся, неприкрыто втягивали в свои серые лёгкие очередную дозу никотина.
– Это он Кристине намекнул так? – шепнула на ухо Диане Валентина, немного позавидовав новой подружке.
– Это он вашим мамам привет передаёт за то, что сделает с каждой из вас, ха-ха-ха, – во всеуслышание заявила Елизавета и рассмеялась во всю широту пышной груди.
Когда их группа вошла в школьный холл, невзначай оглянувшаяся назад Диана заметила:
– Смотрите, идут за нами. Пойдёмте к раздевалкам, обсудим там нашу встречу в кафе, не будем палиться с ними в коридоре, – заметила она, вновь посмотрев через плечо на трио подростков, увязавшихся вслед.
Время шло, а потому и поменялись привычные глазу школьные гардеробы. Если раньше они представляли из себя огороженную от общего коридора прутьями комнатку с металлическими перегородками и державшимися на них аналогичными по составу крючками, о которые раз в год наверняка можно было разбить голову или порвать куртку, то теперь вид КПЗ[64 - Комната предварительного заключения для подозреваемых в преступлении.] сменился на разделённые большими вещевыми шкафчиками пролёты с лавочками и зеркалами для удобства переодевания и хранения личного инвентаря.
На одну из таких лавочек присели наши девчата, которые моментально были обнаружены преследовавшими их парнями, среди которых оказался и тот самый, любезно посылавший им свои воздушные флюиды. Голубоглазый, смугловатый, широкоплечий и подтянутый юноша, носивший на голове аккуратно зачёсанный полубокс и прожигающий своим точечным хмурым взглядом дырку в глазах жертвы. Его профиль напоминал застывшее лицо охотника, нацеленного лишь на выслеживание и убийство дичи, что впоследствии украшала его трофейный зал. Он был одет в чёрное поло и темно-синие слим-джинсы, несомненно, подчёркивающие его атлетическую фигуру, которой он уделял немало времени по вечерам. От него не пахло сигаретами в отличие от двух других компаньонов, но то, что источало его тело, скорее напоминало смертельную опасность и мрачную загадку, скрывающуюся за лёгкой надменностью в его повадках, улыбке и манере речи. Обычно, когда охотник приближался, девчата замирали или общение сбавлялось на полтона, как будто терялась тема разговора в присутствии нежданного гостя, и он с удовольствием брал своё, незамедлительно приковывая к себе внимание окружающих.
– Приветствую! – коротко начал юноша, – я смотрю, у вас пополнение со вчерашнего дня, познакомите? – добавил он, взяв небольшую паузу.
– Приветики! – стеснительно ответила Валя и опустила прежде строгие глаза вниз.
– Познакомим попозже. Ты, главное, приколюшки[65 - Наркотики.] не забудь с собой на встречу, а то знакомство будет похоже на урок математики, – твёрдо сказала сидевшая в пол-оборота Диана, устремив свой взгляд в окно напротив и стараясь не подавать приятельского виду.
– Зачем откладывать, это невежливо, – твёрдо заявил юноша, подмигнув очаровательной героине, затем протянул ей руку и представился: «Александр».
– Кристина! – ответила девушка, оценивающе осмотрев кавалера, затем слегка приподняв подбородок, будто указывая на стоявших за ним короткостриженых дружков, дополнила: «А это твои молчаливые охранники?»
Саша слегка и заинтересованно усмехнулся, но ответил:
– Это Мятый и Дополнение, мои корешки[66 - Друзья.]. Куда я, туда и они, с детства друг за друга держимся, – сухо ответил суровый красавец.
– А имена у них есть? – повторно поинтересовалась новенькая.
– Есть, но не всё сразу, зайка! Придёшь сегодня, поделимся с тобой именами, – наигранно произнёс Александр.
– Мы вас ждём в 18:00 у «Висты», не опаздывайте, а то всё веселье мимо вас пройдёт! – робко вступила Лиза.
– Веселье это наше всё, пухляш[67 - Толстушка.], не переживай, всенепременно будем! – продолжил в своей манере надменный гость.
– Давай не дерзи и дружков своих прихвати с 35-й школы, а то на одного тебя время убивать не хочется! – парировала Диана и стала собираться к выходу из гардеробной, как вдруг говоривший прежде вежливо юноша резко перегородил ей выход, облокотившись локтем о металлический шкафчик. Спустя несколько мгновений немых переглядок он с невозмутимым видом приобнял девушку за плечо и тихо произнёс: «Всё будет сделано, миледи!», после чего трое парней, одновременно усмехнувшись, покинули растерянных и слегка напряжённых девчонок.
– «Зая», серьёзно? Он по фильмам общаться учился? – усмехнулась Крис, поправляя манжет на рукаве своего платья, на что Диана сухо заметила: «Для хищника вся дичь травоядна», – после чего расслабленно добавила: «Вот и обсудили встречу».
– У меня постоянно сердце сжимается от их присутствия, – живо протараторила Валя вслед за подругой. Затем, обратив свой взор на поникшую полнотелую соседку, добавила: – Да ты не обращай внимания, ты же знаешь Санька, ляпнет, не подумав, всё с тобой хорошо!
Ничего не ответив и тяжело выдохнув, пухлощёкая Лиза закинула на плечо маленький кожаный ранец и вместе со всеми направилась на первый урок. Занятия трёх кокетниц[68 - Сплетницы.] проходили всегда в одном и том же месте, потому как учились они в одном классе, а для Кристины была уготована другая аудитория, вместе с её новоиспечённым приятелем Жорой и представителем влажных фантазий практически всех девчачьих сердец – Сашей. Оба парня сосуществовали друг с другом с первого класса, но являлись диаметрально противоположными частями одной и той же социальной прослойки. Первый не представлял из себя ничего яркого, жил в стремлении вырваться из порочного круга ада, который ему уготовила судьба при рождении: безотцовщина, безденежье, безнадёжный быт местных аборигенов, проявляющийся в беспробудном потреблении спиртосодержащих жидкостей и всевозможного рода порошковых, инъекционных, кристаллических[69 - Метамфетамин.], ароматических, курительных, оральных и ректальных удовольствий. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, возвращаясь домой или бесцельно шатаясь по окрестным улицам, выходя на работу или за продуктами и прочей утварью[70 - Предметы обихода.] в местные магазинчики, он натыкался на соседских ребят, а где-то на взрослых особей рода людского, безликих и вдоволь опущенных жизнью, чей вид передавал только два состояния: «нужно ещё» или пустой холодный взгляд окоченевшего тела. Лишь нервно зыркающие по сторонам закладчики[71 - Распространители наркотиков.], скрывающиеся от закона в своих ложных иллюзиях, и распространители чёрной палёнки[72 - Контрафактный алкоголь.] за прилавками полулегальных забегаловок составляли конкуренцию живым трупам, число которых на этой проклятой земле было не счесть. Возможно, что первый, с которым теперь за одной партой сидела самая красивая девушка этой школы, не стал подобием овощной культуры только благодаря стараниям и мучительной терпимости железной матери, положившей на алтарь будущего для своего ребёнка всю молодость и мечты.
Второй же, чья судьба не знала пощады ни дома, ни на тёмной стороне городских закоулков и подворотней, решил, что если в его недолгой сознательной жизни моральное разложение и уничтожение личности являются единственными ценностями, с которыми он ежедневно соприкасается, то почему бы ему не стать во главе всего этого беспредела и не снискать лавры у самой тьмы. Его родители не были разведены, да и рос он в семье среднего достатка, только вот достаток был показной – для статистики. В быту его семья ежедневно разбивалась на тысячу осколков от постоянных склок, побоев и ругани за искалеченные судьбы, в которых вечно не хватает денег на еду в угоду кредитным автомобилям, телефонам и напускной показухе[73 - Ложная демонстрация положительного эффекта от действий или внешнего вида.], где под обёрткой скрывалась гниющая душа бездарно прожигающих жизнь людей. И если первый стремился соответствовать идеалам своей матери, то воля второго была подчинена жизненным ориентирам старшего брата, который и послужил визитной карточкой в мир упадка и грязи. Брат научил забирать без спроса и не бояться ответственности, он учил бить и унижать всех тех, кто стоял на пути, он открыл для мальца бездонный потенциал распространителя «смайликов[74 - Метилендиоксиметамфетамин (МДМА) – наркотик.]», ввёл его в низкопробный криминальный мир, а после… внезапно оставил, составив компанию миллиардам предшественников в сырой земле. Не стало брата, но уроки, что он преподавал, отложились в памяти, и теперь второй считал себя апостолом[75 - Последователь.] ушедшего пророка.
– Мам, я не могу говорить, давай я приду домой и всё тебе объясню… ну пожалуйста, только не сейчас! – нагнувшись к учебнику географии и прикрыв левой ладонью телефон у правого уха, нашёптывал слова Георгий. – Мам, я знаю, что не спрашивал твоего разрешения, но у меня выбора не было, понимаешь, не выгоняй его только… А? Лапы сломаны, говоришь? Пена изо рта лезет? Боже мой, ну прости! Гной в глазах? Думаешь, что не жилец? Мам, давай после урока наберу, меня сейчас застукают и заставят сдать телефон… хорошо, спасибо, целую тебя! – всё так же тихо и отрывисто отстаивал своего обретённого друга сын в тот момент, когда учитель зашёл в класс, а Кристина, будто бы не подавая виду, с умилением слушала этот монолог.
– Географ в классе, – тихо сообщила она Гоше, – когда тот уже прощался с мамой.
– Фух, спалила меня, – оторвавшись от разговора, прошептал в ответ парень.
– Животинку какую домой приволок? – уточнила соседка по парте, мило улыбнувшись.
– Да, щенка вчера подобрал, гулял с другом в парке… – только успел произнести мальчишка, как учитель географии его перебил:
– Господа на предпоследней парте третьего ряда! Я понимаю, что у вас ещё не было достаточно времени, чтобы как следует познакомиться и пообщаться, но давайте соблюдать субординацию и правила этого заведения! Сейчас у вас урок географии, поэтому личную беседу я предлагаю вам продолжить либо после звонка, либо за дверью этого кабинета. Что скажете?
– Да у Жорика задницу в жар бросило, когда она к нему подсела, о чём вы, Геннадий Петрович?! – раздался чей-то звонкий голосок посередине, после чего класс дружно загоготал, кроме одного – Александр лишь молчаливо смотрел на Кристину и, поймав на себе её взгляд, изобразил скромный поцелуй, сопровождавшийся дьявольским огоньком его голубых глаз.
– Так, Ковалёв, ты, наверное, хочешь нам про природу Карелии рассказать, раз так привлекаешь к себе внимание, ну-ка давай выходи, мы тебя с удовольствием выслушаем! – надменно произнёс учитель и, сев на стул, закинул ногу на ногу.
– Да я, как-то… – робко выдавил озорник.
– Давай-давай, клоун, покажи нам стендап[76 - Сатирическое живое выступление перед аудиторией с монологом историй из жизни.] у доски! – поддержала учителя пухлощёкая ученица за первой партой второго ряда, на что Геннадий Петрович лишь молча развёл руками, указав выступающему на место, куда ему нужно было выйти.
И стены, и парты, и туалеты,
И двери, и лампы, и кабинеты,
И сторож, и холлы, и даже приметы,
Столовая, актовый и педсоветы,
И драки, и дружба, и сигареты,
И классный, и староста, и стенгазеты,
И правда, и юность, и сбор на банкеты,
Учебники, стресс, и учёных портреты,
Всё вновь, и по кругу, и так незаметно,
Казалось, что вечно, но где сейчас это?!
* * *
Кабинет географии, где проходили занятия у ребят, конечно же, имел в наличии большой глобус, различного рода карты стран и континентов, даже законсервированные элементы некоторых природных ископаемых в прозрачных сосудах имелись тоже. Но что всё это значило перед интерактивной доской с возможностями отображения трёхмерной графики, новейшими справочниками и энциклопедиями, только сошедшими с печатных станков и пахнущими новизной чернил, вкупе[77 - Вместе.] с хрустящим звуком открывания плотной картонной обложки, выданными ученику на руки из двухуровневой школьной библиотеки. Что значили деревянные стулья и парты, оставшиеся обычной МОУ СОШ от совкового[78 - Советского.] прошлого, в сравнении с анатомическими и многофункциональными аналогами московской гимназии? А эти длинные люминесцентные[79 - Химически опасные.] лампы на выбеленном потолке, деревянные рамы окон, чугунные радиаторы и заплатанный местами линолеум? Значили ли что-нибудь они для человека, вся учебная жизнь которого проходила в свете LED-освещения, встроенного в подвесной армстронг[80 - Потолочные легкомонтируемые плиты.], пластиковых окон с тройным стеклопакетом и в тепле биметаллических радиаторов[81 - Устойчивая к перепадам давления комнатная батарея.]. И это ещё что! Если бы вы учились в элитной московской гимназии, где соблюдаются все санитарные нормы, то вам бы не пришлось нюхать разъедаемый хлоркой запах мочи у крайних к туалетам учебных кабинетов, вам не пришлось бы доедать в буфете залежавшуюся со вчерашнего дня пиццу или сосиски в тесте, а умывальники имели бы дозаторы[82 - Ёмкость для жидкого мыла.], регулярно заполненные жидким мылом, а не пустующий пожелтевший лоток на присосках. В обычной МОУ СОШ отсутствовала система электронных пропусков и турникеты в лобби здания. Обычная МОУ СОШ не могла похвастаться дорогущим спортивным инвентарём, школьными командами по четырём-пяти видам спорта, прорезиненным покрытием беговых дорожек, закрытым бассейном и футбольным полем из максимально качественного искусственного газона. Напротив же, лицей не только имел всё это, но также располагал прекрасным и ухоженным парком с лавочками и фонтанчиком, где ребята могли с удовольствием проводить свой личный досуг, куда их даже тянуло вместо некоторых уроков, а никак не в подворотни картонных пятиэтажек хрущёвской эпохи. Московское заведение включало в себя личный дендрарий[83 - Сад, отведённый под культивацию растений.], маленький музей исторических находок и экспонатов, музыкальную студию, практики и партнёрство с ведущими в стране вузами, регулярные обучающие и оздоровительные поездки по местам нашей необъятной родины, единую форму с вышитым на ней гербом и… ещё тысячу несоизмеримых преимуществ перед среднеобразовательной школой забытого богом региона, в которой именно сейчас, на уроке географии, находилась она, постоянно вспоминая свою прошлую жизнь, друзей, планы и неизбежно сравнивая каждый миллиметр новой действительности с той прошлой, где увиденное было не кинематографическим кадром, а реальностью совсем другой России.
Апатия, хандра или депрессия должны были затуманить её разум после столь стремительного переворота в жизни, но ничего из перечисленного так и не произошло, кроме разве что ранее упомянутой временной отрешённости от внешнего мира в маминой квартире. Но почему? Почему такой переломный момент не поверг её в уныние и не уничтожил, не стал чем-то бесповоротным и роковым? Наверное, отчасти потому, что положение её родителей никак не сказывалось на воспитании, и потому, что спрятанная за красивой ширмой нагота пафосных[84 - Возвышенная манера выражения эмоций.] и лицемерных[85 - Придание плохим поступкам благородного смысла.] обывателей прежнего мира была ей чужда. Она всегда чувствовала некоторое одиночество и духовную несовместимость с прежней жизнью, хотя всё ещё мечтала побывать там снова… ведь роскошь так притягательна. Наслаждением для неё была чашка утреннего кофе на балконе отцовского пентхауса, а веселье и тусовки её одноклассников она давно променяла на книги, музыку и дорогой кинематограф.
Когда же на одной из перемен Георгий спросил её, почему из столь богатого выбора более качественных и престижных школ она решилась именно на эту, то получил несколько неожиданный для себя ответ:
– В день прибытия мы с мамой ехали на такси из аэропорта в её родительскую квартиру, и я всю дорогу смотрела в окно автомобиля, осознавала, насколько далеко была от реальности всё это время, закрывшись за отцовскими привилегиями, которые в той же Москве есть далеко не у каждого жителя, не говоря уже про ваш город. И проезжая по улице, где стоит эта школа, я сказала, что хотела бы доучиться здесь, в спокойствии, без лишней суеты посмотреть на окружение глазами обыденности[86 - Простой, обыкновенный.]
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
