Маяк

Шаману не пришлось ничего отвечать, потому что они как раз подошли к дому, в котором проживал торговец. Богатый по местным меркам дом был обнесён высоким каменным забором.

– Аруб, открывай! – очень громко прокричал слуга на всю улицу, ударяя ногой по двери. – Великий кудесник по твою дочь явился!

Через несколько мгновений распахнулось маленькое смотровое окошко, чей-то испуганный глаз посмотрел на гостей, загрохотали многочисленные засовы, и тяжёлая дверь распахнулась. На пороге стояла бледная как смерть служанка.

Не говоря ни слова шаман шагнул вперёд, глупая девица в ужасе отпрянула в сторону, чтобы ненароком не прикоснуться к его проклятым одеждам или посоху, иначе у неё, несомненно, должны были отсохнуть руки и ноги.

Верный слуга следовал за ним по пятам. Именно этот момент являлся самым опасным, потому что шаман был незащищён от нападения спереди, если бы кому-то из его многочисленных недругов пришло в голову расквитаться с ним именно сейчас. Но ради щедрого гонорара иногда приходилось идти на такой риск. Именно поэтому шаман очень редко посещал больных на дому, предпочитая принимать их в своей защищённой и подготовленной избе.

– Где девица на сносях? – грубо вопрошал шаман у домашних, высыпавших ему навстречу. Эту грубость, граничащую с ненавистью, ему даже не надо было изображать, потому что он терпеть не мог эту подлую семейку зажиточных торговцев, которые помогали королевскому наместнику обкрадывать и обездоливать людей в деревне.

– Тут, великий государь, – залебезил глава семейства, толстый уродливый купец, вытирающий об одежду жирные пальцы.

– Жрал, что ли? – неприязненно поинтересовался шаман, задерживаясь на месте на несколько секунд, чтобы слуга проверил весь дом и особенно подвал на предмет возможной засады.

– Вот откушали немного, – расплылся в фальшивой улыбке купец. – Ежели и ты желаешь…

– Не нужна мне ваша грязная еда, – отрезал шаман и по сигналу слуги направился в комнату, где лежала беременная.

Дородная некрасивая девчонка лет пятнадцати лежала на грязных простынях, прикрытая плотным тяжёлым одеялом. В комнате было темно и пыльно. Воняло по́том и чем-то кислым.

Слуга колдуна грубо закрыл дверь перед самым носом хозяина дома, оставив всю остальную семью по ту сторону. Беременная бросила на него испуганный взгляд.

– Чего разлеглась? – поинтересовался шаман у неё, первым делом сдирая с окна грязные пыльные куски ткани. – Тебе ходить надо, работу по дому посильную выполнять. От лежания на кровати ребёнок только слабее и тупее родится.

– Матушка велела, – роженица потупила глаза в ложной скромности.

– Дура твоя матушка, – грубо отрезал шаман, поспешно открывая окно, чтобы впустить внутрь свежий воздух. – От кого дитя?

– Вот уж не ведаю, господин, – прощебетала девица, глядя исподлобья. – Ветром принесло.

– Ври больше, – прыснул со смеху шаман. – Пятеро их у тебя было. И нечего меня тут сказками кормить, всё знаю. Двое были заезжие военные на службе короля. У наместника с ними кувыркалась, блудница бесстыжая.

Девчонка попыталась что-то возразить, но громкий трубный звук страшного слуги заставил её заткнуться и застыть без движения в кровати.

– Всё про тебя знаю, – продолжил шаман, с отвращением глядя на грязную посуду, стоящую на полу. – Третий – это Марум, сын конюшего. Четвёртый – друг отца твоего, купец из соседней деревни, который торговать приезжал.

У девчонки распахнулись глаза от удивления и страха, что о таком может узнать отец.

– Вот-вот, – усмехнулся шаман, для порядка тряся колокольчиками и притопывая на месте простую часть ритуального танца. Слуга вторил ему низким гудением. Перед девчонкой спектакль можно было особо не играть, но блокировать уши подслушивающих это помогало замечательно.

Он подошёл к беременной, нагнулся, приблизил губы к её уху и проговорил низким злым голосом:

– Я твою гнилую распутную душу вижу насквозь. Тебя уже и так ожидает в своих чертогах паучья царица за твои прегрешения. Но искупить свой грех можешь и получить лучик надежды от лучезарной Ладяны, если дитя своё вырастишь и воспитаешь в правильном виде.

– Клянусь, великий господин, – на глазах девчонки заблестели искренние слёзы. Поняв, что колдун владеет сведениями обо всех её секретах, она сбросила защитную маску и теперь осталась перед ним в переносном смысле нагая, трепеща перед неизбежным страшным исходом её жизни.

– Я и пятого знаю. Это сам наместник, – прошептал лекарь. – Думала, что он тебя благами одарит? Жизнь тебе счастливую даст? Ты для него просто игрушка. Просто одна из дур, которые под него ложатся в напрасной надежде обрести счастье с богатством и властью над соплеменниками.

Девчонка зарыдала в полный голос. Шаману не нравилось, что он доводит её до такого состояния. Но ему нужно было закончить психологическую воспитательную атаку. Поэтому он продолжал жарко нашёптывать в ухо.

– Не бывать тебе с ним никогда. И думать не смей лезть к этому чудовищу, только жизнь свою окончательно поломаешь. А сейчас ложись на спину и раздвигай ноги. Слуга мой определит точно, всё ли хорошо у ребёнка, кто отец, и какого пола будет ребёнок, а также к каким ремёслам его кровь будет предрасположена. Ты же хочешь знать?

Девчонка молча кивнула головой и исполнила приказ, задрав полы ночнушки и подняв колени. Пока помощник совершал все необходимые манипуляции, шаман, собрав руки за спиной, задумчиво вышагивал по комнате, брезгливо осматривая пыльную примитивную мебель и пятна плесени на стенах.

Потом пару минут он стоял у открытого окна и разглядывал унылый внутренний двор торговца, прислушиваясь к звукам с улицы. Слов было не разобрать, но за забором собрались несколько человек, привлечённые его прибытием.

– Их слова опасны для меня? – прошептал он на пределе слышимости человека.

– Нет, – ответил слуга, заканчивая свои действия с роженицей.

– Так, давай посмотрим, – шаман прищурился, глядя на таинственные письмена, проступившие огненными знаками на груди слуги. – Тебе повезло, отец твоего ребёнка сын конюха. Неплохой парень, мало болезней, работящий… Ребёнок будет здоровый и красивый. Девочка у тебя будет… О!

Шаман вскрикнул от удивления и застыл. Девчонка тоже испуганно замерла.

– Вижу в её будущем чудесные вещи, которые она будет творить. Будет у неё дар от самой Ладяны. Будет ей подвластно видеть мир во всей красоте и переносить эту красоту в дело рук своих. И будет это велико радовать других людей и дарить им счастье от созерцания этих чудес рукотворных. Когда ей год исполнится, придёшь ко мне с батюшкой твоим, и я расскажу, что надо прикупить у заезжих и городских торговцев, чтобы твоя дочь стала великой и исправила чёрную печать зла, которую на себе несёт вся ваша семейка грязная.

Шаман знаком приказал беременной одеться. Слуга открыл дверь, и в комнату ввалились домочадцы. Они было принялись галдеть на все голоса, мать начала причитать по поводу сорванных «чудесных» занавесей, но шаман грозно стукнул по полу посохом, и все тут же замолчали.

– Грязные рты свои не открывать, пока я говорю, – приказал он, с неудовольствием и раздражением оглядывая оплывшие нездоровые фигуры членов семьи.

– Запрещаю ей поедать сырое мясо и рыбу, как это у вас заведено. Только варить и жарить на чистом жиру из растений. Руки всегда мыть перед едой. Одежду стирать почаще. И бельё постельное не реже раза в месяц! Девочка у вас будет светлая и чистая. Чтобы чистоту её сохранить, надо давать роженице много плодов древесных и овощей с грядок. Дал я девочке здоровье и красоту. Но чтобы не загубить дитя, есть у меня ещё наказ. Перед окном камень в земле разломать, мёртвую землю выкинуть, нанести чистой из леса и посадить яблонь и цветов разных, чтобы дитя любовалось ими, а не камнями мёртвыми. В покоях этих покрыть потолок и стены извёсткой, чтобы чёрная плесень не жила и не убивала мать и дитя. А ты отец…

Он резко упёрся пальцем в грудь торговца, постаравшись сделать это максимально больно.

– Объявишь во всеуслышание, что я подтвердил божественность этой девочки. Нет у неё отца и не было никогда. Поэтому растить чудесное дитя надо в чистоте и доброте. И не забивать ей голову всякой ерундой церковной, а научить читать и считать, чтобы науки познавала и весь род ваш гнилой прославляла на всю державу. Только так вы искупите свои грехи грязные и преступления. Пошли со мной. А всем здесь оставаться. Ежели кто попытается подслушать наш разговор секретный, то лишу слуха на всю жизнь!

Втроём они вышли из комнаты и прошли к входной двери. Служанка по сигналу хозяина умчалась прочь.

– Слушают? – спросил шаман через плечо, неотрывно глядя в наглые жёсткие глаза торговца.

– Нет, – ответил слуга.

– Тогда ты меня слушай, папаша, – высокомерно принялся вещать шаман, стараясь вложить в свои слова как можно больше презрения. – Мы-то с тобой не дураки и знаем, что дочурка твоя гулящая и распутная девка была и есть. Ложилась под всякого, кто только желал поиметь молодое неиспорченное тело. Я об этом буду молчать, чтобы огромный позор не покрыл тебя и твою семью. Но ты мне за это молчание хорошо заплатишь. Сто золотых. Сто! Сам мне завтра в хижину принесёшь, без посыльных.

– Принесу, – пробормотал торговец бледными губами.

– Нарушишь своё слово – и весь мир узнает о твоём позоре. Ещё и покараю тебя. Отнимутся руки и ноги, в голове вместо мозгов будет кисель и будешь ходить под себя, пока домочадцы тебя не умертвят насильно, чтобы только быстрее избавиться от забот с тобой связанных и наложить руку на твои богатства припрятанные.

Шаман оставил толстого противного мужика стоять посреди комнаты, а сам подошёл к двери и взялся за ручку.

– Паучья царица давно планы на тебя имеет, Коло́д. Последний шанс дали вам боги. Послали через грех твоей дочери великую светлую чудесницу, которая даром своим будет освещать черноту вашего народа, погрязшего во мраке невежества и дикости. Сделаешь всё как надо – и будет тебе прощение, а роду вашему светлое великое будущее.

После этого шаман распахнул дверь и позволил слуге выскользнуть наружу. Тот бдительно осмотрел окрестности, чтобы исключить вероятность покушения, и только тогда подал сигнал. Колдун вышел на улицу и грозно осмотрел небольшую толпу, собравшуюся неподалёку.

Ни с кем не заговаривая и сопровождаемый испуганными взглядами сельчан, шаман направился к реке, к дому мельника. Он чувствовал себя уставшим, ему хотелось быстрее вернуться домой, но этот визит нужно было совершить обязательно.

В дверь этого бедного дома он постучался вежливо и негромко. Открыла бледная заплаканная жена мельника. Увидев особого гостя, она испуганно прикрыла рот рукой и отошла назад.

– По твою дочь пришёл я, Варида, – спокойно сказал он.

– Всё чисто, – сообщил помощник.

Только после этого шаман вошёл в дом.

– К дочери веди, – велел он хозяйке. – Муж где?

– Колесо чинит на реке, – робко ответила несчастная женщина, ведя его вглубь дома.

– Пошли за ним кого-нибудь из детей, пусть ко мне немедля явится, – велел шаман, с удовольствием оглядывая чистые стены жилища и ощущая свежий запах еды и каких-то горных трав, висящих под потолком.

Десятилетняя девочка лежала в постели, накрытая по самую голову несколькими одеялами. Цвет её лица очень не понравился шаману. Он быстро подошёл к кровати и ощупал лоб. Девочка пылала жаром. Дышала она сипло и натужно.

– Быстро! – приказал шаман слуге, откидывая одеяла и с тревогой поглядывая на синеющее лицо больной.

Пока слуга чуткими руками ощупывал тело девочки, шаман нетерпеливо покусывал губы и ходил из угла в угол, раздумывая, как стоит поступить исходя из того диагноза, который предварительно уже поставил.

В этот момент распахнулась дверь, и в комнату шумно ввалился мельник. Крупный суровый мужчина с огромной плотной бородой бросился навстречу шаману. Они крепко обнялись.

– Почему сразу мне не сообщил? – строго отчитал его шаман, глядя в ввалившиеся от горя глаза мельника.

– Поначалу думали, что поболеет немного и поправится. Но вот вчера совсем плоха стала.

– И ты только сегодня мне сообщил?! – негодующе воскликнул шаман, сбрасывая на край кровати шапку и тяжёлый плащ. – Ты затянул! Понимаешь?! Я не всесилен! Бывает, что и я не могу ничего поделать! И гораздо чаще бывает, чем мне хотелось бы!

– Не хотел тебя беспокоить, – пробормотал виновато мельник, потупив глаза. – Ты же сам только недавно из мёртвых вернулся.

– Да, тряхануло меня неслабо, – согласился шаман. – Чуть копыта не отбросил. Но ты всё равно должен был сообщить.

– Неудобно было.

– Ты совестливый и честный дурак, Варод, – с искренней теплотой в голосе пожурил его шаман. – Ты мой единственный друг в этом жутком месте, откуда я мечтаю всей душой когда-нибудь вырваться. Не смей больше никогда стесняться и считать, что твоё здоровье или здоровье твоих близких – это неудобно.

Тут хозяин не выдержал и разрыдался. В этом искреннем плаче шаман уловил то огромное горе, которое пришло в семью с болезнью любимого ребёнка. Тогда лекарь снова обнял хозяина.

– Уйми свои чистые слёзы, Варод. Не годится тебе отчаиваться. Сейчас посмотрит слуга мой, и узнаем, что за болезнь, и как с ней бороться.

– Я готов, – сообщил помощник, отходя от кровати.

– Уходи, – мягко велел шаман другу. – Не входите никто, пока не позову.

Когда безутешный отец покинул комнату, шаман быстро просмотрел данные анализаторов.

– Как я и думал, бактериальная пневмония. И куча всего остального, – мрачно пробормотал он, изучая показания крови и снимок лёгких. – И сильно запущенная. Но мы ещё поборемся!

– Обязательно, – добродушно прогудел в ответ верный помощник, включая режим дезинфекции воздуха в помещении.

Шаман сразу сделал девочке три укола антибиотика. Потом ещё вколол комплексный противовирусный препарат. После этого несколько часов они просто сидели у тела ребёнка, в котором происходила незримая титаническая борьба с инфекцией. Когда свет на улице померк, слуга включил лампу на своём животе. Шаман прислушивался к журчанию воды и шуму работающего мельничного колеса. Он просто ждал и надеялся на благополучный исход. И хотел, чтобы в этом случае его помощь оказалась самой настоящей, самой действенной. Даже если бы у него была настоящая магия, он и её всю без остатка пустил бы на излечение этого ребёнка, лишь бы сделать семью друга счастливой.

Поздней ночью помощник в очередной раз измерил температуру и снова сделал анализы.

– Излечение есть.

Шаман встрепенулся и бросился изучать данные анализаторов.

– Отлично, просто чудесно! Налицо положительная динамика. И это за такое короткое время. Она будет жить!

Он радостно запрыгал по комнате, ощущая удовольствие от проделанной работы и достигнутого результата.

Родители девочки всё время дежурили под дверью, так что стоило только позвать, и они тихо вошли в комнату, бросая любящие взгляды на дочь.

– До полного излечения ещё далеко, – сообщил шаман, надевая плащ и шапку с клювом. – Но страшное уже позади. Мы отогнали от неё смерть. Теперь вам надо строго слушать меня и делать что говорю.

Супруги закивали, чутко вслушиваясь в его слова.

– Сутки не кормить, но давать много тёплого питья. Много тёплого питья. Тело должно выгонять грязь от болезни. Потом давать только лёгкую еду, лучше бульоны из птицы, но жира поменьше. Я оставлю лекарства. Это колдовские, секретные лекарства. К ним нельзя никого допускать. И никому нельзя о них рассказывать! Каждое утро и каждый вечер ей надо будет давать по одному яйцу великой чёрной паучихи. Не пропускать! Не забывать! Строго каждое утро и каждый вечер! И уже через неделю она будет здорова.

Мельник молча снова обнял друга. Впрочем, шаману и не нужны были особые слова, настоящую глубокую благодарность он видел в глазах. По его сигналу слуга высыпал в дрожащую ладонь мельника несколько таблеток.

– Да. И если вас спросят, вы должны говорить, что заплатили мне целый золотой, который копили на нового осла, – предупредил он супругов. – Никому никогда ни слова, что я с вас ничего не взял. Сами понимаете, мне надо что-то есть и по хозяйству приобретать. И потом отбоя не будет от наглых желающих полечиться на дармовщину… И мои силы тоже не безграничны… И запасы…

Тут шаман быстро развернулся и не прощаясь вышел из комнаты, прошагал по тёмному дому и вышел на улицу, где с наслаждением вдохнул свежий холодный воздух.

– Темно и очень опасно, – предупредил помощник, гася фонарь на животе. – Пешком передвигаться нецелесообразно.

– Согласен, – ответил лекарь, чутким взглядом обшаривая окрестные дома. – Могут напасть. Давай на тебе. Всё равно нас никто не увидит.

Он залез на спину помощника, поместил ноги в образовавшиеся углубления и сел на специальный вырост, схватился за ручки в плечах и кашлянул, подавая сигнал начала движения. В кромешной темноте, поглотившей деревню, они помчались по улицам.

Впрочем, зрение помощника в свете не нуждалось. Он видел на много вёрст вперёд, чётко определяя все препятствия, так что шаману оставалось только положиться на своего верного товарища. В дороге лекарь даже немного задремал, пока они пересекали густой лес и поднимались по склону крутой горы, на которой и стояла его избушка.

Возле дома помощник аккуратно спустил его на землю. Ёжась на резком холодном ветру, дующем из ущелья, шаман всматривался в тёмное прозрачное небо, усеянное мириадами ярких звёзд, и терпеливо ждал, пока помощник отключит охранную систему жилища.

Они вошли в декоративную избушку, построенную лишь для приёма посетителей, в ней даже не было жилого помещения. За пологом из шкур, где шаман обычно имитировал колдовские ритуалы, они открыли в полу металлический люк и по очереди спустились в нутро небольшого грузового космического корабля, потерпевшего крушение семь лет назад.

Сняв плащ и рясу, молодой шаман аккуратно сложил их на сиденье капитанского кресла и прошёл к неработающей анабиозной камере. Прежде чем лечь на её мягкое силиконовое дно, он окинул взглядом коробки с лекарствами и медицинским оборудованием, которые должен был доставить на дальнюю колонию.

– Роберт, – позвал он еле слышно, не отрывая тоскливого взгляда от фотографии маленькой беловолосой девочки.

– Да, Ваня, – отозвался из глубины корабля товарищ.

– Аварийный маяк работает?

– Да, Ваня. Работает каждую секунду.

– Как думаешь, когда-нибудь они прилетят за нами?

– Обязательно, Ваня. Я уверен, что они ищут нас без устали. Поисковые роботы отправлены во всех направлениях. Рано или поздно они найдут нас и спасут.

– Главное, чтобы не слишком поздно, – прошептал лекарь. – Когда-нибудь наш груз истощится – наши лекарства закончатся. И я больше не смогу лечить людей. Они перестанут в меня верить. И перестанут бояться. Когда-нибудь очередное покушение наместника короля окажется успешным. Они проломят мне голову и сожгут на костре. А тебя, отличного медицинского робота-диагноста разберут на винтики, которыми будут успешно торговать как редкими колдовскими артефактами.

Робот ничего не ответил, а человек продолжил:

– Почему люди так устроены, что их гораздо легче заставить себя бояться или ненавидеть, чтобы управлять ими?

– Не знаю, Ваня, – тихо ответил робот.

– Лучше бы они всё-таки прилетели за мной пораньше. Знаешь, почему?

– Почему, Ваня?

– Потому что если они прилетят слишком поздно, то им некого будет забирать. Наступит момент, когда я настолько войду в свою роль, что моя напускная ненависть к этим несчастным тёмным аборигенам превратится в настоящую. И тогда я перестану быть самим собой… Тогда не останется человека… Останется только шаман.