– Забавно вышло: в первую минуту я принял жену сеньора Рико за его племянницу.
– Разница между ними не так велика, – согласился монах. – Лет семь, не больше. К тому же сеньора Бланка весьма красива. Я тоже был немало удивлен, когда сеньор Теодор представил меня жене. Но после двух неудачных браков он не мог рисковать: сами понимаете, чем старше супруга, тем меньше шансов на рождение наследника.
– У Алиенор Аквитанской вышло совсем иначе.
– Это лишь исключение, подтверждающее правило. Думаю, если бы не этот насущный вопрос, сеньор Теодор предпочел бы вовсе не жениться.
Брат Бартоломью нахмурился, очевидно, поняв, что занимается обычными сплетнями.
– Мне тоже так показалось, – поспешно ответил Андре. – Он так увлечен алхимией, торговые дела отнимают немало времени, да еще эти конфликты в доме…
– Суть этих конфликтов – именно в наследственном кризисе, если это выражение можно применить к незнатному семейству. Сеньор Теодор безусловно умный и приятный человек, но этот брак был вынужденным и никого не сделал особенно счастливым, – монах повертел в пальцах полупустой стакан. – Хотя это скорее норма, чем исключение.
– Неужели служитель церкви считает брак сомнительной затеей?
– В том виде, в каком он существует – безусловно, – пожал плечами брат Бартоломью. – А монашество стало скорее следствием, чем причиной этих суждений. Мой младший брат принял постриг раньше меня. Я вовсе не был обязан…
– Но предпочли семье… и любви целибат? – изумился Андре.
– Много лет назад это казалось разумным шагом. Впрочем, я ни разу не пожалел о выбранном пути. Монашеская жизнь не так скучна, как можно подумать.
– О, я даже не сомневаюсь. Среди монахов так много ученых…
– Потому что у нас есть время и силы заниматься наукой. Никто и ничто не отвлекает от размышлений и служения богу и истине. Впрочем, – добавил брат Бартоломью, – ленивых болванов, которые только и норовят пристроить зад в тепле, тоже хватает…
Андре, не удержавшись, фыркнул, и доминиканец сконфузился.
– Должно быть, я подцепил это выражение у Альфонсо. Грубо, но весьма выразительно.
– Бесспорно! По-моему, таких людей хватает в любом сословии. Взять хотя бы эту семью…
– Да-да, все они на содержании сеньора Теодора. И, заметьте, его кузен Ксавьер тяготится своим положением куда сильнее, нежели брат сеньоры Бланки.
– Думаете, дело в дворянском титуле?
– Скорее в гордыне, которая застит Сальвадору Суаресу разум… Да и не только ему, многих знатных людей поразил этот грех.
– А род Суаресов так славен? Никогда о нем не слышал.
– Как и я. Скорее всего, их дед или прадед получил титул и земли после Реконкисты, тогда это было обычным делом. Многие отличившиеся в боях офицеры возвысились; вот удержать и приумножить свалившиеся на голову блага удалось далеко не всем.
– Значит, сеньор Сальвадор тоже живет милостями своего зятя?
– Сеньор Теодор сам мне об этом обмолвился с глазу на глаз. Брат приехал навестить сеньору Бланку еще до того, как я прибыл в Кадис, и совсем не спешит уезжать. Наверняка дела в поместье совсем расстроены.
– Отчего же зять не устроит его в одну из экспедиций? Нажить богатства в Новом Свете все еще возможно, и немало обедневших дворян были бы рады ступить на этот путь.
– Сеньор Сальвадор никогда не отличался крепким телосложением, к тому же в детстве повредил руку. Он не способен стрелять, фехтовать, с трудом пишет и едва ездит верхом… Карьера конкистадора для него недостижима, как, впрочем, и чиновника. И что остается этому молодому человеку?
– Выгодная женитьба, – предположил Андре, – или политика. Еще мадеры?
– Разве что полстакана… Благодарю. Боюсь, для политической карьеры он недостаточно обаятелен, да и на брачном рынке не представляет особой ценности. Впрочем, чего только не случается.
– Но разве, выдавая сеньору Бланку замуж за человека втрое старше, ее брат не получил какой-то выгоды?
– Брак заключили еще при жизни их отца. Приданое было чисто символическим. Сеньор Теодор – добрый человек и, конечно, был щедр к тестю. Возможно, он не считает правильным содержать молодого и относительно здорового зятя, но нарушить закон гостеприимства не способен.
– А сеньор Рико продолжает общение с семьями предыдущих жен? – поинтересовался Андре.
– Насколько мне известно, родных первой супруги угнали берберские пираты во время одного из налетов на город. Это произошло уже после смерти несчастной. А вот с семьей второй жены сеньор Теодор в каком-то смысле продолжает делить кров.
– Доктор Солано – ее родственник? – поднял брови Андре.
– Нет, я говорю о сеньоре Люсии. Они были родными сестрами. Старшей, конечно, досталась более выгодная партия, но и младшая не прогадала с выбором жениха, если учитывать открывающиеся перспективы.
– Которые с каждым годом лучше и лучше… Их сын приехал домой на каникулы или…
– Или, – улыбнулся брат Бартоломью. – Молодой Рауль нигде не учится и ничем толком не занят. Очевидно, его родители рассчитывают на богатое наследство, но стратегически едва ли окажутся в выигрыше.
– Этот юноша мне показался неглупым. Но вы правы, университет или служба принесли бы ему немалую пользу в будущем. Ведь сеньор Теодор еще полон сил и судьба может подарить ему наследника.
– Судьба иногда преподносит сюрпризы, – задумчиво ответил монах. – Что-то мы засиделись, пора бы разойтись по спальням. Альфонсо приготовил для вас комнату наверху.
Глава 4
Свой второй день в Кадисе Андре встретил с больной головой. У него к тому же свербило в носу и першило в горле. Наверняка из-за табачного дыма – хозяин вчера курил трубку. Яркие солнечные лучи, пробившиеся сквозь ставни в комнату, дополнительно раздражали глаза и бередили душу.
Вспомнилась отчего-то сеньора Бланка. Юная жена при старом муже – что может быть хуже? Разве что луковый суп без сыра. Однако сеньора выглядела вполне счастливой, и мысль об этом почему-то вызывала досаду.
Андре поморщился, чихнул и встал с постели. Его спальня располагалась рядом с хозяйской. Накануне краем глаза удалось оценить убранство комнаты брата Бартоломью, где было только все самое необходимое.
Обстановку спальни, доставшейся Андре, язык не повернулся бы назвать аскетичной: Альфонсо притащил сюда мебель и безделушки со всего дома. Умывальный столик, комод, огромное потемневшее от времени зеркало, кресло со скамейкой для ног, резной стеллаж и кованная подставка для цветочного горшка – по комнате шагу нельзя было ступить, не наткнувшись на очередное свидетельство былой роскоши. В своем усердии мальчишка прикрыл каменный пол сразу четырьмя коврами, уложенными внахлест. При ходьбе по ним поднималась пыль и оставалась в воздухе едва различимой взвесью. Из-за этого постоянно хотелось чихнуть.
Андре распахнул ставни и с минуту любовался соседской стеной, жадно вдыхая свежий воздух. Солнце стояло высоко, нужно было побыстрее приводить себя в порядок. В этой захламленной комнате спалось лучше, чем в любой из гостиниц, однако испытывать терпение хозяина не следовало. Вчера брат Бартоломью был весьма любезен, но кто знает, насколько для него важны законы гостеприимства.
Через пару минут, наскоро умывшись, Андре спустился вниз. Он надеялся учуять в гостиной запах кофе, но надежды не оправдались. Зато брат Бартоломью уже сидел там, как всегда собранный и подтянутый. По осунувшемуся лицу и горящим глазам невозможно было определить, ложился ли он вообще спать.
– Я встал до рассвета, чтобы отдать пару распоряжений, – сказал он, предваряя расспросы гостя. – Альфонсо вот-вот должен вернуться с рынка; он отправился за покупками с час назад. Этот мальчишка весьма расторопен – следует отдать ему должное – но если где-то зацепится языком…
И это снова произошло, судя по неубранному с вечера столу. Андре оглядел остатки вчерашнего пиршества, вздохнул и предложил:
– Если в доме найдется кофе и джезва, я придумаю, как нам скоротать время до его прихода.
– Думаю, найдется. Кухня в той стороне, – брат Бартоломью махнул рукой на дверь у себя за спиной.
Андре прошел в указанном направлении. По-видимому, Альфонсо был ранней пташкой и любил по утрам угоститься чашечкой бодрящего напитка – в очаге еще тлели последние угольки, на крючке рядом висела джезва, а в маленькой ступке обнаружился ароматный темно-коричневый порошок.
Подбросив в очаг сухих веток, Андре раздул пламя и приступил к делу. Готовить кофе он научился не так давно и очень собой гордился. Впрочем, получалось не всегда: примерно в половине случаев драгоценный напиток выкипал на угли, а в другой половине – оказывался слишком слабым.
