– Очень, – призналась я.
Гоша стал моим первым тренером по верховой езде. Именно он и Саян открыли для меня этот чудесный новый мир, и за это я всегда буду бесконечно благодарна им.
Но ездить на тренировки из Питера в Карелию, даже при моей бесконечной признательности, я бы не смогла. Клуб пришлось сменить. Вместе с ним коня и тренера. И все же, навещая Жанну или гостя в особняке без его хозяйки, я неизменно приходила сюда.
Сегодня же добавился еще один повод явиться в «Лесозерье». По правде, сошло бы любое место и любой повод, лишь бы не оставаться в особняке. Но так удачно сложилось, что нашлось куда идти. И с разрешения Гоши, мы с Саяном отправились рысить подальше от отеля, в тишину карельских красот.
Раскрасневшись от быстрой скачки, я остановила коня. Сердце громко стучало в груди. Но мне не было дела до того, что оно говорит.
На лесной песчаной дороге никого кроме меня и Саяна. Вечерние сумерки сделали лес неприютным. Еще не опасным, но уже настораживающим. Воспоминания последних двух ночей заставили поежиться.
Я пустила коня шагом, внимательно смотря по сторонам. На песке отчетливо видны следы шин. Не думаю, что с Марусиными будет хоть одно различие. Но до нее здесь проезжал кто-то еще. Причем, только в одну сторону – в направлении к особняку. Я бы предпочла считать, что это кто-то из местных, но интуиция (или здравый смысл) говорили об обратном – этой дорогой не пользовался практически никто, ведь новая асфальтовая куда удобнее.
Приблизившись к краю реки, я пробежалась взглядом по примятой траве. При свете дня все наши хитрости не стоили ничего. Следов мы оставили бездну, даже эксперт-недоучка без труда найдет что-нибудь полезное для следствия. Одно радовало – вода сделала свое дело. Ни намека на Черноволосого в обозримой дали.
Я с надеждой посмотрела на небо. Вот бы дождя сейчас, да побольше и посильнее…
Растянувшись на постели поверх покрывала, я блаженно прикрыла глаза. Мышцы привычно гудели от нагрузки. Мысли стали тягучими, медленными, неспособными пробить усталость, потревожить.
Особняк, словно в паутину, опутала тишина. Все разбрелись по комнатам, будто мыши по норам. Затаились в ожидании беды. Пусть лучше так, чем новые разборки и скандалы. А именно в этих, отнюдь не созидательных занятиях, и коротали время девчонки, пока меня не было. Точнее, испытывали мощь голосовых связок Нора и Маруся, но остальные счастливее от наблюдения за боевыми действиями не стали. К счастью, баталия окончилась незадолго до моего появления.
– Вернулась? – просунув нос в мою комнату, поинтересовалась Жанка.
– С час как. Ты меня в окно видела.
– А ты меня, – улегшись рядом, хмыкнула она. – Чертов дом. Все как на ладони.
– Рай вуайериста.
– Чем-чем, а этим не грешны.
Разговаривать не хотелось. Я лежала, не открывая глаз, все еще слыша, как ветер шумит в ушах от быстрой скачки. А Жанка ерзала у меня под боком, чем бесконечно раздражала. Наконец, она не выдержала:
– Галя приходила. Домработница.
– Я помню кто это.
– Очень удивилась.
– Чему? – насторожилась я.
– Чистоте.
– Этому стоит радоваться?
– Наверное. Как минимум, наши старания зря не прошли.
– Это еще неизвестно.
Жанка уставилась в потолок и замолчала ненадолго. А потом спросила едва слышно:
– Тебе не страшно?
– До одури.
– Так и не скажешь.
– Я маскируюсь.
– В этом ты всегда была сильна.
– У каждого свой способ выжить.
– Как ты думаешь, это правда? – после очередной затяжной паузы спросила она. – То, что Норка про Марусю сказала.
– Не припомню, чтобы Иванова что-то отрицала.
– В голове не укладывается, что такое возможно… ведь…
– Это ее личное дело, – резко перебила я. О мирном сне можно было позабыть. Жанна обиженно засопела.
– И все же… как могло подобное случиться с ней.
– У каждой из нас есть тайна. Пусть так и останется.
– Не у каждой, – хмыкнула Жанка. – Ты у нас чиста и ясна как первый снег.
Я вновь прикрыла веки. Мне почудился дурманящий запах жасмина. Он отдался болью в груди, горечью на губах. Тайная связь, запретная страсть, всепоглощающее чувство. Кому даровано подобное? Практически никому. А цена? Какова она?
– Маруся отдавалась мужикам без разбора, за деньги. Ее выбор. Теперь ты знаешь. Что изменилось? Ты не подашь ей руки? Она перестала быть нашей Марусей?
– Конечно нет! Она дорога мне, как и прежде, и…
– Вот тебе и ответ. Оставь эту тему. Сплетничать будем о других. Куда сильнее меня волнует другое.
– Что же?
– Почему она не уехала?
– В смысле? – озадачилась Жанка.
– Африканская кровь в ней не просто так и знать о себе дает частенько. Знаешь ли ты хоть одного еще столь же темпераментного человека?
– Нет, – хмыкнула Жанна. – Таких не сыскать.
– То-то и оно. А Маруся смиренно выслушала Нору, прилюдно вылившую на нее ушат грязи, и преспокойненько ушла в свою комнату, где и сидит тихонечко до сих пор. Небольшое переругивание с Норой не в счет – пожелай она поскандалить всерьез, от Корф мало бы что осталось.
– Ты хочешь сказать… – подскочила на месте Жанна, при этом лицо ее демонстрировало столь разные эмоции, что любая актриса не поспела бы. – А что ты хочешь сказать?
