Тьма внутри нас

Маленькие большие грешники

«Не говори плохо о моей фавеле – моя фавела совершенна!» – с этой фразы и началась история восхождения Паоло. Или история грехопадения босоногого мальчишки: кому как угодно. Беда случилась не в тот момент, когда заветные слова вырвались из растрескавшихся уст, нет, то было лишь предзнаменованием. Возвышение юнца из трущоб Рио-де-Жанейро берёт своё начало даже не в момент драки с обидчиком, дерзнувшим посмеяться над неказистым гетто. И не в тот миг, когда ослеплённый яростью мальчишка обнаружил, что избивает поверженного противника, вдавив его коленом в грязь улиц. Всё случилось гораздо позднее, когда Паоло, выбиваясь из сил, втиснулся в щель между уродливыми строениями и рухнул там, когда он дрожал от страха в ожидании того, что погоня настигнет его, а она всё не появлялась, когда он, наконец, вылез из своего укрытия и осознал, что за ним никто не придёт. Никому во всём мире не было дела до мажора, распластавшегося в грязи. Всем был безразличен и мальчишка с кулаками, облепленными заскорузлой коркой ссохшейся крови. И в этом всеобщем безразличии юный хулиган обрёл истину.

Он не пошёл домой. Движимый болезненным любопытством, Паоло кружил тесными проулками фавелы, постепенно приближаясь к тому месту, где избил нахального горожанина. Мальчишка уже намеренно шёл посередине узеньких улочек, почти надеясь, что его заметят и всё же привлекут к ответственности. Но никому не была интересна минувшая стычка. Человечество было обеспокоено проблемой куда большей, чем пресловутая драка на окраине гетто – мир затаился в ожидании конца света.

В тот момент, когда Паоло встал над бурым пятном на песке – всем, что осталось от мажора, убравшегося восвояси, мальчик понял, что с всеобщим безразличием приходит и безнаказанность. Можно делать всё, что угодно, всё, от чего раньше удерживал нависающий страх расплаты. Полиция не станет обращать внимания на мелкие делишки, творящиеся руками мальчишки, а у Паоло никогда и не было больших запросов.

Осознав это, прочувствовав это всем своим нутром, затрепетав от предвкушения скорой наживы, Паоло направился прямиком к заброшенному домишке, стоящему у самого обрыва. Там, в ветхой халупе, к которой с каждым днём всё ближе подбиралась бездна, они с друзьями часто собирались, чтобы поделиться сплетнями, вырученной или украденной мелочью, и просто повалять дурака. Дело клонилось к полудню, а потому он нашёл на месте почти всех своих приятелей – в это время далеко не каждый турист рисковал высунуться на улицу, а значит, беспризорникам нечего было и думать о лёгких деньгах в виде подаяний или бумажек, выхваченных из рук зазевавшегося гостя. Паоло вошёл и, победоносно воздев окровавленные кулаки, возвестил о своём открытии – о полной свободе босоногого народца.

Из сумбурной речи юного проповедника мальчишки уяснили только одно – полиции, которая и раньше-то ограничивалась сбором дани, теперь на улицах не стало вовсе. Взволнованные этой новостью, они стали наперебой выкрикивать предложения о том, как воспользоваться неожиданной удачей. Все, едва не до драки, стояли на своём, однако, фантазия голодных мальчишек не выходила за пределы воровства еды. Один лишь Паоло знал, что использовать сложившуюся ситуацию можно куда более выгодно. Он вновь вскинул над головой кулаки, призывая оборванцев к молчанию. Вид чужой спёкшейся крови на руках Паоло подействовал на мальчишек моментально, и те притихли, глядя на самопровозглашённого лидера.

В наступившей тишине Паоло спокойно и уверенно изложил свой план: они не будут больше довольствоваться крохами и объедками – он приведёт их к сытой и красивой жизни, которой все они достойны. Босоногая толпа тут же радостно взревела, поддерживая своего нового лидера, и лишь один парень, из тех, что постарше, поднялся и, дождавшись пока гомон стихнет, заявил:

– Хватит полоскать нам уши своими красивыми обещаниями. Мало мы слышали их по радио от политиков? Выкладывай, что у тебя за план?

Паоло посмотрел на восставшего, для себя отметив, что с этим нужно будет разобраться как можно быстрее. Себастиан не был похож на того, кто может сорвать с него только что надетую корону, но юнец решил не рисковать.

***

Целью Паоло стал дом человека достаточно зажиточного, чтобы в нём можно было рассчитывать на поживу, но не столь богатого, чтобы тот смог позволить себе охрану или дорогую сигнализацию. Мальчишка знал подходящее место, потому как сам подрабатывал там несколько месяцев тому, пока его с треском не выгнали, поймав на воровстве. Двухэтажный домик располагался в нескольких кварталах от фавелы и принадлежал мелкому торговцу, державшему на первом этаже лавку с сувенирами. Безделушки, к удивлению мальчика, приносили хороший доход в туристический сезон, а потому можно было надеяться если не на кассу, то точно на накопления старого скряги.

Вдохновлённые идеей, босоногие разбойники не стали тратить времени на подготовку хоть сколь-либо стоящего плана, а сразу с наступлением ночи двинулись на дело. В их детском воображении всё выглядело куда как проще: вошли, взяли деньги и ушли. Гурьбой оборванцев, переговариваясь и посмеиваясь в голос, они прошли по извилистым улочкам фавелы и лишь ступив на асфальт широкой городской улицы, заметно стихли. Пред ними открылся мир, совершенно отличный от того, в котором они привыкли выживать: дома, чем дальше, тем выше, стройными колоннами уходили во тьму, из которой их то тут, то там выхватывали озёра света фонарей. В этом месте чувствовалась сытая сила, только от лености своей терпящая у подножия дикого, голодного, затравленного зверя – фавелу, город-призрак, населённый забытыми людьми, обосновавшимися в нагромождениях уродливых сооружений, которые только безумец назовёт домами. Теперь идея ограбления городского дома не казалась им такой уж беззаботной. Тем не менее, мальчишки слишком боялись проявить свою слабость перед другими представителями босоногого братства. Они переминались на самой границе фавелы и города, поглядывая друг на друга в надежде, что кто-нибудь первый даст слабину и отступит. Паоло, который и сам трусил едва ли не больше других, не мог позволить остальным порушить все его планы – вот так сразу – в самом начале пути. Собрав остатки самообладания, мальчишка шагнул в сторону освещённой улицы и услышал за своей спиной сдавленные вздохи, окрашенные разочарованием и страхом. Так или иначе, босоногая ватага двинулась следом за своим лидером, теперь уже помалкивая и настороженно поглядывая по сторонам.

Паоло не вёл новоиспечённую банду по середине улицы, да мальчишки и сами не лезли туда, стараясь держаться края, окутанного тьмой ночи. И всё же на безлюдных улицах спящего города их поджидали. Когда позади послышалось угрожающее шуршание покрышек об ещё горячий асфальт, мальчишки замерли, пытаясь сродниться с тенями. Всем сразу показалось, что это была засада, что об их плане давно всем было известно и всех их только и поджидали, чтобы схватить и казнить сразу же, не тратя время и деньги честных налогоплательщиков на унылые судебные тяжбы. Напрасно банда оборванцев пыталась скрыться в лохмотьях ночи, два ярких прожектора фар выхватили из темноты их тщедушные грязные фигуры. Машина замерла, слепя мальчишек и утробно рыча. У кого-то из незадачливых разбойников подкосились ноги, кто-то тихо пискнул, давя крик отчаяния, но никто не двинулся с места – страх приковал их всех. Внезапно громогласный вой сирены ударил им в уши. Через яркие лучи фар пробились синие проблески маячков полицейской машины, послужившие сигналом к панике. Банда бросилась в рассыпную.

Сам Паоло позорно скрылся за высоким забором, на удивление проворно перемахнув ограду. От охватившего его страха, колени мальчишки подогнулись, и он рухнул на землю, прижавшись спиной к доскам. В уши ударил заливистый хохот полицейских, явно довольных своей проделкой. За спиной Паоло снова зашуршал асфальт и патруль стал удаляться, пока шелест шин не растворился в тишине ночи.

Паоло потерял счёт времени. Казалось, прошла вечность, прежде чем мальчишка решился наконец подняться и подтянуться на краю забора, выглянув на улицу. То, что он с лёгкостью проделал, подгоняемый паникой, теперь давалось с трудом. Там, за высокой оградой, город продолжал мирно спать. Мальчик, кряхтя и соскальзывая, кое как перевалился через забор и направился дальше. Отступать он не хотел – слишком быстро рушилась его мечта на скоропостижное, но безбедное существование. Повесив голову, Паоло шёл к цели уже ни от кого не скрываясь.

На удачу, он встретил несколько беглецов, понуро бредущих ему на встречу – в сторону фавелы. По их лицам было видно, что они не очень-то и рады встрече с лидером развалившейся банды, но, не решившись перечить немому приказу Паоло, мальчишки с тем же обречённым видом поплелись за ним. Ещё одной подобной шутки поредевший отряд бы не вынес, а потому юный разбойник повёл свою ватагу окружным путём, пробираясь дворами и переулками. Здесь они рисковали попасться на глаза сторожевым псам, но их Паоло боялся куда меньше, чем рэкетиров в форме.

Наконец они достигли цели. Окна дома зияли тьмой, сливавшейся с сумерками ночи. Хозяева мирно спали, пока к ним приближались грабители, озлобленные первыми неудачами.

Мальчишки долго всматривались в чёрные омуты зарешеченных проёмов, словно готовясь прыгнуть в бездну – всего несколько шагов отделяло их от той сказочной жизни, что обещал им Паоло, и всё же никто не спешил окунуться в рай из блаженной неги, потому что перед тем следовало порядком измазаться в грязи. И в этот раз самопровозглашённый лидер первым вышел из сумрака, ступив на обжигающий камень асфальта. Чёрная слякоть битума липла к босым пяткам мальчика, раскалённой смолой сковывая ноги, словно пытаясь удержать его от тех нескольких шагов, что он намеревался сделать в конце своего пути к счастью.

Оказавшись на той стороне, Паоло вгляделся во тьму, где всё ещё ждали незапятнанные чернотой души. Он в нетерпении коротко свистнул, словно охотник, подзывающий гончих псов, и в тот же миг из чёрного тумана сумерек вырвались тени спутников. Их осталось трое – тех, кто решился идти до конца. Паоло беззвучно выругался, проклиная остальных и клеймя их трусами.

Когда подельники наконец преодолели переправу и выстроились перед Паоло, прижимаясь к горячему камню стены, он молча поприветствовал кивком самых преданных своих последователей, а затем положил руку на плечо Коротышки.

Мария Эдуарда уже три года как жила на улице, совершенно позабыв о своих родителях, как те, в свою очередь, позабыли о ней. Единственная девчонка в босоногой своре юных нищих, она всегда была впереди, как при выполнении самой грязной работы, так и при дележе, хотя была ниже всех ростом, за что мальчишки абсолютно беззлобно и прозвали её Коротышкой. Девочка, без слов всё поняв, лишь взглянула на распахнутое окно второго этажа, и стала проворно взбираться по металлической решётке. Уже спустя несколько секунд Мария скрылась в проёме.

Мягко, совершенно по-кошачьи, ступив на прохладный пол, девочка замерла и стала прислушиваться к звукам спящего дома, с трудом пробивавшимся через оглушительную дробь её испуганного сердца – Мария раньше залезала в чужие карманы, но в чужом доме ей бывать ещё не приходилось. Поняв, что обитатели дома не почувствовали её вторжения, девочка на согнутых, дрожащих ногах стала красться к чёрному прямоугольнику дверного проёма, разительно выделявшемуся на фоне сумерек комнаты. Сдавленный писк заставил сердце девочки рухнуть в бездну отчаяния. Медленно, словно в предчувствии скорого ружейного залпа, Мария повернулась в сторону звука. В небольшой кроватке мирно спал мальчик лет пяти, изредка что-то бормоча себе под нос. Ему что-то снилось. Кошмары произошедшего или ещё не сбывшегося терзали детскую душу. Девочка сглотнула, пытаясь протолкнуть застывший в горле холодный ком, а затем, бросив неуверенный взгляд на дверной проём и окно, бесшумно скользнула к кровати. Лицо мальчика исказило гримасой ужаса, а губы начали тонко подрагивать, словно в преддверии плача. Мария осторожно потянула за край сползшего одеяла, укутывая малыша, а затем, не в силах сдержать порыв, коснулась горячего лба мальчика своими крохотными пальцами. Почти чёрные от въевшейся в кожу грязи, они разительно выделялись на фоне смуглой здоровой кожи малыша. Она провела ладонью по его взмокшим волосам, и мальчик притих, почувствовав ласку. Кошмар отступил обратно в тень неизведанного.

Мария присела рядом с кроваткой и огляделась. Стены комнаты украшали рисунки зверей из мультфильмов, даже в это сумрачный час казавшиеся жизнерадостными и весёлыми. На полках, кто свесив лапы, а кто просто лёжа у края, расположились игрушки. Вся комната была буквально заставлена ими. Девочка никогда не видела столько игрушек в одном месте. Она крадучись, будто забравшийся в сокровищницу вор, подошла к одной из полок и сняла с неё плюшевого медведя. На вид он был очень старым, гораздо старше мальчика, а может быть даже и его родителей. На его теле остались едва различимые рубцы от шрамов, стянутых заботливой рукой крепкими нитками, а на правой лапе красовалась небольшая, аккуратно прилаженная заплатка.

– Это Барни… – шёпот из-за её спины резанул по ушам.

Мария вздрогнула, едва не выронив медвежонка, а затем, совладав с собой, медленно повернулась. Мальчик лежал с открытыми глазами, глядя на неё без страха и даже с любопытством.

– Тебе нравится?

Горло Марии пересохло от страха и волнения, и она с трудом нашла в себе силы, чтобы кивнуть. Мальчик улыбнулся.

– Возьми его себе. Он твой. – Прошептал он и закрыл глаза.

***

Паоло уже начинал волноваться. Марии не было слишком долго, и лишь царящая в доме тишина успокаивала, оглашая, что хозяева всё ещё спят и не знают о приближающейся беде. Оставшиеся подельники уже порядком нервничали, поминутно поглядывая по сторонам и всё чаще оборачиваясь к озеру света уличного фонаря, из которого они недавно вынырнули в сгущавшиеся у дома сумерки. Паоло прильнул ухом к двери, пытаясь различить хоть что-нибудь, хоть единый звук, служивший вестью о том, что всё идёт по намеченному плану.

Шум решётки отвлёк его, и мальчишка с подельниками бросился за угол, к окну, в котором недавно скрылась их подруга. Коротышка проворно спускалась по прутьям, явно торопясь оказаться на земле. Она помогала себе лишь одной рукой, потому что другой прижимала что-то к груди, страшно боясь выронить это или показать кому-то. Её пятки ещё не коснулись асфальта, как она, завидев спешащую подмогу, испуганно бросила:

– Там ничего нет.

Паоло остолбенел. Это было предательством. Бунт среди ближних последователей был недопустим. Он со всего маху отвесил Марии звонкую оплеуху. Девочка даже не вскрикнула.

– Какого дьявола, Коротышка? – зашипел он разъярённой змеёй. – Живо ползи обратно и открой нам дверь.

Она взглянула на Паоло маленьким затравленным зверьком и, сжав кулачки, звонко бросила:

– Нет!

Вне себя от ярости, мальчишка занёс руку для следующего удара, уже сцепив пальцы в кулак, но что-то остановило его на полпути к заплаканному детскому личику. Он яростно сверкнул глазами, ища помеху. Крепко сжимая его запястье, чуть сбоку и сзади стоял Себастиан. Он лишь коротко покачал головой в ответ на пронзительный взгляд Паоло, а затем расцепил пальцы и встал подле Марии, которая рядом с ним выглядела совсем уж крохотной.

Достоинство самопровозглашённого лидера была попрано, и он не собирался это оставлять без ответа. Паоло знал, что ему не выстоять против Себастиана в открытой схватке, знал он и о том, что последний его подручный тут же отступится, если почувствует, что драка неминуема. Но мальчишка ничего не мог поделать – отступись он сейчас, и молва улиц быстро откинет его на самые задворки фавелы. Куда уже дальше?

Паоло спасло движение в доме. Хозяева, видимо почуяв неладное или ещё по какой причине, поднялись из тёплых постелей и принялись рыскать по дому. Окна стали загораться одно за другим, грозя в любой момент окутать своим светом затаившиеся в сумраке тени оборванцев. Паоло, натянув маску озлобленной надменности, кивнул разваливающейся банде, указав в сторону переулка, в котором они и скрылись. Ныряя в темноту, юный разбойник заметил, как Коротышка обернулась и кивнула кому-то. Он проследил за её взглядом и в единственном тёмном проёме окна увидел крохотную тень, следящую за беглецами.

***

Они пировали.

В маленьком домике на самом краю обрыва безродные мальчишки торопливо набивали животы, мешая сладости с чипсами и газировкой, в промежутках восхваляя храбрецов, вернувшихся с добычей. Паоло, сидя во главе импровизированного стола, со сдержанностью короля принимал благодарности, ленно кивая в ответ. Никто из них, из четвёрки вернувшихся, не стали рассказывать, чем окончился абсурдный план Паоло. Всем сделалось стыдно ещё на подступах к убежищу. Всем по-разному: Марии от причастности к этому грязному делу; Паоло от того, что не смог удержать банду, развалившуюся прямо на глазах. Тем не менее, удача всё же улыбнулась им этой ночью: в переулке, которым они скрывались от несуществующей погони, юные разбойники наткнулись на дилера, промышлявшего марихуаной. Паоло выместил на бедняге всю свою злость, заставляя единственного подручного следовать его примеру. Вдвоём они едва не вышибли дух из торговца, при котором оказалось изрядно наличности. Теперь, желая возвеличиться для дел грядущих, Паоло позволил пировать всем, как будто те, кто предал его в самом начале, так же были причастны к их ночному разбою.

Мария и Себастиан были отлучены от стола. Впрочем, они и не горели желанием присоединяться к пиршеству. Эти двое, ещё до того, как стол стал ломиться от яств, собрались и скрылись в предрассветных сумерках, оставив мрачное веселье на долю Паоло. Его это более чем устраивало.

Признаться, напускное спокойствие давалось юному разбойнику с трудом. Он прекрасно понимал разницу между избиением мажора, по своей воле забредшего в неблагополучный квартал, и нападением на торговца травой, дежурившего на своём месте. Каждую секунду мальчишка ожидал, что бандиты нагрянут к ним, сея хаос и смерть, и всё же не мог прервать пиршества. Ему нужны были все эти босоногие маленькие люди в лохмотьях. Ему нужно было завоевать их внимание и уважение. Он хотел достичь большего, пока позволяло время, стремительно утекавшее в этом разваливающемся на части мире.

Время шло, возгласы за столом перетекли в вялую сытую беседу. Кто-то из подданных уже мирно сопел, завалившись прямо на пол. И это тихое блаженство всё никак не нарушало нервное шуршание шин по щебёнке, переходящее в злые крики и щелчки передёргиваемых затворов. За ними не придут. Всем было всё равно. И бандитам тоже.

Вдохновлённый этой идеей, Паоло величественно поднял руку, призывая к молчанию тех немногих, у кого ещё были силы и желание говорить.

– Крысы, – сказал он спокойно, но достаточно громко, чтобы его услышали все. – Крысы, так они нас называли. Все те, кто живёт в городе, те, кто выбросил нас за его пределы, лишил нас того, что мы заслуживаем, что по праву принадлежит нам. Мы – крысы, питающиеся объедками с их стола. Мы рождаемся и умираем в грязи, каждый день сражаясь за свою жизнь. Нас травят бандитами в униформе, нас презрительно обходят стороной, в нас бросают камни и проклятия. За что? За то, что мы – крысы. За то, что они нас сделали такими. Но теперь, в этот тёмный час, когда весь город, целый мир наводнила чума паники и страха, теперь настало наше время! Мы выйдем из своей помойки и наводним этот город! Мы клыками и когтями будем драть их, отнимая то, что принадлежит нам! Мы идём и не знаем пощады! Потому что мы – крысы!

Паоло сам не заметил, как, распаляясь от собственной речи, вышел на середину стола, сбивая блюда с остатками еды и питья. Тем больше был эффект, произведённый на его босоногий народец. Сон и леность пропали из глаз мальчишек – их взгляды были прикованы к своему вожаку и, когда он закончил, домик над обрывом сотрясло от громкого клича. Стая сплотилась. Крысы жаждали крови.

***

Паоло не спал весь день, разрабатывая план нападения на город. Теперь его уже не интересовали дома обычных торговцев – почувствовав вкус денег и безнаказанности, он хотел большего. В его списке оказались ювелирные лавки, бутики и супермаркеты: все те места, в которых, как он был уверен, было много наличности.

Последние часы перед закатом мальчишку трясло от жажды, он уже наяву видел огромные сумки, набитые новыми хрустящими купюрами, цветной бумагой, что даёт свободу – билетами в жизнь. Остальные тоже были на взводе – в них занималась ярость, взлелеянная речами Паоло. И его это радовало.

Как только последние лучи солнца померкли в наступающем сумраке ночи, крысы хлынули из дома над обрывом. Молча, озлобленные грязные твари ринулись общим потоком по узким проулкам фавелы, чтобы, достигнув края города, разбиться на несколько ручьев, стремительно затерявшихся во тьме переулков.

Паоло вёл свою стаю к самому сладкому месту, оставив более мелкие цели на откуп остальным отрядам банды. Бесшумными тенями они неслись почти до самого центра города, чтобы там, не останавливаясь ни на секунду, под звон стекла и вой разбуженных сирен, ворваться в ювелирную лавку. Мальчишки влетели в тесный магазинчик, не обращая внимания на рассыпанные по полу осколки, впивавшиеся в босые ноги, и тут же принялись крушить витрины, запихивая за пазуху драгоценности пополам с битым стеклом. Сам же Паоло торопливо пробрался к кассе и, раскурочив её, схватил дрожащими руками разноцветные банкноты. Мальчишка поднёс смятые, запятнанные его собственной кровью деньги к носу и глубоко вдохнул, млея от сладкого запаха.

Где-то вдали завыли сирены патрульных машин и крысы, цепляясь за награбленное, рванули обратно к своей норе. Они бежали, что было сил, то по одиночке теряясь во тьме подворотен, то сбиваясь в небольшие группки, перемещаясь совершенно непредсказуемо, следуя взращённому инстинкту. Полицейские, сбитые с толку очагами крыс, проявивших себя по всему городу разом, были бессильны. Через час дом над пропастью заполнился ликующей толпой, швыряющей в воздух деньги и драгоценности.

Паоло, сжимая в руках окровавленные банкноты, прошёл к своему месту во главе стола и, воздев их над головой, крикнул:

– Крысы!

Все тут же смолкли, преданно глядя на своего вожака – ни один из стаи не пропал, никто из нападавших не пострадал. Это была огромная удача и все они чувствовали, что обязаны этим Паоло.

– Сегодня наша ночь! Празднуйте и веселитесь! Теперь это всё ваше! Помните, кто подарил вам всё это!

В исступлении, мальчишка швырнул окровавленные деньги в толпу, и стая тут же приняла их, побросав остальные ценности и грызясь именно за эти цветные бумажки, отмеченные кровью вожака.

Паоло устало рухнул в своё кресло и, прикрыв веки, стал наблюдать за вознёй своих подданных. Ещё несколько дней назад он был никем, а теперь стал королём.

***

После сокрушительного успеха уже никто не смел перечить слову Паоло – босоногий народец негласно короновал мальчишку. По улицам города сновали патрули, всё чаще пробиваясь в узкие проулки фавелы. От стен города разило страхом, а от полицейских – ненавистью. В этот час разумнее всего было бы затаиться и почивать на вырванных богатствах, но юный король нищих думал иначе. Паоло, почувствовав в своих грязных ладонях хвост удачи, схватился за него покрепче и уже готовился громить новые цели, приумножая казну нищего народа. Уже прошли почти сутки, а законная коррумпированная власть так и не смогла дотянуться до его обители, заплутав в лабиринте улочек и переулков фавелы. Здесь, в крепости над обрывом, они были в безопасности.

Первым своим указом новый король отправил посыльных с награбленным за оружием.

– Крысам нужны клыки! – вещал Паоло с трона. – Если кто сунется к нам, то он почувствует вкус крови. Своей крови! Не жалейте камней и бумаги – мы возьмём ещё. Стекло и фантики – меньшая плата за право огрызаться.

Вдохновлённые проповедью, они уносили золото и бриллианты, а возвращались с пистолетами и патронами. Взрослые с радостью отдавали детям оружие, в обмен за жёлтый металл и огранённое стекло, и уже вскоре у каждой крысы были клыки.

Охваченный азартом, Паоло ещё мог остановиться, у него было время отступиться, сойти с этого пути, ведущего во тьму. Он мог, но не хотел. Юный король рассуждал просто: «Раз уж весь мир катится в пропасть, то почему мы должны идти в последних рядах?» И Паоло не собирался отказываться от своего кратковременного грязного счастья. Он уже наметил следующую цель, оставив мелкие затеи по ограблению магазинов и лавочек своим менее расторопным подданным. На исходе дня Паоло собрал приближенных.