Совершенный изъян
– Этот ебучий ублюдок раза в два больше нас весит! – прокряхтел Вик и сплюнул. – Вместе, блядь, взятых!
– Тащи давай, – сказал Пётр.
– Тащи, ага. Так вот грыжу себе заработаю, и дальше чё? Почётная, мать её, пенсия?
Пётр промолчал. Голова раскалывалась с похмелья. Он наглотался таблеток, но от них только захотелось спать – свалиться в кровать и пролежать несколько суток кряду.
Труп и правда непомерно весил. Здоровый мужик, ростом выше двух метров, превратился на морозе в кусок льда. Они с грехом пополам запихали его в мешок. И тащили, согнувшись от натуги.
Фургон Вик припарковал у обочины – не смог забраться на обледенелый бордюр.
– Давно я таких жиртрезов не видел, – проворчал он, когда они бросили мешок в кузов. – На хуя мы его ваще попёрли? Полежал бы тут себе. Это всё ты, правильный ты наш!
Вик шумно выдохнул и упёрся руками в колени.
– Сам же остановился, – сказал Пётр.
– Чё?
Вик моргнул и смахнул пот со лба.
– Да ничё! Пошли.
– А то я тут, блядь, ночевать собрался!
Вик распрямился и заковылял к водительской двери, потирая поясницу.
Пётр закрыл задние двери фургона и осмотрелся. Улица со слепыми фонарными столбами казалась чёрной и пустой. Фары фургона были здесь единственным источником света – разрядятся батареи, заглохнет подвывающий от натуги электромотор, и всё вокруг окончательно провалится в чёртову темноту, как в пропасть. За две с лишним недели в СК Пётр ни разу не видел за последним кольцом живого человека – только трупы, которые появлялись из ниоткуда, словно другая патрульная служба, на точно таких же фургонах, разбрасывала здесь по улицам мёртвых людей. Пётр вспомнил, что где-то неподалёку они нашли ту самую девчонку с шунтом.
Как будто это имело значение.
– Давай! – крикнул Вик, приоткрыв дверь. – Ты чё там?
Пётр забрался на пассажирское сидение.
– В порядке? – спросил Вик, трогаясь с места.
Фургон трясло – они ехали по сморщенному, как от ожогов, асфальту.
– Нормально.
– Бухал вчера?
– Так, для согрева.
Вик хихикнул.
– Я, кстати, прихватил с собой.
Пётр зевнул, прикрыв ладонью рот. Вик вытащил из кармана бутылку с тускло-зелёной, криво налепленной этикеткой.
– Марочный, блядь, коньяк! – гордо выдал он, встряхнув бутылку.
– Китайское чего-то.
Пётр покосился на этикетку с золотистыми иероглифами.
– И чё? Сам же китайскую пьёшь! А это ваще! Охренеть, какой коньяк! Будешь?
Пётр покачал головой.
– Тогда мне открой.
Пётр нехотя скрутил пробку и осторожно принюхался. Пахло чем угодно – йодом, торфом, – но только не коньяком.
– А это точно коньяк?
– Ой, да уж получше твоей бормотухи! – взвился Вик. – От этого хоть дырок в брюхе не будет!
– По-моему, это ви́ски. – Пётр сощурился, глядя в горлышко, и всё-таки пригубил.
– Коньяк, ви́ски, какая на хер разница?
Коньяк, или ви́ски, был резким и горьким, как лекарство, но в груди разлилось приятное тепло, и Пётр, не удержавшись, сделал ещё глоток.
– Не будет он! – фыркнул Вик.
Пётр вернул ему бутылку, поудобнее устроился в кресле и прикрыл глаза.
– Всё? Готов?
– Иди ты!
Фургон занесло – электроника не успела сработать, – и Вик, не выпуская из руки бутылку, резко крутанул руль. Колеса завопили, и фургон несколько метров протащило по наледи. Из кузова послышались глухие удары – мешок с огромным трупом забился о стенки, будто пытался выбраться наружу. Как зомби.
– Вот ты даёшь! – Пётр вцепился в поручень на потолке. – Может, хоть бутылку отдашь?
– Хуй тебе, а не бутылка! – гаркнул Вик. – Всё под контролем! Вишь, ни одной капли не пролил! Тут же ваще вся электроника накрылась, мать её блядь! Чисто на мастерстве летим!
Вик поднял бутылку так, словно только что произнёс торжественный тост, покачал ей из стороны в сторону – при этом несколько капель всё же упало на приборную панель, – и сделал жадный глоток.
– Электроника, говоришь, накрылась?
– Накрылась на ху… – закашлялся Вик.
Они свернули в проулок, и огромный труп в кузове снова влетел в стенку.
– А чё это там бухает-то? – Вик вытер с губ пузырящуюся слюну. – Ты чё, трупяка не привязал?
– Забыл, – признался Пётр.
– Эт ты зря! – Вик снова приложился к бутылке. – Хотя ладно! Хер с ним! Ему ведь уже всё равно, ведь так?
– Так чего с электроникой-то?
Вик вручил Петру бутылку, Пётр глотнул вонючего ви́ски и вдруг заметил, что экран на приборке, который раньше постоянно менял яркость, горит теперь равномерным тусклым светом. Но навигатор ещё работал, вычерчивая их путь поверх схематичного, поделённого на пустые квадраты города.
– Автопилоту – пиздец! Неремонто… – Вик кашлянул. – Короче, починить нельзя, чёт там накрылось конкретно. Только весь блок этот ебучий менять – но это, когда до нас очередь дойдёт. А когда она там дойдёт…
Он подмигнул Петру и схватил пятернёй воздух, требуя бутылку обратно.
– Надо бы тогда ездить поаккуратней, – сказал Пётр и тут же сам рассмеялся.
– Ага! – осклабился Вик. – И не бухать за рулём!
Они свернули на соседнюю улицу. Вик повернулся к Петру. Он ухмылялся, наверняка придумав очередную пошлую шутку, которую не терпелось рассказать. Однако ничего не рассказал. Улыбка его превратилась в кривой оскал. Он скользнул куда-то глазами и тут же ударил по тормозам. Завизжали колёса, фургон повело. Пётр ударился плечом о дверь. Вик расплескал по приборной панели ви́ски.
– Какого хуя?! – Пётр уставился на Вика. – Совсем крышу сорвало?
– Ты чё, слепой?! – крикнул Вик и вылетел из кабины.
Пётр, ничего не понимая, вылез вслед за ним. Вик остановился в нескольких метрах от фургона. Свет от единственного во всём квартале фонаря подсвечивал кружащийся над головой снег. Вик по-прежнему держал в одной руке бутылку – так, словно протягивал её кому-то. На вот, прихлебни для согрева. А от холода и правда ломило кости. Поднимался ветер, в лицо летела снежная пыль.
Пётр застегнул куртку до самого подбородка и шагнул к Вику.
– Ты чего? – спросил Пётр. – Чего там?
И тут увидел сам. Кто-то шёл им навстречу по тротуару. Молодой парень в огромной дутой куртке с переливающимися каракулями на груди и натянутой на брови чёрной шапке. Фонарь ярко высвечивал его фигуру на фоне крапчатой, собирающейся складками темноты – серых бетонных стен, чёрных провалов между домами, – но в то же время было сложно избавиться от странного чувства, что в действительности никого, кроме Петра и Вика, на улице нет.
– Чего за херня такая… – Пётр потёр ладонью лицо.
Парень шёл, как при замедленной съёмке, монотонно переставляя ноги, и смотрел, не моргая, прямо перед собой.
– Эй! – Вик, кашлянув, убрал наконец за пазуху бутылку. – Мы из эска! Ваши…
Он не договорил. Парень в дутой куртке прошествовал мимо, даже не обернувшись. Глаза его слепо смотрели в темноту.
Пётр преградил ему дорогу и схватил за плечи.
– Пацан, ты чего?!
Он встряхнул парня, и голова у того откинулась назад, а мёртвый взгляд – чёрный, холодный – вперился в пустое небо.
– Он чего, под кайфом? – проговорил Пётр и тут заметил у парня маленькую татуировку в виде иероглифа на шее. – Шунт, мать его!
Вик встал позади парня и легонько шлёпнул его по затылку. Голова парня послушно упала вниз, как у поломанной игрушки, и упёрлась в грудь подбородком.
– Он чего… – Пётр отпустил парня и попятился от него, как от чумного. – Он чего, тоже мёртв?
– Да не, хорош хуйню нести! Он – там! – Вик покрутил пальцем у виска. – В анналах этих ебучих!
– Где?
– В астралах! Я такое уже видел. У него червяк же! Видишь? Да и взгляд этот… У меня с бывшей тоже такое было. Сеть какая-нибудь кривая. А чё – зашёл, защита не сработала, а там тебя пото́м и плющит так, что в зомбака превращаешься.
Парень теперь уже не пытался двигаться, а стоял, повесив голову, разглядывая тёмный лёд под ногами.
– Он нас не видит и не слышит? – спросил Пётр.
– А хуй его знает! Я чё, специалист, по-твоему? Физик этот, или как его там… – Вик потёр затылок. – Надо группу вызывать.
– Да уж…
– На вот! – Вик отдал бутылку. – Хлебни.
Пётр жадно отпил.
– Надо бы в фургон его затолкать. – Вик забрал наполовину опустевшую бутылку, глянул в горлышко, прищурился, но почему-то решил не пить и спрятал её в карман. – Интересно, сам он пойдёт?
– В фургон? К трупу?
– Да он сам как труп, мать его блядь! Еще б полчаса и скопытился бы на хер! Давай!
Вик грубо подтолкнул парня по направлению к фургону, и тот действительно сделал несколько коротких шажков. Казалось, парень уже окоченел, превратился в ходячий труп и неспособен двигаться быстрее.
– Реально, как зомби! – Вик снова толкнул парня.
Шаг. Ещё шаг. И парень опять замер, упёршись в невидимую стену. Однако шею он выпрямил и смотрел теперь тёмными запавшими глазами на ободранный фургон. Ветер кружил поблёскивающие на свету снежинки у него над головой.
Пётр открыл задние двери фургона. Труп рослого мужчины лежал поперёк кузова, согнувшись так, словно переломился от удара. Вик тем временем, чертыхаясь, подталкивал парня в спину. Из-за света от фонаря – дрожащего, как на старом телеэкране, – тень Петра двоилась и растягивалась по грязному полу фургона. Ветер заносил внутрь серый снег.
Парень дотелепал до самых дверей и остановился. Пётр и Вик приподняли его за плечи. Парень послушно шагнул в труповозку, упёрся в чёрный мешок и замер, уставившись мёртвым взглядом на валяющееся у него под ногами тело.
– Бред какой-то, – прошептал Пётр.
Он усадил парня на скамейку, как безвольную, насилу сгибающуюся в суставах куклу. Вик следил за ними, нервно расчёсывая бороду.
– Да уж! – проговорил он. – Нормальненькая такая приёмка! Чёт одна хуйня с нами происходит!
Все ремни безопасности на скамейке были выдраны, лишь от одного остался закреплённый на потолке шлейф с рваными, точно обкусанными краями. Было понятно, что, если они сдвинутся с места, парень тут же свалится на пол.
– Ты уверен, что это из-за шунта? – спросил Пётр.
Он присел перед парнем на четвереньки и поводил у него перед глазами пальцем. Никакой реакции. Парень тупо таращился в потолок.
– Да ни хуя я не уверен!
– Такое впечатление, что он…
– Мёртв?
Руки у Петра похолодели. Вик хрипло, с надсадой закашлялся и сплюнул себе под ноги.
– Мёртв? – повторил он. – Как та девица? Ты знаешь, это ведь ваще не наше дело! Мы паренька подобрали. Всё, приёмка прошла. Пусть эти…
– Да кто эти? – Пётр повернулся к Вику. – Чего делать-то теперь? Группу вызывать? Самим везти? Дай браслет, хоть проверим.
– Браслет? – прищурился Вик. – А на хера такое счастье?
– А чего не так-то?
– Да всё, блядь, не так! Ты серьёзно зос хочешь печатать? Нас после такой приёмки в дурку упекут!
– Хоть проверим…
– Да ни хера мы не проверим! Опомнись, бля! Браслет у меня тот, запасной типа.
– И чего?
– Да убитый он! Я его тебе щас поставлю, и он тоже метку эту чёрную выдаст. Толку-то от него сейчас.
Вик нервно почесал ногтем седую поросль на щёках.
– Вот дела! Ты хоть заявил об этом?
– Заявлю, заявлю. Уже второй браслет за три месяца. Они мне там проведут ректальную стимуляцию.
– А как мы так работать-то будем?
– Да чё ты ваще привязался? На хера нам браслет? Парень вон ходит, сидит…
– Та девчонка тоже ходила.
– Да лан, живой он! – неуверенно сказал Вик. – Точно тебе говорю!
Пётр коснулся ледяного запястья парня.
– Пульс! – Вик захрипел и несколько раз кашлянул, прочищая горло. – Ты чё, врач? Это ничё не подтверждает! Может, ты там это, не поймёшь чё…
– Да чего не пойму-то?
– Не предусмотрено, блядь, должностной инструкцией таких ситуаций… – Вик вцепился в бутылку, но пить не спешил, – …ситуаций, когда два долбодятла, вроде нас, не могут понять, жив клиент или мёртв.
– Так чего делать-то? – Пётр всё ещё сжимал запястье парня. Ему показалось, что он чувствует слабую пульсацию. – Вроде жив он, не знаю. Похоже, пульс есть.
– Не повезу я его, – помотал головой Вик. – Окочурится по дороге. Короче, я группу вызываю.
Вик спрятал бутылку в карман, так и не выпив, и заковылял к водительской двери.
– Давай, – сказал Пётр и вылез из фургона.
Парень не двигался. То, что несколько минут назад влекло его в слепую тьму улицы, – упорно, вопреки сковывающему движения холоду – теперь исчезло. Как если бы сменилась программа. Было даже не видно, чтобы он дышал. Но, скорее всего, это из-за огромной дутой куртки. Да. Пётр утвердительно кивнул головой, словно разговаривал с кем-то. Из-за куртки. Куртки с люминесцентными иероглифами, которые переливались на тусклом свету.
Смотреть на парня – бледного, промёрзшего насквозь – было тяжело. Пётр отошёл в сторону. Асфальт в той части дороги, где они остановились, проседал – под тяжестью времени и собственного веса, – света единственного фонаря не хватало, и их длинный фургон проваливался в темноту. Откуда-то из пустоты доносился хриплый голос Вика. Кашель. Бессвязная ругань. Алла наверняка догадается, что Вик пьян.
Пётр закурил и тут же выплюнул сигарету. Сердце забилось тяжело и неровно. В глазах потемнело.
Надо вернуться в тепло. Дождаться группы.
Пётр уже закрывал двери, когда парень вздрогнул. Грудь его выгнулась, руки неестественно взметнулись, как у марионетки, и упали на колени. Пото́м снова. Пото́м снова. Будто кто-то пытался завести его остановившееся сердце.
Пётр замер. Из темноты доносился раздражённый голос Вика:
– Да чё я тебе говорю-то!.. Слышь, ты меня…
Парень затрясся. Ударился затылком о стенку фургона. Из глаз у него брызнула кровь – тёмная, густая.
– Вик! – заорал Пётр.
Парня били разряды тока. Мышцы у него на лице сводило судорогой, губы страшно дёргались, чуть не разрывая на щеках кожу. Кровь хлестала из закатившихся глаз.
– Опять… – прошептал Пётр.
Внезапно парень рванул вперёд, врезался головой в потолок, застыл на секунду и повалился на пол, на чёрный пластиковый мешок, сложившись, как тряпичная кукла.
– Чё тут? – прокряхтел Вик, объявившись из темноты. – Он чё, взбесился?
Вик заглянул в кузов и приоткрыл от удивления рот.
– Крови-то… – выдавил он из себя.
Пётр молчал. Вик вытащил из куртки браслет.
13
– Слу-ушай, – протянул Вик, отпил кофе из хлипкого стаканчика и уставился на Петра, – слушай, а это правда, что у тя пушка есть? Вот прям такая пушка!
Он собирался уже показать руками размеры пушки, но пластиковый стаканчик мешал жестикуляции.
Пётр хмыкнул.
– Тебе чего, Аллка рассказала?
– Ну-у, – Вик потёр затылок, – может быть.
– А какая разница, есть или нет?
– Чё, ответить не можешь?
– Допустим, есть.
Вик выглядел пьяным и больным, хотя Пётр не видел, чтобы после смерти парня он прикладывался к бутылке. Можно было подумать, что кофе действует на него похлеще китайского ви́ски.
Пётр отвернулся.
Из-за приоткрытой двери в диспетчерскую слышался обеспокоенный голос Аллы. Лампа на потолке потрескивала и мерцала. Болела голова.
– А зачем, – не унимался Вик, – те пушка?
– На память.
– На чё, блядь?
Вик шумно выдохнул, осушил залпом стаканчик и тут же скривился, прикрыв ладонью рот.
– Ты в порядке вообще? – спросил Пётр. – Выглядишь не очень.
– На себя посмотри! Бледный как, – Вик всё ещё тошнотворно кривился, – как ебучий мертвец!
– Ты принял что-то?
– Яду бы…
Вик повернулся к кофейному аппарату и стал водить по экрану пальцем. Напитки появлялись и исчезали – все в красивых фаянсовых чашках, с одинаковым, завивающимся в петельку, паром.
– Успокойся, – сказал Пётр, – кофе тебе не помогает. Постарайся себя в руки взять. Нам нормально надо выглядеть.
– Да я… – Вик оставил в покое аппарат. – Думаешь, блядь, одному те плохо бывает?
– Посиди. – Пётр показал на скамейку.
Вик – важно, вразвалку – подошёл к нему и ткнул его пальцем в грудь.
– А ты мне тут не указывай, блядь! Посидишь тут сам! Скоро мы вместе, блядь, – он усмехнулся, – посидим!
– Да пошёл ты!
– Чё! – Вик задиристо вскинул руки, но тут же успокоился и уставился себе под ноги.
– Садись! – рявкнул Пётр.
Вик плюхнулся рядом с ним и привалился к его плечу.
– Не, ты скажи, вот на хуя те пушка? Ты ей чё делаешь вообще? Тёток пугаешь?
– Витя, – Пётр легонько оттолкнул его, но Вик едва не грохнулся со скамейки, – лучше ты мне скажи, Витя, а где бутылка?
– Чё? Бутылка? – Вик хохотнул. – Выпить хошь, да? – Он вновь придвинулся к Петру. – Так это не вопрос, чё. Щас Аллку зарядим, она, блядь, как метнётся…
Вик взмахнул рукой.
– Ты её чего, добил втихаря? – спросил Пётр.
– Кого? Аллку? – Вик картинно вытаращил глаза. – Да ты чё, блядь, охуел што ль совсем, товарищ хороший? Аллка тётка намальная, она вот ща вискарика нам…
Хлопнула дверь – Алла закрылась. Слушать пьяные вопли Вика и правда становилось невыносимо.
– Не, ну почему ты мне не сказал, чё у тя пушка есть? – снова заныл Вик. – Аллке сказал, а я? Я чё, блядь, те не друг што ле?
Пётр вздохнул и закрыл глаза.
14
Краевский – за глаза его все называли Краем – устало посмотрел на Петра.
– Вы знаете… – начал Пётр.
Край – невысокий, тощий, с запавшими глазами – был похож на больного раком. В тёплом, нагревшемся от старых потолочных ламп воздухе висела пыль.
– И что вы тут устроили?
– Слушайте, – Пётр заёрзал на стуле, – я бы хотел принести извинения за своего напарника. Всё-таки ситуация…
– Да какая на хер ситуация?!
Край подошёл к окну, как будто мог видеть что-то сквозь опущенные жалюзи. Тесная комнатка, в которой он устроил себе временный кабинет, когда-то выполняла роль второй диспетчерской или регистрационной, но пото́м – видимо, из-за сокращения штата – превратилась в импровизированный склад. У стен громоздились грязные пластиковые коробки. На столе, один на другом, валялись списанные терминалы. Единственный стул, на котором сидел Пётр, поскрипывал и шатался.
– Я всё же хотел бы извиниться, – заговорил Пётр. – Вик… Дело в том, что так, наверное, сказался стресс. Могу вас уверить, что там, на месте…
– На месте? – Край обернулся. – А что на месте? В отчёте – пьяный бред! Стыдно читать!
– Ситуация и правда была нештатная. Мы постарались…
– Вижу, что постарались! Ладно, давайте ещё раз. Вик был за рулём? Он был пьян?
– Вик был за рулём, но на тот момент он был трезв, вёл себя адекватно. Именно он, кстати, этого парня и заметил. Было это примерно в два часа ночи…
– Примерно?
– В два часа, неподалёку от четвёртого кольца. Это всё указано в отчёте. По улице шёл молодой человек. Он ни на что не реагировал. Он нас как будто и не видел вовсе. Мы его остановили…
– Как?
– На самом деле я просто преградил ему дорогу, и он остановился. Я заметил, что у него шунт.
– Рентген мозга сделали?
– Нет, я увидел у него татуировку. – Пётр коснулся пальцем шеи. – Небольшой такой иероглиф. Его «рю» называют вроде. Кажется, означает идущего человека. Или входящего. Я не очень разбираюсь в этом. Но…
– Татуировка ни о чём не говорит!
– Да, согласен. Но Вик…
– Вик! Разумеется! – Край всплеснул руками. – Он же у нас главный специалист по шунтированию!
– Он сказал, что уже видел человека в таком состоянии раньше и…
Край зашёл Петру за спину и упёрся в спинку стула. Стул затрещал.
– Пётр, вы же разумный человек, у вас такой опыт работы. Я понимаю, случай нештатный. Но думаете, я приехал бы сюда, если бы речь шла о штатном случае?
– Но я…
– Ответьте, пожалуйста.
– Думаю, нет.
– Следовательно, – стул снова заскрипел, – этот ваш Виктор вряд ли мог наблюдать что-то подобное раньше.
– Я просто пересказываю, что произошло.
Край всё ещё стоял у Петра за спиной. Пётр повернулся, но Край тут же оставил в покое стул и отошёл к закрытому жалюзями окну. Казалось, он не хочет встречаться с ним взглядом.
– Так пересказывайте. – Край сцепил за спиной руки.
– Вик говорил, что с его бывшей супругой такое уже случалось. Я так понял, это бывает, если подключаешься к пиратской сети.
– Бывшей супругой? Это которая сошла с ума?
– В любом случае, – Пётр вытер вспотевшие ладони о куртку, – парень был невменяем. Мы решили его задержать, проводили в фургон…
– Каким образом? – Край блеснул глазами. – Он же был невменяем? Ни на что не реагировал?
– Вик просто, – Пётр изобразил, как обнимает кого-то за плечо, – проводил его до фургона. Парень как бы слушался.
– Скажите, – Край опять расхаживал между заваленным старой техникой столом и окном, – Вик на тот момент был уже сильно пьян?
– Вик не был пьян. Все его действия…
– Сможете это подтвердить? Официально? Скажем, – Край щёлкнул узловатыми пальцами, – на разборе внутреннего расследования?
– Да без проблем. Уверен, что наши действия в той ситуации…
– Также, полагаю, вы сможете подтвердить, что по отношению к задержанному не применялось физического насилия?
– Вы о чём? В этом же вообще никакого…
– Ответьте, пожалуйста, на вопрос.
– Насилие не применялось. – Пётр закашлялся.
Сердце молотило. Хотелось ненадолго выбраться из этой насквозь жёлтой, пропахшей пылью комнаты и промыть холодной водой лицо. Но выходить было нельзя.
– Более того, – продолжал Пётр как можно более спокойным голосом, – в этом не было абсолютно никакой необходимости. Задержанный не…
– Хорошо, хорошо! – Край махнул рукой. – Продолжайте. Итак, вы посадили его в фургон?
– Да, – кивнул Пётр. – Ситуация была не очень понятной. Дело в том, что в инструкции нет…
– Чего в инструкции нет? – Край наклонил голову. – Вы произвели задержание неизвестного, так?
– Да, произвели задержание неизвестного.
– Ключевое слово, – Край неприятно улыбнулся, и тонкую кожу на его впалых щеках прорезали глубокие морщины, – ключевое слово, – с наслаждением повторил он, – неизвестный. Что обычно делают при задержании?
Край стоял посреди комнаты, глядя на Петра.
– Что же вы? Отвечайте. Ваши варианты. Как там – по инструкции?
– Пытаются установить личность.
– Правильно! Только не пытаются, а устанавливают. Идентификационный чип же у него был, правда?
– Ситуация немного отличалась. Задержанный вёл себя очень странно. У меня возникли сомнения…
– Задержанные всегда ведут себя очень странно! – Вымученная улыбка Края напоминала судорогу лицевых мышц. – В противном случае мы бы их не задерживали!
Пётр собирался возразить, но Край остановил его взмахом руки.
– Нет, нет! Я знаю, что вы собираетесь сказать. Задержанный был невменяем. Я бы в этой ситуации предположил, что он находится, – Край сощурил глаза, – под веществами. Вы решили, что у него проблема с шунтом. Ну да бог с ним! Решили и решили. Дальнейшие ваши действия?
– С парнем что-то творилось…
Ухмыляющееся лицо Края внезапно задрожало и расплылось. Пётр потёр глаза.
– В другой ситуации, – продолжал он через внезапно начавшуюся одышку, – мы бы, конечно, установили его личность. В другой ситуации… – Пётр представил на секунду залитое кровью лицо парня. – Но я решил вначале проверить пульс. А Вик…
– Да, – закивал Край, – я в курсе. Вы произвели задержание, а пото́м не могли определиться – жив ли задержанный. Вы вообще знаете, что ваш приятель нёс диспетчеру? Говорит, не можем понять, кого задержали. Может, это труп ходячий. Скажите… – Край снова зашёл Петру за спину. – Скажите, вы любите фильмы про зомби?
– Так мы никуда не продвинемся, – вздохнул Пётр.
– Что?
– Так мы никуда не продвинемся. Я пытаюсь вам объяснить ситуацию. Мы не были уверены, что задержанного можно транспортировать. Да и фургон наш для этого не оборудован. Вы их вообще видели, эти фургоны? Ни ремней, ничего. Труповозка. А пока Вик связывался с диспетчерской, у задержанного случился приступ, и он…
– Кстати, – за спиной у Петра послышались шаги Края, – запись разговора Вика с диспетчером сохранилась. И абсолютно очевидно, что трезвый человек так разговаривать не будет.
– Может, он и глотнул там чего, – сдался Пётр. – Я за ним не слежу. Я ему не нянька.
Край подошёл к окну, приподнял двумя пальцами одну из полосок жалюзей и разочарованно качнул головой, как будто ожидал увидеть что-то, кроме темноты и зависшего над городом смога.
– А вы сами тоже капли в рот не брали, ведь так?
Пётр молчал. Край усмехнулся.
– Конечно. Вы же опытный человек, вряд ли вы бы стали пить на дежурстве. Думаю, нет смысла проводить проверку?
– Проводите, если хотите, – буркнул Пётр.
Край несколько раз кивнул, вытащил сигарету, помял её тонкими крючковатыми пальцами и неторопливо, прищурив один глаз, закурил.