Медовый Спас
Незнакомец недоверчиво посмотрел на Павла.
– Ты хоть представляешь, где находится Красноярск? Знаешь, сколько сот километров будет от этой речки, именуемой Уклейкой, до Красноярска?
– Откуда же мне знать? У меня нет карты, – развёл руками Павел.
– Что ж, похоже, ты не врёшь. То-то я думаю: что за гул и громкий хлопок вчера утром я слышал вдалеке. Значит, самолёт неподалёку грохнулся.
– Вообще-то мы с Анатолием от места крушения шли довольно долго. Самолёт упал в речку. Только это была не Уклейка, а другая мелкая неширокая речка. Мы сначала от реки в тайгу углубились.
– Это вы зря! Лучше идти по берегу реки.
– Мы от медведей ушли. Их возле реки и самолёта много объявилось. Они трупы погибших принялись пожирать.
– Непорядок, когда покойников звери грызут. Людей похоронить надо. Да так закопать, чтобы ни медведь, ни росомаха могилы не разрыли. Надо будет место падения самолёта отыскать и людей туда привести. Покойников положено хоронить.
– А разве спасатели рано или поздно не придут на место падения самолёта?
– Какие ещё спасатели? Разве в такой огромной тайге легко отыскать упавший самолёт? Глухомань тут! Правда, упавшие вертолёты наши люди иногда находили в тайге. Но это было далеко отсюда и от Звон-острова.
– Значит, глушь здесь?
– Глушь! Никакой цивилизации! – радостно подтвердил лодочник.
– А как вас зовут?
– Игорь Стравинский. Обращайся ко мне просто: Игорь, – прервав молчание, представился незнакомец. – Сразу скажу, что к великому композитору я никакого отношения не имею.
– Ты сказал, что здесь живут люди. Далеко отсюда населённый пункт?
– На Звон-острове стоит село. Километрах в двадцати отсюда. Сейчас мы выйдем в речку Каменку, которая впадает в Уклейку. Там придётся грести против течения. А из Каменки мы попадём в небольшую речку, которая вытекает из озера, на котором стоит Звон-остров.
– Толя дотянет до Звон-острова? – кивнув на бледного Анатолия, спросил Павел.
– Должен. Вроде, на вид – он крепкий мужик.
– А больница на том острове есть? Ему нужны антибиотики. Кажется, у него начинается жар, – потрогав лоб Анатолия, сказал Павел.
– Какая ещё больница? В селе только полсотни домов стоят да храм, а вокруг тайга на сотни вёрст. Ни больницы, ни магазина, ни школы, ни почты у нас нет. Мы обособленно живём. Ушли мы от суетной жизни на этот остров.
– Отшельники, значит?
– Какие же мы отшельники? Нас там не меньше сотни человек живёт.
– Староверы, что ли?
– Это как? – не понял Игорь.
– Вы к старой православной вере принадлежите или вы сектанты какие? Храм-то, говоришь, у вас есть.
– Мы не сектанты и не староверы Ты об этих вещах лучше с отцом Савелием потом потолкуешь.
– Хорошо, – сказал Павел и переключился на созерцание тайги, подступавшей к берегам реки.
Спустя некоторое время Игорь вывел лодку в другую реку, которая впадала в Уклейку.
– Мы уже плывём по Каменке. Скоро до Звон-острова доберёмся, – пообещал Игорь.
Крутой правый берег Каменки порос елями, а к левому низкому каменистому берегу подступали ольховые заросли и берёзовое мелколесье, за которым виднелись холмы, поросшие густым лесом.
– Речки у вас здесь полноводные и широкие, а названия у них простецкие – Каменка да Уклейка.
– Это местные названия. На картах эти речки могут называться иначе.
– А как же вы без врачей тут живёте?
– Почему же без врачей?
– Ты же сказал, что у вас тут нет больницы.
– Правильно. Нет больницы, но лекарь есть. Он и аптекарь, и хирург, и терапевт, и этот, как его… уролог. Травами он лечит. А в травах и антибиотики, и все остальные полезные вещества присутствуют. Родион, к тому же, болезни может заговаривать. Пошепчет, свечой поводит над больным, смесь из настоя трав с мёдом даст выпить, мазью из мёда и помёта летучих мышей больное место намажет – и болезнь отступит. Раненых и покалеченных хищными зверями он быстро на ноги поднимает. Твоего раненого товарища следует к нему поскорее доставить.
– Родион – местный знахарь и колдун?
– Зачем ты сразу на человека ярлыки навешиваешь? Какой он колдун? Родион по праздникам в храм ходит. А ещё Родион – пасечник. Мёд у него очень вкусный.
– Вкусный мёд, говоришь? – с удивлением спросил Павел.
– Ну, да, вкусный! Он и медовуху готовит. А что такого? Ты чему так удивился?
– Ты телевизор смотришь?
– Нет. Телевизоров у нас нет. Отец Савелий не велит смотреть телевизоры. У тех, кто на Звон-остров приходит с маленьким телевизором, мобильным телефоном или радиоприёмником, отец Савелий все эти вещи отбирает и уничтожает. Он говорит, что такие предметы несут в себе отрицательную энергию. Да и приёма тут нет.
– Всё-таки, сдаётся мне, у вас тут секта. И как часто к вам на остров приходят новые люди?
– Коренных жителей – стариков, деды которых жили на Звон-острове испокон веков, с десяток осталось. Остальные – пришлые люди, да их дети, из городов и посёлков. Только к нам не всякий может попасть. Рекомендации местных жителей нужны. Новых жителей редко доставляют на Звон-остров. Переселенцев с завязанными глазами везут на лодке по реке от установленного места, которое находится в ста километрах отсюда. Бывает, люди и сами сюда случайно попадают. Но это, вроде вашего случая – редкость. Я сам сюда из города перебрался, когда мне исполнилось тридцать лет. Надоело баранку крутить. У дальнобойщика сам знаешь, какая жизнь тяжёлая. Я и брата с собой на Звон-остров уговорил отправиться. Здесь я обзавёлся семьёй. Правда, жена моя, давно уже померла, а брат погиб.
– Что же, мне глаза не завязал?
– А зачем? Ведь ты не знаешь, где находишься. Сам ты отсюда не выберешься – в тайге сгинешь. Были такие, кто у нас не смог прижиться. Они в тайгу уходили. Ведь лодки и плоты у нас всегда под присмотром – по воде далеко не уйти. А потом в лесу находили останки таких смельчаков. Больно здесь волки и медведи лютые, да и рыси, и росомахи неласковые… Так почему ты меня про телевизор спрашивал?
– Если бы ты смотрел новости по телевизору, то знал бы, что заражённые вирусом пчёлы во всём мире погибают и перед своей гибелью людей жалят до смерти.
– Вот и этот факт тоже указывает на неправедную жизнь в городах. Значит, прав отец Савелий.
– Так у вас на острове все пчёлы живы и здоровы?
– Живы и здоровы. А что им сделается?
– А ты видел медвежью тушу, которая лежала чуть в стороне от рыси, которую я зарубил?
– Видел. Ты медведя тоже топором завалил или вилами проткнул?
– Это не я медведя убил. Его рой диких пчёл изжалил до смерти.
– Да ладно! – удивился незнакомец. – Матёрого медведя пчёлы изжалили насмерть?
– Насмерть. Он немного до воды не успел добежать, – подтвердил Павел и поинтересовался:
– Игорь, это ты медведицу убил, туша которой в сарае на крючьях висит?
– Я вчера в тех местах не был. Правда, три дня назад я неподалёку ель повалил, распилил её на брёвна, которые перенёс к избе. Венцы у старой избушки подгнили – вот я и собирался их поменять. А зверья в том месте полно. Сейчас я охотиться туда направлялся.
– Значит, медведицу там кто-то другой убил. Кстати, вчера мы с Анатолием слышали выстрелы.
Игорь помрачнел.
– Это были чужаки. Они недавно в наших краях объявились. Со Звон-острова слышно было, как вчера из двух ружей стреляли. Так значит, они уже и до моей избушки добрались! А на двери избы, говоришь, замок висел?
– Ну, да. Я его сбил. Да и дверь в сарай заколочена была.
– А топор в сарае ты один нашёл?
– Один.
– Выходит, в сарай они заходили. Потом с медведицы содрали шкуру и ушли, а дверь снова заколотили. В сарае они нужные инструменты взяли. У меня ведь там, кстати, три топора было, а остался один. А вот в избу они не заходили, если на двери замок висел. Ключ-то я всегда с собой ношу. Старики сказывали, что бывали случаи, когда лихие люди с зоны бежали и в наших краях объявлялись. Видно, эти пришлые люди уже привыкли в тайге ночевать. В избу они не стали заходить, потому что крыша над головой им не нужна, да и в окошко, наверно увидели, что в избе взять нечего. Плохи дела! – покачал головой Игорь. – Надо будет наших мужиков предупредить. На Звон-остров злодеев нельзя допускать.
– Может, это были геологи или охотники? – предположил Павел.
– До нашей глухомани пешком только из зоны, да и то, с трудом, можно добраться. Ещё можно на моторке доплыть. Но звука мотора не было слышно. Чует моё сердце, что недобрые здесь люди объявились. На крючьях, говоришь, медведица висела?
– На крючьях, – подтвердил Павел.
Игорь и Павел замолчали. Под мерные всплески вёсел и журчание речных струй Павел склонил голову набок и задремал. Игорь повернул лодку во впадавшую в Каменку небольшую речку с медленным течением.
– Просыпайся! – сказал Игорь, толкнув рукой Павла в плечо. – Уже вошли в Стрекозку.
– Что за Стрекозка? – спросонья удивился Павел.
– Так речка называется, которая из Светлого озера вытекает. Ещё немного пройдём вверх по течению и увидим Звон-остров.
Речка, в которую вошла лодка, была узкой и извилистой. По её берегам рос невысокий густой ивняк и увитый хмелем ольшаник. Над водой летали стрекозы с тёмно-синими крыльями.
Павел с тревогой взглянул на застонавшего Анатолия. Ему стало жаль толстяка, которого он совсем недавно, сидя в кресле самолёта, ненавидел.
– Его вылечат? – с надеждой спросил Павел.
– Родион вылечит, – уверенно сказал Игорь. – Кстати, тебя тоже не мешало бы подлечить. Вид у тебя нездоровый – лицо серое и в глазах тоска.
– У меня рак желудка, – признался Павел.
– Ничего себе! – покачал головой Игорь.
– Странно, что я выжил в катастрофе.
– Неспроста ты выжил, мужик! Тебя надо сначала к отцу Савелию отвести. Он тоже тяжелобольным помогает. Духовно, так сказать, исцеляет. Правда, раковых больных у нас ещё не было. А после храма тебя к пасечнику надо отвести. Он травами, мёдом да заговорами тебя окончательно вылечит.
– Так кто у вас тут главный лекарь – священник или пасечник? – спросил Павел.
– Оба. Кто их знает, кто из них лучше лечит? У нас все у них обоих по очереди лечатся, если заболеют. Все выздоравливают, кроме дряхлых стариков – тех, кому срок помирать пришёл. Но ранеными обычно пасечник сначала занимается. Потому я тебе и сказал, что к нему надо твоего раненого товарища, как можно скорее, доставить. А у тебя болезнь глубинная, внутренняя. Тут, думаю, душу требуется сначала подлечить. Вот немного передохнёшь с дороги, а потом тобой отец Савелий займётся, – пообещал Игорь.
Павел хотел сказать, что Анатолий, как раз, больше, чем он нуждается в лечении души, поскольку не сдержан и нахален бывает, но смолчал, вспомнив, что и он толстяка в самолёте больно задевал словами.
После очередного поворота извилистой речки, взору Павла открылось просторное озеро, из которого вытекала речка, по которой они плыли. Посреди озера возвышался большой поросший лесом холмистый остров. Его правая оконечность была скалистой. С другой стороны острова на пологом берегу, у деревянного причала, возле которого на невысоких волнах покачивались лодки, стояли избы с двускатными крышами, покрытыми дранкой. Позади этих изб возвышался поросший смешанным лесом холм, у подножия которого раскинулся яблоневый сад. Избы стояли не только возле берега, но и среди недавно отцветших яблонь и кустов сирени, а также в лесу, на склоне холма.
На вершине холма, среди тёмных макушек елей и кудрявых светло-зелёных крон берёз, выделялся медный купол церкви, увенчанный искрящимся на солнце золотым крестом.
– Вот он, Звон-остров! На самом высоком месте стоит храм, – сказал Игорь. – Три года назад медными листами купол покрыли. А недавно отлили новые колокола для звонницы. У нас есть свой литейщик – Григорий Агапов. Он не только литейщик, но и кровельщик, и кузнец. У него в мастерской есть литейный участок и кузница, где он работает со своими подмастерьями.
– А где вы медь берёте? – поинтересовался Павел.
– Медную, железную и оловянную руду мы добываем в штольнях Медной горы. Её так назвали, потому что сначала там Григорий нашёл медную руду.
Игорь подвёл лодку к причалу. Из ближней к причалу избы вышла светловолосая девушка в белом сарафане. Увидев причалившую лодку, она закричала:
– Дядя Игорь двух пришлых привёз!
Девушка подбежала к лодке и, увидев лежавшего в ней Анатолия, воскликнула:
– Человек умирает! Кто ж его так? Чем помочь-то?
– Не причитай, Фотиния! Лучше позови мужиков. Пусть раненого в избу перенесут. Пасечника надо позвать. И отцу Савелию сообщите, – попросил Игорь синеглазую девушку.
Однако звать никого не пришлось. К причалу уже бежали два бородатых мужика в широких серых штанах и белых рубахах, подпоясанных красными кушаками.
Глава 3. Звон-остров
Павел и Игорь передали Анатолия широкоплечим бородачам, а потом сами выбрались из лодки.
– Несите раненого в нашу избу. У нас есть место. Отец с матерью не будут против, – предложила Фотиния.
Игорь и Павел направились к большой избе, стоявшей возле причала. Туда же бородачи, которые были очень похожи друг на друга, понесли не подававшего признаков жизни Анатолия.
Фотиния направилась к сараю, вокруг которого росли высокие кусты отцветшей сирени.
Седобородый старик с выцветшими серыми глазами и кареглазая старушка, голова которой была повязана белым марлевым платком, встретили гостей на крыльце.
– Заходите, добрые люди! – пригласил хозяин.
В просторной избе было несколько комнат. Игорь и Павел зашли в самую большую комнату с двумя окнами. Обстановка здесь была простая – длинный стол, две скамьи, пара табуреток, шкаф, комод и покрытая белым покрывалом железная кровать, на которой лежал пушистый чёрный кот. В углу белела печь с лежанкой. На стене висели две винтовки.
Павел обратил внимание, что в избе не было электрических светильников.
– Прими раненого, Фёдор, – обратился к хозяину Игорь. – Фотиния сказала, что его можно к вам доставить.
– Где раненый-то? – спросил Фёдор.
– Его сейчас принесут, – сказал Игорь.
– Покорми гостей, Арина! – попросил хозяин старуху и обратился к гостям:
– А вы присаживайтесь за стол.
Хозяйка стала греметь кастрюлями за стеной, где располагалась кухня, а старик сел напротив Павла и внимательно посмотрел ему в глаза. Павел выдержал этот взгляд.
– Фёдор, – перестав глядеть гостю в глаза, представился старик.
– Павел, – ответил гость.
– Откуда родом будешь?
– Я москвич.
– Ясно, – проговорил Фёдор, но что именно ему было ясно, Павел не понял.
Бородачи внесли Анатолия в избу и положили его на кровать.
– Фёдор Петрович, мужик-то, похоже, собрался помирать. Спасать его надо! – забеспокоился один из бородатых мужиков.
– Пасечника уже ищут. Его недавно видели возле мастерских. Успеет ли он? – спросил второй бородач.
– Успеет. А вы ступайте. Раненому вы не поможете, а Родиону только мешать будете, – сказал старик.
Бородачи ушли, а вскоре в комнату зашла Фотиния.
– Пасечника уже позвали. Родион скоро сюда придёт, – сообщила девушка, мельком взглянув на Павла большими голубыми глазами.
– А где живёт пасечник? – поинтересовался Павел.
– В центре острова. Там у него пасека.
– Как быстро его известили, а я слышал, что у вас тут мобильников нет, – удивился Павел.
– У нас тут своя почта работает. Голуби быстро летают. Фотиния на пасеку голубя отправила с запиской, – объяснил старик.
– А вы сами здесь давно живёте? – поинтересовался Павел. – Вроде как говорите вы по-городскому.
– Угадал. Я не из коренных обитателей Звон-острова. Да и большинство из старожилов уже по-старому не говорят. А я со своей женой Ариной сюда тридцать пять лет назад перебрался. Вот и Фотинию здесь родили, – хозяин кивнул на смутившуюся и зардевшуюся девушку.
– Гляжу, у тебя, дед, красивая дочь. Только вот имя у неё странное, старинное, – сказал Павел.
– По святцам так вышло, – сказал Фёдор и попросил дочь:
– Фотиния, выйди ненадолго. Мне с гостем нужно поговорить. Да и при лечении раненого тебе здесь находиться необязательно.
Как только Фотиния вышла из комнаты, хозяин набросился на Павла:
– Какой я тебе дед?! Мне ещё нет пятидесяти лет.
– Простите, – сказал Павел.
– Да, видно старит меня борода. Пора мне её сбрить. Это у нас отец Савелий придумал, чтобы мы бороды не брили. Отец Савелий строгий, – сказал Фёдор. – Говорят, давным-давно он в глаза стал осуждать своего церковного начальника за то, что тот ездит на дорогом импортном автомобиле. Да и денежки приходские пустил на строительство своего загородного дома с золотыми люстрами и с бассейном.
– Эка невидаль! Да у нас так многие чиновники поступают, – махнул рукой Павел.
– А священник – это не чиновник, мил человек! Он духовное лицо. Люди смотрят, как он живёт – добродетельно или нет. Оттого в городах и сёлах многих у нас бардак и творится, что многие истинную веру утратили, в церковь только для вида ходят и свечки ставят так, чтобы их другие прихожане заметили – мол, и они – как все, значит, в Бога веруют, как положено. Изредка к нам приходят новые люди и рассказывают, что мало что меняется в лучшую сторону на Большой Земле.
– Я считаю, что вера в Бога должна быть в душе человека.
– Так в этом никто и не сомневается. Вот представится у тебя возможность – поговоришь на эту тему с отцом Савелием. Он тебя наставит на путь истинный и подлечит. Вид у тебя, гляжу, нездоровый, – заметил Фёдор и спросил:
– Как же вы в наших краях очутились?
– Летели на самолёте, который потерпел крушение. Мы выжили. Потом вышли к избушке на берегу Уклейки, а там нас Игорь подобрал, – рассказал Павел.
– Я вовремя подоспел. Его друга – Анатолия сильно рысь порвала, – сказал Игорь.
– К нам всякие люди попадают – и больные, и здоровые, и добрые, и не очень. Вот, например, километрах в восьмидесяти от нашего острова три человека выжили после падения легкомоторного самолёта. Случайно они вышли к Светлому озеру. Мы их к себе жить взяли. А иные люди сюда намеренно приходят, чтобы обосноваться на Звон-острове. У нас есть друзья в городах, которые помогают таким людям.
– Здорово, мужики! Где раненый? – раздался громкий голос.
Павел оглянулся. В дверях стоял могучий широкоплечий седобородый мужик в синей рубахе, подпоясанной красным широким кушаком, и в белых штанах. В правой руке он держал холщовую сумку.
– Здорово, Родион! – приветствовал его хозяин.
– Здравствуйте! – сказал Павел, удивившись росту и стати пасечника, которому, судя по количеству морщин на лице, было много лет.
Родион посмотрел на Павла и сказал:
– Гляжу, ты вроде не раненый, но болеешь. Бледный ты и хлипкий. Тебя надо подлечить.
– Ты сначала Анатолию помоги. Ему сейчас хуже, чем Павлу. Без сознания он. Помирает, – сказал Фёдор и кивнул на кровать, где лежал Анатолий.
– Какой он толстый! – удивился Родион. – Вы решили меня удивить? Ну и гости к вам пожаловали – один тощий, как жердь, а другой жирный, словно кабан.
Пасечник подошёл к кровати, на которой лежал Анатолий и, мгновенно сменив шутливый тон на серьёзный, поинтересовался:
– Кто его так?
– Рысь, – ответил Павел.
Родион пододвинул табуретку к кровати, на которой лежал раненый, извлёк из своей сумки вату, бинты, острый нож, иглу, суровые нитки, бутылку с завинчивающейся пробкой, баночки с завинчивающимися крышками, наполненные тёмно-коричневыми жидкостями и мазями. Всё это пасечник разложил на чистом полотенце, которое хозяин постелил на стол. Родион открыл бутылку, смочил ватку спиртом и тщательно протёр ладони. Потом он снял с плеча раненого окровавленную тряпицу, промыл рану и стал её зашивать. Когда лекарь уже заканчивал работу, Анатолий застонал и приоткрыл глаза.
– У вас есть антибиотики? – поинтересовался Павел.
– Антибиотиков нет. Но у меня есть кое-что лучше, – уверил Родион.
Он порылся в сумке и вытащил банку, наполненную тёмной массой. Пасечник откупорил крышку и смазал тёмно-коричневым веществом рану Анатолия.
– Это прополис, – пояснил Родион.
Потом пасечник высыпал из другой банки себе на ладонь мелкие гранулы.
– А это – перга. Ему надо съесть несколько этих крупинок. Помогите мне – приподнимите ему голову, – попросил пасечник.
Павел поднял голову Анатолию. Тот снова приоткрыл глаза и разжал губы. Родион положил ему в рот несколько крупинок перги, а Фёдор протянул раненому стакан с водой. Анатолий сделал несколько глотков. Затем пасечник дал ему отвар из целебных трав и перебинтовал рану. Анатолий прикрыл веки и уснул.
– Он поправится, – уверил Родион. – Главное, чтобы спал жар. Сейчас у него высокая температура.
– Уже вечереет. Поедим, и надо спать ложиться, – сказал Фёдор. – Сейчас Арина щи принесёт. Угостим гостей. Супруга моя наваристые щи готовит.
– Спасибо, но у меня много дел, – сказал Игорь и вышел.
– Оставайся Родион! – попросил Фёдор.
– Нет. Пожалуй, и я пойду. Дел на пасеке много, – сказал пасечник, складывая в сумку свои вещи.
– А пчёлы не болеют? Не гибнут? Не набрасываются на людей? – заинтересовался Павел.
– Иногда болеют, однако ни на кого не набрасываются и не погибают, – ответил пасечник. – Как обычно, клещ их досаждает. Дымом его вывожу. Пчёлки после выздоравливают. В общем, ничего серьёзного с пчёлами не бывает. А вот ты сам болеешь серьёзно. Вид у тебя неважный.
– Болезнь у меня неизлечимая – рак, – сказал Павел и содрогнулся, словно получил удар током от произнесённого им же самим страшного слова.
– Не произноси это слово! Я тебе скажу: не бывает неизлечимых болезней. Бывают неизлечимые люди. Не захочешь лечиться – не вылечишься, – сказал Родион.
– Так ты этим нашим гостем и займись завтра, – попросил Фёдор.
– Отчего же не заняться? Завтра отведи его ко мне на пасеку. Вижу, что тяжело болеет мужик. Весь высох! Но полечить надо. И эту страшную болезнь можно победить.
– Ты его угости своими настоями, – предложил Фёдор.
– Сам знаю, что делать. Но тут одними настоями не обойдёшься, – сказал Родион.
Пасечник ушёл, а спустя несколько минут в комнату вошла Арина и принесла на подносе горшок со щами и миски. Вернулась в комнату и дочь хозяев.
Хозяева ели молча. Не разговаривал за столом и Павел. Когда поели, Арина и Фотиния собрали и унесли посуду. И тут проникновенно и величаво зазвонили колокола.
– Красиво колокола звонят, – отметил Павел.
– К вечерне колокола зовут. Звонарь у нас умелый. Серёжей звать. Всю душу вкладывает в свою работу. А душа у него добрая, хоть и невеликого ума этот человек. Уже тридцать лет ему, а ведёт себя, как дитя малое. Да и внешне он особенный. Он от рождения серьёзно болен. Но не только звонарь у нас талантливый. Сами колокола словно живые. Их отливал наш местный умелец – Григорий Агапов – рассказал Фёдор.
– Гляжу, вы тут всё сами делаете, без цивилизации обходитесь.
– Легко обходимся, – сказал Фёдор.
– А вы в церковь ходите? – спросил Павел.
– Нечасто ходим. Работы много, – ответил Фёдор.
– Слышал, отец Савелий, тоже людей лечит.
– Молитвами он врачует. Редко когда Савелий сам ходит по больным. Они сами к нему идут. Или немощного приносят к храму, если тот идти не может. А назад порой на своих ногах больные уходят. Отец Савелий наверняка уже в курсе, что вы объявились на нашем острове. Он сейчас молится за тебя и твоего товарища. После, когда рана у Анатолия начнёт подживать, он его обязательно подлечит. Да и тебе не мешало бы на службу сходить, – предложил Фёдор.
– Устал я. Прилечь хочется, – признался Павел.
– Ну, как знаешь! Тогда хоть в баньку сходи. Она уже натоплена. А потом в сарае на сеновале заснёшь. Идём! – позвал гостя Фёдор.
Хозяин и Павел вышли из избы и направились к бане, которая стояла на самом берегу озера, метрах в ста от избы Фёдора. В бане было прорезано маленькое незастеклённое окошко.
Павел с удовольствием попарился в пропахшей берёзовой листвой и хвоей бане, после чего Фёдор и Павел окунулись в прохладную озёрную воду.
Хозяин выдал Павлу белую рубаху и широкие серые штаны, пообещав, что его грязную одежду постирает хозяйка. затем Фёдор отвёл гостя в сарай, в котором под самым потолком было несколько маленьких окошек, затянутых марлей.
– Я сам, когда стоят тёплые ночи, ночую на сеновале. Воздух здесь свежий. Чтобы комары ночью не донимали, я оконца затянул марлей, – сказал Фёдор.
– Хорошо, что здесь окошки маленькие. В них медведь или рысь не заберутся, – заметил Павел.
– Не бойся. На острове вообще не водятся крупные хищники, – уверил его Фёдор.
– А мелкие хищники обитают?
– Этих много – куницы, хорьки и мыши.
– Мыши – это грызуны, а не хищники, – поправил хозяина Павел.