– Что с тобой творится? Кричишь, как оглашённый, врываешься в избу, словно за тобой волки гонятся, мелешь, не пойми что! – проворчала старуха, поправляя повязанный на голове марлевый платок.
– Со мной, бабуля, всё в порядке, а вот кто из колодца сейчас выбрался и добрых людей пугает, надо выяснить.
– Мало ли кто за водой пришёл к колодцу. Вот ты ведь тоже за водой потащился ночью, – резонно заметила старуха.
– Так это я не по своей воле. Надежда меня послала за водой. Ночью ей вода понадобилась. Вот же несносная вредная баба!
– Ты бы лучше её у себя дома так чихвостил, как за глаза ругаешь, – сказала Саломея и, подозрительно посмотрев на Петра, спросила:
– А где же твои вёдра, коли ты за водой шёл?
– Выронил я их, когда напугали меня нелюди! Да ещё зверь с жёлтыми глазами, похожий на крупную кошку, зашипел и на меня набросился.
Старуха внимательно посмотрела на Петра. Тот стоял, прислонившись к стене в сенях, и дрожащими руками теребил кепку.
– Похоже, ты вправду перепугался, коли руки у тебя дрожат, – усмехнулась Саломея. – Может и не зря ты испугался. Собаки сильно брешут по всей деревне. Чужие люди могли в нашу Митинку заявиться
– Так ведь не люди там были! Они своими лапищами так шлёпали по земле – просто жуть! – проговорил побледневший Пётр. – Архиповна, ты свет до утра не гаси. Они света боятся.
– С чего ты взял? – удивилась старуха.
– Потому что они – порождения тьмы!
– Ты, никак, у меня решил заночевать? – нахмурилась Саломея.
– Не ночевать, а переждать до утра хочу, – проговорил Пётр.
– Ещё чего вздумал! До утра твоя Надежда изведётся. Сама пойдёт ночью по всей деревне тебя, дурака, искать.
– А ты ей по мобильнику позвони, скажешь: так мол, и так – Пётр убежища от нечистой силы попросил.
– Сам же знаешь, что мобильники в деревне не работают.
– Верно. Связи в деревне нет. Как же я это позабыл? – прохрипел Пётр и, покачнувшись, выронил из рук кепку, но тут же быстро её поднял.
– Ты пьяный, что ли? – принюхиваясь, спросила старуха.
– Ну, выпили мы немного с Женькой-трактористом после обеда. Так ведь это когда было! Мало того, что ко мне в последнее время по каждой мелочи моя Надежда придирается, инкриминирует мне проступки, которые я не совершал, так ещё и посторонние люди меня укоряют.
– А я не посторонняя. Я, тебе троюродной тёткой прихожусь! – обиженно сказала Саломея Архиповна.
– У нас в деревне все дальние или близкие родственники.
– Словам-то ты, каким выучился – «инкриминируют»! – неожиданно легко старуха выговорила сложное слово. – Ишь, ты! Знаю, это тебя участковый Николай научил таким мудрёным словечкам. Вот с ним, с приятелем своим, и расследуйте происшествие у колодца. Это по его части, а меня не впутывай в тёмные дела.
– Что мы в сенях стоим? Ведь я родственник, хоть пригласи в избу, – попросил Пётр.
– Проходи в комнату. Не хочу я тебе много объяснять, но не удивляйся ничему в моём доме, – сказала старуха.
Саломея зашла в комнату и выключила старомодный зелёный абажур.
– Ты что делаешь, Саломея? Наоборот, свет повсюду надо включить, ставни закрыть и занавески плотнее задёрнуть! – посоветовал Пётр.
– Неужели ты темноты боишься, словно малый ребёнок? Правда, и я в последнее время привыкла по вечерам со светом сидеть. Неуютно мне жить на краю деревни. Но теперь, как ты пришёл, экономить стану, – сказала хозяйка. – Достаточно, что торшер в этой комнате горит, да ночник в спальне включён.
Старуха пододвинула Петру стул и предложила:
– Садись. Чай пить будешь?
Пётр задумался, замялся, а потом сказал:
– Всё же, не могу я у тебя засиживаться. Пора домой возвращаться, а то меня Надежда искать будет. Что я, не мужик, что ли? Чего мне бояться?
– Верно рассудил! А, ну как отыщет тебя Надежда и увидит, что ты от колодезных русалок скрываешься у старой Саломеи и чаи гоняешь. Вот будет потеха! – засмеялась старуха, прикрывая беззубый рот рукой.
– Вот именно. Вроде я уже успокоился. Те, которые возле колодца были, наверно уже ушли в чащу. Иначе они давно бы в дверь и окна ломились. Пожалуй, я не пойду к колодцу. Шут с ними, с вёдрами! Лучше направлюсь к себе домой по улице вдоль заборов, поближе к домам. Да топорик мне с собой дай.
– Возьми топор. Он у меня всегда возле входной двери лежит на всякий случай. А не боишься, пусть даже и с топором, ночью на улицу выходить? Собаки-то всё ещё вон как лаем заливаются! А хозяева из изб на улицу не спешат выходить. Не тот народ стал. Детективов и ужастиков люди насмотрелись, теперь даже днём на улицу выйти страшатся. Так что, когда тебя в колодец потащит нечисть водяная, так никто на помощь не придёт, – прищурив левый глаз, спросила Саломея.
– Зачем пугаешь? И так страшновато, – поёжился Пётр.
– А теперь я и сама что-то заволновалась, – призналась старуха. – Ведь собаки всё не унимаются. Может, и впрямь беглые зеки в деревню пришли. Так вроде зона от нас далеко. Да и про побег оттуда участковый не предупреждал, и по телевизору ничего не сообщали.
В это время ударили настенные часы. Из-под ног шагнувшего к двери Петра бросилась чёрная кошка бабки Саломеи. Пётр вздрогнул и истово перекрестился.
– Ты случайно не мою Муську у колодца увидел? – спросила старуха. – Она в форточку иногда ночью гулять бегает.
– Нет. Та зверюга намного крупнее твоей кошки. Да и глаза у неё жёлтым огнём горели, а у твоей Муськи они зелёные.
– Даже глаза у кошек разглядел! Наблюдательный ты.
– Это есть такое у меня свойство, – похвастал Пётр.
– А если ты наблюдательный, то скажи, кто у меня, кроме кошки в доме есть живой? – усмехнувшись, спросила Саломея.
– Ты что это, Архиповна, таким вкрадчивым голосом меня об этом спрашиваешь? Не пугай!
– Ты не дрожи, а отвечай!
– Ну, я здесь есть. Или ты деда какого завела, старая?
– Зачем мне дед? У меня племянник из города приезжает, когда чего починить в избе требуется.
– Тогда, кроме Муськи, у тебя тут больше никто не живёт, – развёл руками Пётр.
– А вот и не угадал, – лукаво улыбнувшись, сказала хозяйка и предупредила:
– Присмотрись. Только не закричи, как увидишь, а то его разбудишь.
