Ген в государстве такой был у каждого – и бились насмерть. И снова поднимались.
За время полета она успела отоспаться, отдохнуть, о многом подумать.
– По дороге высматривай Котофея Баюновича, – попросила Ее Величество. – Полетим в избы к Матушке. Самой надо разобраться, что за ерунду там несут… Будто избы гуляют без присмотра, про какое-то лето, про то, что три тысячи оборотней с шайкой вампиров справиться не могут… Да как такое может быть? Начнем с того места, где источник стоит, подзаправимся.
– Угу! – радостно мотнул девятью головами дракон. Три глотки весело прокричали: – Будет сделано!
Горыныч был рад полету, давно он не разминал крылья. Раньше она часто облетала свои владения, насыщаясь властью, а в последнее время больше была занята делами государственными. Драконы засиделись без дела.
Еще через сутки дракон достиг того места, где находился колодец, из которого пил каждый раз, как навещали Матушку. До моря-океана оставались еще сутки пути, но дальше лететь не было смысла, дядька Упырь крепко держал в руках и оборотней, и население. Дорога вглубь государства здесь заканчивалась, сворачивая на юг, а чудовище, по его словам, шла вдоль реки, к Мутным Топям, через горнорудные поселки.
У реки дракон остановился, выискивая следы проклятой, позволив Ее Величеству справить нужду. Она позавтракала, умыла личико водой, размялась и приказала дракону отправляться в путь. Следы проклятой вели в том же направлении.
Через час достали колодец с мертвой водой…
Наверное, наоборот, с живой – мертвая и ядовитая была у Матушки во дворе, но с народным крещением не поспоришь. Привыкли называть вещи не своими именами.
Может, Указ издать? Улицы в свое время тоже самыми непристойными словами величали: Яблоневая, Сиреневая, Смородиновая, Каменная, Ракитовая, Ясные Зори, Солнечная, Гусляровая, Графитовая, Банная, Заречная, Вольная… То ли дело, когда стали: имени Горнодобывающей отрасли, Конструктора Гадалкина, Генерала Иванова, Министра Сидорова, Господина Упыреева, Барина Меньшикова, Рабоче-крестьянская, Благодетеля Мытаркина, героя труда Помойкина и матери-героини Варвары Золотаревой… И красиво, и со смыслом! Сначала упирались, но ничего, привыкли помаленьку, не возмущаются уже, после того, как пообещала улицу Золотаревой в улицу Золотарей переименовать или, чтоб уж совсем ясность была, в улицу профессионалов-ассенизаторов по уборке отхожих мест. Да разве ж можно фамилию знатной матери матерно матершинить?! Человек всю жизнь с такой фамилией, а у них не фамилия, а только улица…
Место было не узнать…
Сам колодец разил мукой беспросветной. Водой тут и не пахло, а ядом, как в Матушкином колодце. Раньше все кругом на десятки километров было покрыто пеплом, резвились драконы, разминались, игрища устраивали, учения проводили с потенциальным боевым противником Престолонаследника, а теперь тут было пусто, разве что высокие заросли не полностью заметенной снегом густой травы и молодого кустарника. У озера возле колодца, истоптанного по берегу многими звериными следами, и вдоль оврага, по которому вода пробивалась к реке, снег оттаял, в самом колодце плавал узорный деревянный ковш в виде утки.
Престолонаследник времени не терял. Изрытая земля говорила о том, что он пытался его взорвать, отравить ядом, сровнять с землей. Но колодец обладал какой-то невероятной живучестью – вода лилась через все четыре края сруба, да так, что сам сруб было не рассмотреть, а только два столба, на которых крепилась крыша и поперечное бревно.
Дракон сделал над ним два круга, не решаясь опуститься вниз, на мгновение потеряв равновесие, поднялся и полетел дальше, огласив окрестности могучим горестным ревом.
Ее Величество приникла к окулярам.
С какой стати Престолонаследник спасал колодец, если он поддерживал повстанцев?
Еще через пару часов достигли Мутных Топей – самого знатного болота, отданного во владение тетке Кикиморе за заслуги перед троном и отечеством. Остальные многие Кикиморы приходились Ее Величеству какими-то родственницами, но дальними, пятая вода на киселе – и у каждой имелось по нескольку своих претендентов на престол. После теткиной пропажи они носа не казали и не зазывали в гости, будто не ведали о ее надобности в них.
И тут уж пришла очередь застыть в недоумении Ее Величеству, тупо рассматривающей округу, и теперь ужаснулась она, издав душераздирающий вопль…
Болото куда-то делось, стало непохоже само на себя. Раньше его питали с обеих сторон две реки, теперь же одна река несла свои воды к морю-океану, пересекая болото, которому раньше не было конца и края…
Здесь Ее Величество остановилась, прошлась по берегу, с отчаянием вглядываясь в проталины. Изменившийся ландшафт ее не столько удивил, сколько напугал. Кажется, она не отдавала приказ осушить мутную Топь…
Дальше летели, низко, на малой скорости…
Вот и лес, в котором проживала Матушка, летая от деревни к избушке в ступе, помахивая помелом… Быстро летел дракон, быстро снизился кругами.
И снова оторопь по всему телу.
Взирали молча, разинув рты. Ее Величеству сделалось дурно. Отвисшие челюсти дракона закрылись не скоро, изрыгая пламя…
Кругом зима была, а там, где жила Матушка – лето! Зеленым пятном, на многие километры, стелилась земля от опушки леса вдоль берега реки, благоухая и утопая в цветении, захватывая новые земли, распространяясь вглубь и вширь. От земли поднимался точно такой же огонь, как от поленьев, которые Матушка держала в избе-бане. Сначала его почувствовали драконы, а потом и она. Самих изб нигде не было видно, на лугу остался лишь еще один колодец, ядовитый для нее и для дракона, да ось, изъеденная ржавчиной так, что от взмаха крыла рассыпалась окалинами.
Не понятно, почему Матушка называла воду из колодца «живой» – мертвая.
– Лети туда! – Приказала она дракону, который опустился на снегу, недалеко от границы прогретой земли.
– Не могу, Ваше Величество, земля здесь убойно пахнет и жжет. До дому вы уж как-то сами. Если несколько минуточек на ней проведу, сделаюсь вот таким махоньким! – он очертил лапой на снегу небольшой кружок. – Мне надо охрану несть!
– Какая охрана, несешь невесть что! – разозлилась Ее величество. – Что охранять-то? Меня охраняй, а то распоясались! Вражья зелень под ногами! Кто мне пользу уж какую-то станет приносить? Или сама я должна?
– Не могу! – заупирался дракон. – Я, Ваше Величество, общественное достояние, и приставили меня к месту, а не к Вам. А если вы мне еще тычните, я к другому вампиру уйду! – вызывающе заявил он, обижено распустив крылья. – Не больно то ваш взгляд сыт в последнее время… Я вам верой и правдой служил, не помните? А вы идите! Я вас тут обожду, не могу я, как ни просите, а вот если бы кругом такая земля была, я бы понял, к какому месту меня приставили! Мне не ступить на эту землю – огонь из нее исходит…
– Это моя Маменька устроила? – разглядывая проклятую землю в подзорную трубу, расстроено спросила Ее Величество. Дракон говорил правду, она сама чувствовала себя не лучше. Земля цвела, белые лепестки кружились в воздухе, как хлопья снега. Покрытые зеленой кроной деревья, похоже, чувствовали себя замечательно, будто не знали, что на дворе февраль. Стадами паслись животные, поедая сочную зеленую траву. Насколько хватало глаз, расстилался цветочный ковер.
На лето посреди зимы Ее Величество смотрела с тоской.
– Она, – кивнул согласно дракон.
Ее Величество обернулась, да с таким видом, будто проглотила сразу два лимона без сахара.
– Неугасимое полено? – спросила она, не смея поверить в сказанное. – Не одно – два!
– Не уберегла, – немного раздраженно подтвердил дракон.
– А я-то, я-то как страдала здесь! – возмущенно отозвалась Ее Величество. – В дом ступить не могла, но землица-то при чем?
– Это их теперь земля, – хмуро ответил дракон. – Самая что ни на есть. Посадились тут поленья и пустили корни.
– Сами что ли? – уставилась на него Ее Величество, брови ее поползли вверх.
– Рукой человека. Огонь высек, огнем не соблазнен, отпустил полено на волю, – ответила одна голова. – Однажды такое уже было… – вспомнила другая. – Три человека посадили неугасимые деревья – и земля такой стала повсюду. Я тогда знал, где место, которое я должен охранять. Место было маленькое, но мое. Дерево там не прорастает… Но те трое умерли, а потом и люди, – дракон отвернулся и отошел от границы земли подальше.
Ее Величество засеменила за ним, проваливаясь в неглубоком снегу.
– И что?
– Не сразу, много веков прошло, – продолжил рассказ дракон одной головой, самой старшей. Другие слушали и поддакивали. – Те люди позволяли оборотням на земле жить, если он был человеком. Думали, если имеет в себе человека, то обязательно вылечится землей и неугасимым деревом, а оборотни ночью уводили их к вам. Вы тогда на кладбищах хоронились, как мы на отведенном нам месте. Три человека предупреждали их, что так будет. И стали люди пить кровь у дерева, как вы пьете у людей, и оно засохло.
– Людей что ли не стало?
– Люди были, но уже не такие. Давно это было, очень давно. Много тысяч лет назад. Еще до того, как земля стала огнем и огонь снова землею.
– Да было ли у нас такое?
– Было. Я как увидел, сразу вспомнил. Потом была зима. Много веков. Вампиры спали, а оборотни продолжали убивать людей, которые жили возле последнего дерева, а мы смогли выйти на волю.
– А огонь, отчего же на земле был?
– Деревья умирали, огонь вырывался наружу. Потом кто-то распилил последнее дерево и разбросал его по свету. Я думал, они никогда не прорастут.
– Это я уже знаю. Мы собирали поленья и топили в море, в самом глубоком месте океана. Но какой идиот подсунул мне это? – с горечью произнесла она, с тоской обозревая в подзорную трубу проклятое место.
