Диана понимала, что в любой момент её могут уволить, но это никак не входило в её планы. Возвращаться в свою деревню в таком положении совсем не хотелось. Работала в две смены, соглашалась на все подработки, с покупателями была вежлива и с коллегами не ссорилась и не болтала по пустякам.
Время шло. Скрыть свою беременность уже было невозможно. Директор магазина тоже махнул рукой на добросовестную продавщицу, и в декабре Диана ушла в декрет.
Соседи по комнате, очнувшись от своих загулов и пьянства, поняли, что за стенкой скоро появится малыш, возмутились и настояли, чтобы хозяйка избавилась от такой квартирантки.
– Когда я вам сдавала комнату, Диана, мы не договаривались, что я сдаю комнату женщине с ребёнком. Поэтому прошу вас по- доброму, съезжайте! Через две недели чтобы вас здесь не было. Не обсуждается!
Диана попыталась найти другое жильё, но хозяева, видя, что женщина в положении, ей тут же отказывали. И Диане пришлось вернуться в родной дом в деревне.
Приехала рано утром на такси. Нашла ключ под крыльцом в тайничке, зашла в дом. Со стен на неё с удивлением смотрели родители. Она подошла, поправила портреты.
– Простите меня, мама и папа. Ну не смогла я устроить своего счастья в городе. Не способной оказалась, доверчивой. Вот и пожинаю плоды своей глупости.
Диана наплакалась вдоволь, собрала подарки, которые приобрела в Москуе и двинулась к своей тётке Пелагее, сестре матери. Как без неё? Не бросит же, всегда поможет в трудную минуту.
Пелагея стала болеть, несмотря на свои неполные пятьдесят лет. Дочка так и не появилась, где она, что с ней, никто не знал. Пелагея куда только не писала, но отовсюду приходил отрицательный ответ. Эти новости усугубляли здоровье женщины. Она смотрела на свою внучку, и сердце её обливалось кровью: с кем она останется, когда её не будет? Люсенька росла, радуя бабушку. Видимо, отец у девочки был красавцем, девочка совсем не была похожа на свою мать и взяла черты лица неизвестного Пелагее мужчины.
Пелагея гладила девочку по голове и плакала. Как быть? Что делать?
В дверь постучали. Пелагея замерла: неужели дочка? Поспешила открыть дверь. На пороге стояла Диана, дочка её покойной сестры!
– Динка! Откуда?
– Из Москвы, тёть Поля. Вот, приехала вчера.
– Ох, маленького ждёшь? Замуж вышла?
– Нет, тёть Поля. Нет у меня мужа. Случайная связь, как говорится. Люська! Выросла-то как! Сколько ей?
– Да третий год уже. А Нинка так и пропала! Ни слуху, ни духу!
– Тётя Поля! Ну не плачь! Приедет, мало ли что! Тётечка Полечка, ложитесь, полежите, я за Люськой присмотрю.
– Спасибо тебе, Диночка. Спасибо, дорогая!
Люська с интересом смотрела на незнакомую женщину и, вдруг, чётко и ясно произнесла:
– Мама… Мама?
Диана ждала малыша и не представляла, как же она будет к нему относиться. Ведь его отец – человек, который обманул её, обокрал и бросил без копейки денег. Диана с содроганием вспоминала дни, проведённые с ним. Какая же она была дура: съездила в Москву, нарвалась на мошенника, забеременела, и осталась при своих интересах! Глупее женщин она ещё не видела! Однако эти два дня, проведённые с проходимцем, были самыми счастливыми в её жизни. Она понимала, что такое уже никогда не повторится. Его ласки, поцелую, соблазнительные речи… разве можно такое забыть? Диана понимала, что дитя было зачато в любви. А её любви! И это делало рождение ребёнка желанным. Она вспоминала его романсы, которые Дмитрий пел ей под шум прибоя, его глаза, полные любви и желания. Господи, неужели можно так притворяться? Диана никак не могла понять этого.
В марте у Дианы родился мальчик. Она назвала малыша именем отца – Павел. И никак не могла привыкнуть к роли матери. Между ней и сыном стоял отец ребёнка. Диана, как не пыталась, не могла простить его. Она смотрела на малыша, а перед глазами стоял его отец! Красавец, музыкант, с дивным голосом, уносившим её в небеса. Улыбчивый, стильный, ласковый.
Диана смотрела на малыша и плакала. Ну какой он ей сын, если отец его так поступил с ней? И родила она его только потому, что врач запретил ей делать аборт! Как же полюбить этого мальчика? И зачем она ему ещё и имя своего отца дала ему? Нет, надо завтра же идти сельсовет и переписать его имя. Надо этому ребёнку дать самое ужасное имя! Он не достоин имени её отца! А малыш, насосавшись материнского молока, крепко спал и улыбался во сне…
Диана положила малыша в кроватку, укрыла одеяльцем, села в кресло и заплакала. Снова она думала о своём единственном мужчине. Он обманул её, но первые чувства любви и блаженства были сильнее обиды и ненависти.
«Я не знаю, где тебя найти. Я не знаю, как с тобой связаться. Я слышу твой голос. Я чувствую тебя… Я жду тебя…» Диана тосковала, думала о нём, хотя и ненавидела отца своего ребёнка.
«Все ночи без тебя. Я вновь прикасаюсь к твоему лицу. Я падаю в твои объятия. Я мечтаю о тебе…» Как жить? Как жить дальше? Кому она нужна со своим незаконнорожденным ребёнком? Вся деревня только и знает, сочинять о ней байки. Нагуляла! Бедная тётя Поля, ей вдвойне достаётся – дочка подкинула ребёнка, а теперь вот и она, племянница, учудила!
Диана выключила телевизор, налила в ведро колодезной воды и начала мыть пол. Она его тёрла шваброй с такой силой, что казалось, что с него сползёт вся краска. Пол красил ещё отец, незадолго до своего ухода в мир иной. А мама всё смеялась, что до конца века хватит этой покраски, такая хорошая густая краска, а цвет, словно желток яичный, глаз радует.
Промыв все доски в комнате, в кухне, на веранде, она вышла на крыльцо с ведром. Промыла тряпку, развесила на перилах крыльца и понесла ведро к забору, чтобы вылить воду. Её окликнула соседка Анка. И так она оглянулась резко, не ожидая оклика, что поскользнулась и упала, подвернув ногу.
– Динка, ты что там? Упала, что ли? Вот недотёпа!
Соседка забежала во двор, стала помогать Динке встать. Кое-как справившись с Динкой, Анка повела её к крыльцу, поддерживая под руку.
– Ой, больно, не могу ступить на ногу. Откуда тебя, Анка, черти принесли? Что надо тебе?
– Да просто, смотрю – по двору идёшь, вот и окликнула. Приходи вечером. Из города к брату дружки приедут. Петь будут под гитару, да пиво привезут, они всегда пиво хорошее привозят. Весело будет, приходи! Толик приглашает.
– Куда я дену пацана? Забыла, что ли, Анка, сын у меня.
– Тётке отнеси. Где один, там и два. Ничего с ней, с тёткой не случится.
– Нога болит. Наступить больно. Не, Анка, не пойду. Гуляйте без меня. Нагулялась вон, слышь, уже кричит, зовёт, ненасытный!
– Ну, смотри, забегу ближе к вечеру. Собирайся, если что, всегда у нас весело! И ребята ничего! Толик с ними учится на заочке. Потом поедем по трассе кататься. Ух! Красота!
– Выпившие – по трассе? С ума посходили, что ли?
– Трасса ночью пустая. Это же не Москва твоя, где детей бесплатно делают!
Анка громко засмеялась таким ядовитым смехом, что стайка воробьёв вспорхнула с дерева и улетела прочь.
– Давай, иди уже, ребёнок плачет. Ржёшь, как конь! Противно слушать тебя!
Динка поднялась со ступенек, ойкнула и, хромая, ушла в дом. Анка потянулась, смачно зевнула, и понеслась дальше по деревне, неизвестно по каким делам.
Малыш, выпутавшись из пелёнок, замолк. Хаотично перебирая ножками и ручками, смотрел своими огромными глазами на Динку и улыбался.
– Господи! Вот зачем ты мне? А? Никакой жизни с тобой! А может и пойти к Анке на вечеринку. Сколько можно тут сидеть с тобой? Уже три месяца сижу безвылазно! Людей не вижу.
Пелагея развешивала во дворе бельё, пристёгивая белые простыни деревянными прищепками. Прищепки горой лежали в тазу, и Люська подавала их по одной своей бабушке.
– Помощница моя, девонька моя золотая, как она помогает. Одну, одну, сказала, не надо две. Вот так, молодец! А кто это к нам идёт? Павлик идёт к нам в гости. Что Динка, скучно дома одной, к тётке бежишь, или дело какое?
– Тётенька Полечка! Приюти Пашку на вечерок! Анка зовёт на вечеринку. Парни из города приехали к Тольке. Петь будут. Пиво пить.
– Какое тебе пиво! Грудью кормишь! С ума сошла. Павлик, иди ко мне. Красивенький какой, тяжёленький, хороший пацанчик получился. Радуйся, Динка, счастью такому! Сынок у тебя! Опора будет.
– Какая опора, тётя Поля! Любви хочу, мужика надёжного! Сколько времени потеряно. Для себя не жила.
Диана отвернулась, вытирая слёзы подолом платья.
– Балда ты, Динка. Вот и моя дочка всё за любовью где-то гоняется. Хоть бы о дочке вспомнила. Мать давно не нужна, но дочка же!
