Противостояние. Часть 8. Тайна Империи

Глава 1.

Богдан привез Настю в клинику, Никита определил ее в палату интенсивной терапии.

– Миллочка, поедем со мной, – Кирилл не оставлял надежды отвезти Камиллу домой.

– Нет, – твердо ответила она, даже не думая куда-то уезжать.

Рядом с Богданом она присела на кушетку в холле, Богдан видел, она не боится, она очень переживает и снова поражался характеру своей маленькой девочки.

– Иди ко мне, – он посадил Камиллу себе на колени, она обняла его, склонив голову ему на грудь.

Степана, Данилу, Глеба, Федора, Платона и Олега с Рустамом Никита тоже определил на продолжение лечения. Богдан сейчас не думал о том, что у него, что-то болит. Сашка находился в гинекологическом отделении, у дверей родзала, куда он отвез Регину сразу после похорон. Здесь же был Ефим, очень переживал, Милена не доходила почти месяц. Остальные молодые парни, отправив девчонок с Тусей домой, находились у дверей реанимации. Три часа… Камилла не произнесла ни слова…

– Дядюшка? – Камилла вздрогнула в руках Богдана, увидев в дверях реанимации Никиту.

Никита присел рядом с Богданом и взял Камиллу на руки.

– Все будет хорошо, Миллочка, – положив ладонь ей на голову, он прижал ее к своей груди и поцеловал ее макушку. – Все будет хорошо, милая.

– Правда? – Камилла подняла голову и посмотрела на него.

– Правда, маленькая моя, – ответил ей Никита и посмотрел на ребят, которые серьезно смотрели на него, понимая, что он не хочет говорить при ребенке. – Месяц, – хмуро сказал им Никита. – Минимум.

Камилла серьезно посмотрела на Никиту, спустилась с его рук на пол и вбежала в палату реанимации.

– Милла, – Богдан пошел за ней.

Камилла подошла до кровати матери, тихонько взяла ее за руку, свободную от капельниц, из глаз Камиллы покатились горькие слезы, она посмотрела прямо в глаза отцу.

– Не уйду…

– Миллочка, маме нужно отдыхать…

– Я не буду мешать ей… папочка, пожалуйста…

– Милла…

– Бесполезно, – в палату вошел Никита. – Настя номер два, – он подошел до Камиллы. – Миллочка, ты понимаешь, что вот это, – он указал на капельницу и аппараты. – Трогать ни в коем случае нельзя?

– Я не буду, – слезы беззвучным градом катились по ее щекам.

– Идем, Богдан, – сказал Никита и прошел к двери.

Выйдя из палаты, Богдан серьезно посмотрел на Никиту.

– Она не уйдет. Все, чего мы добьемся, это дикой истерики.

– Это я понимаю, что с Настей?

– Состояние крайне тяжелое. Сейчас она не спит, она без сознания. Как я уже сказал, месяц минимум при благополучном стечении обстоятельств. Ей и так хватало, Боксер основательно ухудшил ее состояние. Надеемся на сильный организм Насти, большего я сказать не могу. Идем, Богдан, тебе тоже нужно на лечение.

– Нельзя мне на лечение, Никита и ты это прекрасно понимаешь ни дома, ни на фирме никого нет.

– Пошли хоть перевяжу да обколю, – вздохнув, ответил Никита.

Сделав перевязку, Богдан вышел на улицу, молодые парни уже уехали домой. Переломов у них не было, остальное не было причиной для больничного. У клиники стояли Вахтанг, Гром и Трофим, на стоянке стояли машины московских воротил, из одной из них вышел Митяй и подошел к Богдану.

– Богдан, – Трофим с тревогой смотрел на Богдана, как и те, кто стоял сейчас рядом.

– Крайне тяжелое, – хмуро ответил Богдан. – Трофим, – Богдан серьезно посмотрел на него. – Как бы дерьмово нам сейчас не было, нельзя не думать о делах. Ты не один. Настя, сейчас, ни чем не может помочь тебе, звони мне, будем решать вместе.

– Я понял.

– Гром? – Богдан посмотрел на него.

– Я тоже понял. Пока вопросов нет.

– Какие прогнозы, Богдан? – Митяй серьезно посмотрел на Богдана.

– Пока Настя не придет в сознание, ни каких.

– На созвоне. В данной ситуации, пацанов ни кто не тронет, я на связи, если вдруг появится, какой-нибудь Боксер, – Митяй протянул Богдану руку. – Мне нужно поговорить с Настей, дай мне знать, когда она будет готова.

– Добро, – ответил Богдан, пожав руку Митяю.

Митяй попрощался с Вахтангом и парнями и прошел к своей машине. Ребята тоже сели по машинам и разъехались по своим делам. Богдан заехал на фирму, домой и вечером снова приехал в клинику.

Пройдя до палаты Насти, Богдан обнаружил, что Никита стоит у двери и смотрит сквозь стекло. Богдан встал рядом с ним – Камилла по-прежнему стояла у постели матери и держала ее за руку, по щекам Камиллы катились горькие детские слезы.

– Она даже не пошевелилась ни разу, – вздохнув, сказал Никита. – Ноги наверняка затекли.

– Что делать?

– Ты пижаму ей привез?

– Да.

– Пошли.

Никита и Богдан вошли в палату, Камилла посмотрела на них и сильнее сжала ладонь Насти.

– Не уйду… – тихо, но твердо прошептала она.

– Не уйдешь, Миллочка, но ты ведь устала стоять?

– Нет.

– Устала, Милла, я знаю. Идем, ты переоденешься, покушаешь и снова придешь к маме. – Богдан протянул ей пакет с вещами.

– Ванная там, – Никита указал на дверь в углу палаты.

– Я помогу, – Богдан посмотрел на дочь.

– Я сама.

Милла взяла пакет и ушла в ванную, через полчаса она вышла обратно.

– Идем ужинать, Камилла.

– Я не хочу.

– Забирайся, – Никита указал Камилле на постель. – Милла…

– Я очень аккуратно, – ответила Камилла, легла рядом с мамой, маленькими ладошками взяла ее ладонь, прижала ее к своей щеке и замерла.

– Мамочка, моя, – чуть слышно прошептала она…

День… два… три…

«…– Настенька… доченька, прости меня… прости меня, Настюшенька… Поднимайся, маленькая моя…»

«…Прости меня, Настя… Всех нас прости… мы не успели… прости, Настя…»

Где-то глубоко в подсознании всплывали лица отца и друзей. Скорбь и вина были в их глазах, их лица искажала невыносимая боль.

Сознание медленно возвращалось ко мне, тело казалось неимоверно тяжелым, я не могла пошевелиться ноги – гипс; правая рука зафиксирована жгутами – капельница; левая – снова гипс, но… что-то еще не давало мне пошевелить ей, я не могла открыть отекшие глаза, тихонько пошевелив пальцами, я коснулась чьей-то щеки… Богдан? Нет. Нежная детская щечка… Мне в ладонь капали слезы, сквозь шум в ушах до меня донесся чуть слышный шепот «…ма-мочка… ми-лая… почему же ты …не просыпаешься?…»

«Камилла… я пришла в ужас…»

«– Ма-моч-ка, пожалуйста…» – еле слышно продолжала всхлипывать она.

Я сильнее пошевелила пальцами, она почувствовала, подняла от моей руки голову.

– Ма – ма.

– Пить… – чуть слышно прохрипела я, глаза не открывались, говорить мне было очень сложно.

– Я сейчас…

Камилла спрыгнула с постели и выбежала из палаты.

– Дядя! – Камилла забежала в кабинет Никиты, там его не было, она снова заплакала и побежала дальше. – Дядюшка!

Никита был в палате ребят, делал им перевязки, они услышали шум в холле и посмотрели на дверь.

– Дя – дя! – все еще плача, закричала Камилла, вбежав в палату. – Ма – ма…

Никита бросил бинт, недоделав перевязку Платону, и выбежал из палаты ребят, Камилла устремилась за ним.

– Милла! – окрикнули ее ребята, она обернулась. – Что с мамой?

Камилла подбежала к тумбочке Глеба и схватила с нее бутылку с водой.

– Пить… хочет… – все еще заикаясь, ответила Камилла и выбежала из палаты.

Никита вбежал в реанимационную палату и первым делом посмотрел на мониторы подключенных аппаратов.

– Слава Богу, – он присел на край постели Насти и взял в руки ее ладонь. – Настя, ты слышишь меня?

Я слышала его, но, в горле пересохло, я не могла ответить ему, из груди вырвался лишь глухой хрип.

– Мамочка, – в палату вбежала Камилла, протянула бутылку воды Никите и растерянно посмотрела на него.

– Умница, Милла, – сказал ей Никита и убрал бутылку на тумбочку. – Присядь пока.

Милла забралась на свою постель и все еще растерянно смотрела то на Никиту, то на маму. Никита приподнял меня, положив мне под спину подушки. Мокрым тампоном смочил мне губы.

– Пить… – снова прохрипела я.

– Нельзя, Настя, ты же знаешь.

Никита открыл мне рот и тяжело вздохнул – выбитые зубы оставили после себя сгустки засохшей крови. Ник очистил и промыл мне полость рта, я, наконец, смогла шевелить языком. Наложенные на веки примочки, позволили мне чуть приоткрыть глаза, взгляд застилала пелена, лишь смутные размытые силуэты были передо мной.

– Милла… – я приподняла загипсованную руку, Милла забралась мне подмышку и крепко обняла меня.

– Мамочка, – она снова начала плакать. – Милая моя.

– Все… хорошо… Миллочка… – я, как могла, обняла ее загипсованной рукой. – Я с тобой… малыш мой, – мне было очень плохо, совершенно не было сил.

– Миллочка, мне нужно осмотреть маму.

Камилла легла на край своей постели, продолжая смотреть на маму. Никита сделал мне необходимые процедуры и снова присел рядом со мной.

– Ну что, Ник?

– Месяц, Настя. Даже не вздумай спорить, – я и не собиралась спорить, я лишь отрешенно посмотрела на него. – Насть, – Никита взял в руки мою ладонь и сжал ее. – Ты сама как?

– Ни как, Никита.

– Профессора позвать?

– Не поможет мне профессор, – прохрипела я.

– Держись, Настя, – Никита сильнее сжал мою ладонь. – Я очень тебя прошу.

Я снова отрешенно посмотрела на него и перевела взгляд на Камиллу, Никита тоже посмотрел на нее – она спала.

– Три дня она не отходила от тебя, Настя. Не ела, не пила и не спала…

Я продолжала смотреть на Камиллу, по моей щеке покатилась слеза.

– Ник…

– Я знаю, Настя. Знаю, родная моя. Я прошу тебя, держись. Ради детей, Настя, ты очень нужна им.

В ответ я лишь сжала его ладонь, обреченно посмотрев ему в глаза. Дверь открылась, в палату вошел Богдан.

– Привет, – сказал он Никите.

– Привет, – ответил Никита и вышел из палаты, оставив нас одних.

– Привет, малыш мой, – Богдан присел на край моей постели, поцеловал мои опухшие щеки и посмотрел мне в глаза. – Как у нас дела, Настенька?

Я молча смотрела на него, не зная, что ответить и изо всех сил пытаясь сдерживать свои эмоции.

– Что дома? – сухо спросила я.

– Нормально.

– Как ребята?

– Все еще в клинике.

– Что на фирме?

– Справляюсь. Молодежь помогает.

Ясное сознание вернулось ко мне, память вернула события последней прожитой недели. Я не хотела ни кого видеть. Не хотела ни с кем разговаривать…

Богдан видел это, но сейчас думал лишь о том, что Насте очень плохо физически, морально еще тяжелее, всей душой он надеялся, что она скоро оправится.

– Мама, – Камилла открыла глаза и посмотрела на меня. – Прости, я заснула.

Камилла снова забралась мне подмышку и обняла меня.

– Миллочка, тебе нужно ехать с папой домой.

– Мам, – она жалобно смотрела на меня.

– Все будет хорошо, Миллочка. Я скоро поправлюсь, а ты пока поможешь папе с малышами, хорошо?

– Хорошо, – покорно ответила Камилла. – Ты больше не будешь спать так долго?

– Не буду, Миллочка.

– Мы завтра снова придем.

– Конечно, маленькая моя.

Милла поцеловала меня и спустилась с постели на пол, Богдан склонился надо мной.

– Малыш мой, мы очень ждем тебя дома, – поцеловав мои щеки, сказал он.

Я снова ничего не ответила ему. Они вышли из палаты, я осталась наедине со своими мыслями, которые лишали меня всякого желания жить, вообще…

Всю ночь я думала о том, как жить дальше…

Заснув лишь к утру, я проспала меньше трех часов, но открыв глаза уже не чувствовала себя совершенно беспомощной. Ясно я понимала сейчас лишь одно – я не имею права быть слабой, я не имею права ошибиться, я больше не дочь… отец уже не придет мне на помощь… Он больше не поддержит меня и не поможет мне… никогда… папочка… Я осиротела во второй раз, но лишь сейчас, я в полной мере ощутила боль и скорбь осиротевшей души… я не имею права… Очень многое сейчас зависит лишь от меня… я не имею права на эмоции, как бы мне не было больно, я не имею права. Настенька тихо ушла из моего сознания, следом за ней ушла и Настя… Лишь Мурена осталась во мне… Я понимала, что по-другому, я просто не смогу пережить того, что произошло. Жестокая и хладнокровная Мурена завладела и телом и душой, и мозгом, нежности во мне не осталось совсем…

– Привет, – в палату вошел Никита и присел рядом со мной.

– Привет, Ник, – сухо ответила я.

– Как дела?

– Пойдет.

Никита посмотрел Насте в глаза – черный холодный взгляд смотрел на него.

«Ни хрена не пойдет» – думал он про себя, продолжая смотреть в хладнокровный стальной взгляд Мурены.

– Что с ногами, Ник?

– Тяжело, но поправимо. Со всем остальным тоже самое.

– Ясно. Усади меня, Никита.

Никита поднял половину кровати, я присела и посмотрела на него.

– Как ребята?

– Из реанимации я их перевел, но домой им еще рано.

– Гордей и Игнат?

– Гордей еле вытянул, Игнат попроще, они еще в реанимации.

– Как Платон? Ходить может?

– Да, вполне.

– Попроси его зайти ко мне.

Никита смотрел на Настю и видел перед собой стального робота без чувств и эмоций, стальной тон… стальной взгляд…

– Хорошо, – хмуро ответил он.

Никита сделал мне процедуры, поменял повязку на голове и вышел из палаты. Я взяла в руки телефон.

– Алло. Привет, Трофим.

– Привет, Настя. Ты как?

– Нормально. Заедь сегодня ко мне.

– Хорошо.

Следом я набрала номер Грома и попросила его тоже приехать ко мне.

Часов около 10-ти в дверь тихонько постучали, в палату вошла Регина с малышом на руках.

– Привет, мам. Сашку дядя Никита не пустил и мне дал лишь пять минут.

– Привет, Регина.

Она присела рядом и протянула мне младенца.

– Нас домой уже выписали.

– Как назвали, Региш?

– Олежек, – она с болью в глазах посмотрела на меня.

– Олеженька, – я прижала малыша к груди, сердце сжалось в комок, безжалостная душа Мурены выла от боли, заставляя себя оставаться совершенно спокойной внешне. – Как ты, Регина?

– Нормально, мам, – горько вздохнув, ответила она.

– Держись, Регина. Думай о малыше.

– Я понимаю.

– Как Милена?

– Они еще в клинике. Малышка слабенькая, но Марина говорит, угрозы для жизни нет, она поправиться. Наташей назвали.

– Хорошо.

Я подала Регине малыша, она поцеловала меня в щеку.

– Поправляйся, мама.

– Спасибо, – ответила я, подумав о том, что мама-Настя, тихо уходит, оставляя лишь маму, но, сейчас ни что не было в радость мне.

Регина с малышом ушли, я равнодушно смотрела в потолок.

Через час в палату вошел Платон.

– Привет.

– Привет, – ответила я. – Че, как сами?

– Нормально.

– Нормально, это хорошо. Платон, – я посмотрела на него. – Кедрача нет. Нужно уладить вопрос с поставками нефтепродуктов на АЗС Артура… – и снова боль молотом ударила по сердцу. – Трофима.

– Я переговорю с кем надо, вопросов, я думаю, не будет.

– Ну, это собственно, пока все. Сегодня Трофим заедет, будет ясно, что там и как.

– Хорошо, Настя…

Платон смотрел на Настю и понимал, что разговаривать, она не настроена.

– Поправляйся, Настя, – тяжело вздохнув, сказал Платон и вышел из палаты.

Следом за Платоном в общую палату вошел Никита, осмотреть и перевязать парней.

– Привет, – хмуро сказал Никита.

– Привет, – ответили они. – Как Настя, Никита?

– Мурена держится, – еще более хмуро ответил Никита.

Платон подумал о том, что не ему одному поведение Насти показалось странным…

Палата Насти

К обеду ко мне пришли Трофим и Гром.

– Привет, Настя.

– Привет, – ответила я.

Они присели рядом и посмотрели на меня.

– Как мать, Трофим?

– Нормально, – хмуро ответил он.

– А сами, как? – я внимательно смотрела на них, они молча смотрели на меня, их взгляды становились все более хмурыми. – Чего молчите? Я спросила, как дела?

– Хе.ово дела, Настя, – сухо ответил Гром.

– Что конкретно?

– Я ни хрена не смыслю в банковских делах, да и помимо них, хе.ня какая-то у меня выходит.

– Ясно. Вези всю документацию ко мне, будем разбираться вместе. Так же документацию Князя, Трифона, Остапа, Бугра и Прохора.

– Кто меня к их сейфам подпустит? Их офисы под охраной.

– Скажешь от меня, – я протянула ему листок с кодами от сейфов. – Пусть попробуют не пустить, и проверь сейфы на предмет взломов. У тебя что? – я посмотрела на Трофима.

– Ну, с документацией фирмы я, слава Богу, знаком, в чем-то Богдан помог. Проблема с поставками. И еще, уже есть желающие купить сеть.

– Кто?

– Некто Тарас. Богдан встречался с ним, о чем они договорились, я не знаю, но мне Богдан сказал работать спокойно.

– Правильно сказал. Вопрос с поставками Платон решит.

Гром пристально посмотрел мне в глаза.

– Что-то еще?

– Отец просил передать, если что, – хмуро ответил он и протянул мне листок с набором цифр.

– Что это?

– Код от его сейфа дома.

– Проверял?

– Нет. Он сказал передать этот код тебе.

Несколько минут я молча смотрела на листок.

– Ты же понимаешь, что я поехать не могу. Привезти сейф ко мне не можешь ты. Езжай, вскрывай, – я вернула ему листок.

– Насть, – он неуверенно смотрел на меня. – Я не знаю, что там.

– Ну, так и я тоже, даже не догадываюсь, но ведь в нашей с тобой ситуации, мы не можем не верить друг другу, разве нет?

– Да.

– Езжай. Я жду.

Гром вышел из палаты, я посмотрела на Трофима, его серое лицо, потухший взгляд.

– Трофим.

– Нормально, Настя, – он с силой сжал мою ладонь своими. – Поправляйся. Скорее…

Я понимала его состояние и то, что не доверится, не опереться ему кроме меня не на кого.

– Я с тобой Трофим. Ты не просто мой друг. Ты – сын моего друга, никогда не забывай об этом.

– Лишь это и помогает мне, Настя.

– Держись, Трофим, я скоро.

– Спасибо, Настя, – он крепко пожал мою ладонь.

– Не стоит, Трофим, у меня тоже растут дети и меня тоже могут завалить.

– Я понял, – он серьезно посмотрел мне в глаза и вышел из палаты.

Я осталась ждать Гришку. Визит парней еще больше убедил меня в том, что я – не имею права…

Мои мрачные мысли прервал Богдан.

– Привет, малыш мой, – он поцеловал меня и присел рядом, холодный непроницаемый взгляд смотрел на него.

– Привет, – сухо ответила я. – Как дела?

– Нормально.

– Что за Тарас?

– Я объяснил ему, что в Ижевске ему ловить нечего.

– Он понял?

– Я не уверен, но пока он молчит и к Трофиму он больше не пойдет, если и решит поинтересоваться еще раз, то уже у меня, – он положил рядом со мной папку с документами. – Отчеты по фирме, как просила.

Настроение Богдана стремительно портилось, он очень ждал пробуждения Насти, но… он видел лишь черный холодный взгляд, в котором не было ни капли нежности, так же Богдан видел, что Настя не особо хочет разговаривать с ним и искренне не понимал почему.

– Богдан, – я взяла его за руку, он нежно посмотрел в мой, по-прежнему, холодный взгляд. – Ты устал?

– Настя, – он обнял ладонями мою шею и нежно коснулся моих губ. – Ты же знаешь, Настенька, – его руки обняли мою спину и затылок. – Малыш мой, что с тобой? Настюшенька, я с тобой, ты же знаешь, – тихо шептал он, но все тот же холод исходил от меня, я очень хотела обнять его, хотела его поддержки, но я понимала, что я не могу… боль еще сильнее сжимала мое сердце, делая меня все более жесткой.

– Богдан, я прошу тебя, не надо, – я положила ладони ему на грудь, отстраняя его от себя.

– Почему, Настя? Почему ты отвергаешь меня? – полный горечи взгляд смотрел на меня.

– Я не могу.

– Почему?…

В дверь постучали, в палату вошел Гром.

– Привет, Богдан.

– Привет, – хмуро ответил Богдан, чуть отсев от меня.

– Вот, – сказал Гром, посмотрев на меня и положив рядом со мной на постель внушительную папку документов. – Я не вскрывал. Что там, я не знаю.

Я взяла папку, положила ее себе на ноги, открыла и стала рассматривать документы, вложенные в нее. Я ожидала увидеть в этой папке – документацию, скрытую от налоговой, подпольные поставки, отмывание денег… что угодно, но не то, что я увидела в ней. В этой папке было еще две папки поменьше, сверху лежали семь листов бумаги формата А4. Я внимательно прочла первый документ… второй… Гришка и Богдан внимательно смотрели на меня, с каждым новым листом, выражение моего лица становилось все более «каменным».

«В моей голове стремительно проносился вихрь черных мыслей… они знали… они были уверены, что погибнут… не просто погибнут… внезапно… почему?… Чего они боялись? Кого? Якута? Саяна? Бред. Они верили Саяну. Кем был Саян на самом деле?…»

Третий… четвертый… пятый… шестой… седьмой…

Прочитав последний документ, я посмотрела на Богдана и взяла телефон.

– Алло, Артем, привет. Давай ко мне в клинику. Максима с собой возьми.

Я убрала телефон, Богдан продолжал смотреть на меня, я молча отдала ему документы.

– Завещания? – Богдан удивленно посмотрел на меня.

– Да, – ответила я, открывая вторую папку, в которой оказались документы на имущество братвы.

Посмотреть, что было в третьей папке, я не успела, в палату вошли нотариус и адвокат.

– Добрый день, – поздоровались они.

– Добрый, – хмуро ответила я.

Они присели, я отдала Максиму завещания.

– Да, – хмуро ответил он, посмотрев на них. – Это я составлял их, – он открыл свой портфель и достал из него еще один лист. – Завещание Артура Эдуардовича.

– Как давно?

– Год назад.

«Год назад… уже тогда они чего-то опасались…»

– Имущество Макара движимое и недвижимое, по понятным причинам, и при жизни Макара, были записаны на Григория. По тем же причинам, Григорий является официальным директором банков Макара. Бугор отписал казино и рестораны дочери, – продолжал нотариус. – Князь отписал имущество крестнику – Матвею, Артур жене и сыновьям, Кедрач переписал сеть компаний поставляющих нефтепродукты племянницам – Вике и Веронике. Остап, Прохор и Трифон не имели родных, – нотариус посмотрел на меня. – Мне они сказали, что Вы все сделаете правильно, – он отдал мне еще одну папку с документами на имущество и организации. Это оставил Макар, – еще одна папка, совсем не такая объемная, как предыдущие.

– Кого они боялись? – меня совсем не интересовало имущество братвы, меня мучал вопрос кого и почему они опасались.

– Шальной пули, – ответил нотариус, понятно, что он ничего не знал.

– Да, блин, все разом, – жестко ответила я. – Оформляй, – я отдала ему завещания. – Григорий, я жду тебя с документацией.

– Я подъеду к вечеру, – ответил он и вышел из палаты.

– Анастасия Марковна? – адвокат смотрел на меня.

– Я позвоню, Артем. Мне нужно побыть одной.

– Хорошо, – он вышел из палаты, следом за ним вышел нотариус.

Я убрала так и не просмотренную третью папку в тумбочку, решив, что и там находятся документы на организации, туда же отправилась папка привезенная нотариусом. Мне нужно было подумать, привести мысли в порядок и понять, что делать дальше.

– Насть, – Богдан снова присел рядом со мной и взял меня за руку.

– Собери мне ребят, когда они будут готовы вернутся к работе.

Совсем не это хотел услышать Богдан, но он не стал спорить с женой, надеясь, что после выписки, она станет прежней, очень надеялся. Он понимал, как ей тяжело и решил просто дать ей время. Он искренне не понимал, почему Настя больше не хочет принимать его поддержки, но решил не давить на нее…

– Хорошо, – ответил он. – Дети хотят увидеть тебя.

В ответ он увидел, все тот же холодный и непроницаемый взгляд Мурены и сам понял, что детей, пока не стоит привозить к матери и это еще больше поразило его, именно дети помогали Насте пережить самые ужасные ситуации. Что стало с ней? Почему она не хочет видеть даже своих малышей? Почему Мурена? Почему Насти больше нет с нами? Почему она отвернулась от меня? Богдан терялся в догадках.

Он снова обнял ладонями мою шею и нежно посмотрел в мои жестокие глаза.

– Я очень люблю тебя, Настя, – он нежно поцеловал мои губы и вышел из палаты.

Два часа я смотрела в одну точку, пытаясь понять, что на самом деле происходило в кругу братвы.

К вечеру снова приехали Гром и Трофим и завалили меня документацией. Прошла лишь неделя, как организации остались без руководителей, но уже прослеживался бардак в документах. В банке Макара руководство на себя взяла не очень честная рожа, не удивительно, что неопытный в таких делах Гришка запутался и ничего не мог понять. На сомнительные вклады и кредиты ушла не малая сумма и куда она ушла, понять сразу не удалось и мне. Почти тоже было и с банком Князя. Трифон… Остап … Бугор… Прохор… Кедрач… казино…рестораны… фирмы…банки… С малым бизнесом мне удалось разобраться без особых проблем, сложнее было с более крупными делами.