Противостояние. Часть 8. Тайна Империи

«Мыши, твою мать… – я просматривала документ за документом. – Доморощенные…»

Я все еще находилась в реанимации. Никита ни кого не пускал ко мне, да я и сама не хотела ни кого видеть. Богдан приходил ко мне каждый день, но… речь шла лишь о делах. Я видела непонимание в его глазах, видела, что он чувствует, но, чем больше я вникала в дела братвы, тем более непробиваемой становилась броня, которой я огородила себя от внешнего мира. Занимаясь делами организаций, я так и не просмотрела те две папки, которые лежали у меня в тумбочке, сейчас мне было не до них, мне нужно было установить контроль над организациями братвы.

Через два дня мне позвонил Митяй.

– Привет, Мурена.

– Привет, – сухо ответила я.

– Как здоровье?

– Справлюсь.

– Как с делами?

– Разбираюсь. Ты поговорить со мной хотел.

– Позже поговорим. Будут вопросы, звони.

– Добро.

Дом Митяя

«Будут вопросы, Настя. Будут», – с горечью подумал Митяй, отключив телефон. Он решил отложить пока разговор с Настей, понимая, что у нее и так сейчас масса дел.

– Митяй, какого хе.а ты тянешь? – Ефрем пристально смотрел на друга.

– Успею, – сухо ответил Митяй.

– Макар, твою мать, уже успел…

Палата Насти

К концу недели Никита перевел меня в обычную палату, я попросила Трофима, Грома, Вахтанга, Платона и Богдана приехать ко мне.

– Привет, Настя.

– Привет.

– Трофим, работаешь только с Форсажем, – я отдала ему документы. – Григорий, ни каких крупных сделок в ближайшее время. Вникай в текущие дела, – я положила перед ним, переделанные мной отчеты, каждый из которых уходил в немалый минус.

– Насть? – посмотрев отчеты, Гром внимательно посмотрел на меня.

– Ты запутался в отчетах не от недостатка знаний, а от недостатка опыта, – сухо ответила я. – Работайте.

Трофим и Гром вышли из палаты.

– Богдан, в каждый банк тщательный аудит, отчеты мне, сведу я их сама. Вахтанг, мне нужны проверенные толковые люди, – я положила перед ним документы на организации Остапа, Трифона и Прохора. – Хотя бы на время.

– Подтяну, – ответил Вахтанг и посмотрел на меня. – Как дела у Гришки?

– Хе.овые дела у Гришки. Пацанов отпеть не успели, а уже началось конкретное давление. И это, невзирая на то, что Митяй поприжал воротил, стало быть, это не они. Кто, Вахтанг? Кого боялся Макар?

– Макар ни кого не боялся, – он внимательно смотрел на меня. – Я не знаю, Настя.

– Хе.ово, Вахтанг. Мы ни хрена не сможем, пока не выясним этого. Богдан, помоги мне, – Богдан помог мне встать, операясь на костыль, я подошла до окна, закурила и снова посмотрела на них. – Ведь чего-то он конкретно боялся, Вахтанг? – он промолчал в ответ. – Собери мне информацию на Саяна и Якута, всю, какую сможешь.

– Не вопрос.

– Богдан, меня очень интересует скрытая информация по организациям.

– Я уже понял.

– Платон, – я посмотрела на него и положила перед ним документы на «Форсаж». – Девчонки мои не вытянут. То, что я воткну в сеть пару своих людей, не решит ситуации.

– Я понял, Настя. Уладим. Как ситуация в целом?

– Все, как всегда, – хмуро ответила я, посмотрев на папку еще не разобранных документов…

Через неделю Никита выписал из клиники ребят. Все как один они порывались поддержать меня и помочь мне, но все они натыкались на непробиваемую броню Мурены. Я продолжала разбираться с делами братвы, встряхнув штат на каждой из организаций. Вахтанг направил ко мне ребят из Салихана, которые занялись делами Трифона, Остапа и Прохора. Платон контролировал «Форсаж». Богдан провел аудит в каждом из банков и привез все отчеты мне. Налаживая чистую и бесперебойную работу организаций, я все глубже вникала в финансовые дела братвы. Все было кристально чисто, не считая того бардака, который пытались устроить сотрудники во время отсутствия глав этих организаций. Этот бардак был подавлен, сотрудники наказаны. При братве бизнес каждого из моих друзей представлял собой кристально чистую структуру. Я не нашла ни одной подставы, ни малейшего намека на левый доход, прикрывание чего-то более серьезного или отмывание левого бабла, нет, ничего…

«Обычный бизнес, обычный доход, обычные банки и заводы. Все, что ты можешь с них взять это лишь то, на что у тебя хватит сил и ума. Какого хе.а? Подобный бизнес ведется во всех близлежащих городах и отбить его там намного проще. Почему идет такая дикая охота именно на Ижевск? Да крупный бизнес, и мой и братвы, но ты не вытянешь его, если у тебя нет мозгов, а если есть – открой свой… В чем причина? Че за хрень, твою мать?… Кто и за что не дает Ижевску спокойно жить? Кого и почему опасалась Ижевская братва?» Моя голова шла кругом. Чем больше я вникала в дела, тем меньше я видела причин этих бесконечных кровавых войн и вообще ничего не понимала.

Три недели я провела в клинике, здоровье поправила, дела, более менее, уладила, но… я все больше отдалялась от друзей, я отгораживалась от них, видела их непонимание и ничего не могла с собой поделать.

– Привет, – в палату вошел Никита.

– Привет, – сухо ответила я.

– Все, Настя, домой.

Я лишь молча хмуро смотрела на него.

Никита смотрел на Настю и с болью в сердце понимал, что Насти нет с ними. Высокомерная жестокая Мурена… Она не рвалась домой… Она не хочет домой… Она не хочет к детям… Никита был в недоумении. Он понимал, что Насте нелегко пережить все, что произошло, он не винил и не осуждал ее, как и все ее друзья. Они любили Настю и готовы были принимать ее любой. Далеко не каждый сможет пережить то, что пришлось пережить ей. Взрослые мужчины, все они видели опору в Насте, крепкую руку, которая вытянет из любой бездны и поможет в любой ситуации, но, любили ее совсем не за это, а просто за то, что она есть в их жизни. Они все понимали, но им крайне непонятна была ее отчужденность, холод и равнодушие… Они стали чужими ей… Ни кто из них не судил Настю, они жалели ее и очень надеялись, что вернувшись домой она сможет стать прежней…

– Домой, – хмуро ответила я. – Спасибо, Ник, – я крепко пожала его ладонь, горячих дружеских объятий Никита сегодня не дождался.

Я вышла из клиники, Никита прошел следом, во дворе меня ждал Богдан.

– Привет, – сухо сказала я и прошла в машину.

– Ник? – Богдан посмотрел на Никиту.

– Крепись, Богдан. – Никита пожал Богдану руку. – Я заеду к вечеру.

Приехав домой, я мнут десять сидела в машине, не решаясь выйти из нее.

– Насть?

Я хмуро посмотрела на Богдана, вышла из машины и прошла в дом. Дальше порога я пройти не смогла. Невыносимая боль разрывала мое сердце. Марк не встречал меня у камина…

– Мамочка! – из оцепенения меня вывели дети. – Мамочка, привет!

– Привет, мои маленькие…

Богдан надеялся, что приехав домой, Настя станет мягче, но… Решая дела вне стен дома, Настя становилась все более жесткой и отчужденной. Дома же Настя превращалась в безликую тень… посеревшее лицо… непроницаемый холодный взгляд… В отношении детей Настя вела себя спокойно и мягко, но… ни прежнего тепла, ни нежности… Отношения с друзьями становились все более холодными, и сводились лишь к решению текущих вопросов.

Неделю Богдан наблюдал за Настей и сходил с ума.

– Настя, – Богдан подошел ко мне со спины, я смотрела в окно, теперь, я постоянно стояла у окна и хмуро смотрела на улицу. – Поговори со мной, Настя. Я так больше не могу.

– О чем поговорить, Богдан? – сухо спросила я, посмотрев на него.

Богдан с надеждой смотрел в глаза Насти – на него смотрел холодный черный взгляд.

– Просто скажи мне почему? Настюшенька, милая, я прошу тебя, – он пытался пробиться к Насте, но натыкался лишь на высокомерие Мурены, терпению Богдана пришел конец. – Почему, Настя? – отчаянно хрипел он. – Почему ты отвернулась от нас? От меня, от детей, от друзей. Почему? Зачем ты роешь непреодолимую пропасть между нами?! Мы больше не нужны тебе? Мы больше не достойны тебя? Я больше не достоин, быть тебе опорой? – он с силой сжал мои плечи, продолжая смотреть в мой холодный взгляд. – Почему, Настя?

Богдан сорвался, я видела, насколько он устал. Я смотрела на него и понимала, что больше не в силах сдерживать себя, истинные чувства и эмоции вырывались из меня, и у меня больше не было сил сдерживать их.

Я с силой взяла его ладони и отстранилась от него.

– Настя… – Богдан обреченно смотрел на меня.

Я лишь жестко посмотрела на него и вышла из комнаты.

Богдан спустился вниз, Насти не было дома. Он очень жалел о том, что сорвался и наорал на нее. Два часа он пытался дозвониться до нее, бесполезно – абонент вне зоны действия. Он стал обзванивать друзей и знакомых – все без толку, ни кто не знал, где Настя. Еще через час Никита, Глеб, Данила и Степан подъехали к Богдану, все вместе они отправились прочесывать город. Они прекрасно понимали, что, возможно, Настя просто не хочет ни кого видеть, но так же они понимали, насколько серьезные дела легли на плечи Насти и прекрасно понимали, что она могла запросто нарваться на чей-то ствол. Объехав все места, где могла быть Настя, они поехали к профессору, они понимали, что ее там нет, но надеялись, что профессор сможет, что-то подсказать им.

– Добрый день, профессор.

– По-моему, не особо добрый, молодые люди, – профессор внимательно смотрел в озадаченные лица ребят. – Нет?

– Да, профессор. Вы Настю давно видели?

– Мурена не любит беседовать со мной, вы же знаете, так что, да, не видел я ее уже довольно давно. Что-то случилось?

– Мы не можем найти ее.

– Скажите, как вела себя Настя в последнее время?

– Как Вы сами заметили, не Настя, а Мурена и вела она себя соответственно.

– Вряд ли у кого-то хватило бы сил пережить то, что пришлось пережить Насте. Настя стала жестокой, все это понятно, но…

– Но, что? Вы считаете, что Настя решила вести самостоятельную жизнь и отгородиться от вас? – профессор внимательно смотрел на ребят.

– Настя стала высокомерной и совершенно чужой нам. Не в этом суть, профессор, мы понятия не имеем, где и как ее найти.

– Вы сами верите, в то, что Настя могла так измениться?

– Жизнь Насти сильно изменилась…

– И что же? Вы считаете, что ее настоящее положение могло изменить ее отношение к вам?

– Почему она отвернулась от нас?

– Я, могу лишь предполагать, но не утверждать. Вы, как ни кто, знаете Настю. Разве в ее жизни изменилось лишь ее положение? Разве лишь это могло так сильно повлиять на нее? Разве хоть когда-нибудь безжалостная душа Мурены была алчной? Не обманывайте себя, это всего лишь видимость. Подумайте.

– Настя никогда не прятала свою душу от меня. А дети?

– Я уже сказал, я могу лишь предполагать. Где она может быть? В глубине души каждый из вас понимает, что происходит с Настей. Она тщательно скрывает это от вас и вы принимаете то, что видите, то, что она показывает вам. Зачем вы отвергаете свои предположения, закрывая их тем, что на виду? Душа Насти на 80%, уже давно перестала быть тайной для вас, вы это знаете и все равно принимаете, то, что ближе, вместо того чтобы заглянуть в глубь. А теперь подумайте, где она может быть. Идти то ей, по сути, не куда и не к кому. Вы стали сомневаться в том, что кроме вас у нее ни кого нет?

– Твою мать, – Богдан вышел из кабинета профессора.

– Богдан, – выйдя на улицу, ребята подошли к нему.

– Поехали, – ответил Богдан и сел в машину.

Отъехав от клиники несколько километров, ребята поняли, что Богдан направляется на кладбище. Оставив машины на трассе, ребята пошли пешком до кладбищенского участка. Не дойдя до него метров сто, они услышали душераздирающий рев Мурены.

– Настюха, – Глеб ринулся к ней.

– Глеб, постой, – Богдан с силой взял его за руку.

– Вы че, блин?! – недоумевал Глеб, вырываясь из рук Богдана. – Это – Мурена! Вы понимаете, что сейчас творится с Настей?!

– Поэтому Насти и нет с нами, – сухо заметил Никита.

Ребята хмуро смотрели на Настю. Непробиваемая броня Мурены разбивалась вдребезги, выпуская на волю ее истинные чувства. Жестокая и безжалостная душа Мурены выла от невыносимой боли, которая разрывала ее жестокое сердце в клочья. Упав на колени перед могилами друзей, Мурена рыдала, не сдерживая своей боли.

– Безграничная преданность, безграничная боль, – горько сказал Никита, продолжая смотреть на Настю. – Все ее высокомерие, лишь способ скрыть свои истинные чувства и не дать им воли.

– Но почему она отвернулась от нас?

– Ни куда она не отвернулась, она боялась открыть свою душу, потому что понимала, что не сможет избежать истерики, следом за которой последует тяжелая депрессия. Сдерживая себя, она становилась все более жесткой и замкнутой. Что ты сделал с ней сегодня, что смог проломить ее броню? – Никита посмотрел на Богдана.

Несколько минут Богдан виновато смотрел на друзей.

– Сорвался, твою мать, – хмуро ответил он.

Они снова посмотрели на Настю и подошли ближе, рядом с ней стоял ящик водки, треть из него Настя уже опустошила.

– Папа… папочка… Папа!!! – склонившись к его могиле, Мурена продолжала неистово реветь. – Я клянусь тебе, я порву их всех! Всех! Не одной твари не останется в Ижевске! Не один твой внук не погибнет больше! Ааааа!

– Она сгорит от водки, – хмуро сказал Никита, увидев в руках Насти восьмую бутылку, водка из которой проваливалась в нее прямо из горла.

Глеб все же прошел вперед, Богдан не стал больше останавливать его.

– Настюха, – Глеб присел рядом со мной.

– Какого хрена, Глеб? Оставь меня! Я не хочу ни кого видеть!

– Я знаю, Настя, – он изо всех сил обнял меня. – Родная моя, поехали домой.

– Не хочу я ни куда ехать! – я вырвалась из его рук и встала. – Я вообще ни чего не хочу! Мне на хе. не нужна эта власть! Мне нужны они! – снова водка полилась мне в горло, я еле стояла на ногах. – Ты понимаешь? – я посмотрела на Глеба. – Ты можешь сказать мне, как мне жить дальше без них? Как мне жить без отца?! Кто мне заменит его? Никто! И никогда!

– Настя, – Глеб встал рядом и снова обнял меня. – Марк не только тебе был отцом, ты забыла?

– Ни хрена я не забыла, – снова рев вырвался из груди Мурены.

Я высвободилась из объятий Глеба и снова присела у могилы Марка, продолжая безудержно рыдать, Глеб стоял рядом, к нам подошли ребята, я посмотрела на них, они молча смотрели на меня.

– Хе.ово мне. Очень, – всхлипывая, прохрипела я, остатки водки провалились мне в горло, я накрыла голову ладонями, душераздирающий рев вырвался из моей груди.

– Настя, – Богдан присел рядом и обнял меня.

– Суровые сибирские мужики… они были преданны мне… Я же понимала, что Саян су.а, почему я не убедила их?! Зачем я послушала их? Зачем?… – разум затуманивал алкоголь… я перестала реветь… моя голова безвольно склонилась Богдану на грудь.

Ребята посмотрели на Настю – выпитый алкоголь сделал свое дело, Богдан взял Настю на руки, они все вместе еще несколько минут смотрели на могилы друзей.

– А ведь ни одного из них, Настя ни разу не назвала родным, – мрачно заметил Степан.

– Да, Степа, нам померать, вообще не положено. За что ей все это, твою мать? – еще более мрачно высказался Данила.

Они прошли к машинам. Богдан усадил Настю в машину и посмотрел на ребят.

– Мы заедем завтра, Богдан.

– До завтра, – ответил Богдан и сел в машину.

Приехав домой, Богдан подогнал машину к черному входу в дом, где его встретил Федор.

– Федор, детей убери, – сказал ему Богдан, выйдя из машины.

– Они у Анны, – ответил Федор.

– Очень хорошо, – сказал Богдан, взяв Настю на руки, Федор удивленно смотрел на него. – Пьяны мы слегка, Федор. Машину Насти с кладбища пригони.

– Хорошо, – ответил Федор.

Богдан пронес Настю в комнату, уложил на постель, сам присел рядом и посмотрел на нее.

– Маленькая моя, – тихо прошептал он, поцеловал ее щеки и вышел из комнаты…

Проснулась я около трех часов ночи, алкоголь свалил меня лишь ненадолго, на душе было паршиво и тяжело. Я тихонько встала с постели и ушла в ванную, приведя себя в порядок, я тихонько вышла на балкон. Открыв окно, я почувствовала, что за спиной кто-то стоит, обернулась и увидела Богдана, который держал в руках стакан с водой и таблетку аспирина, он бросил таблетку в стакан и протянул стакан мне.

– Спасибо, – я неуверенно посмотрела на него, выпила аспирин, убрала стакан и снова посмотрела на Богдана. – Богдан, – я виновато смотрела на него.

– Не надо, Настя, – тихо сказал он и обнял меня.

– Прогони меня. Хочешь, я сама уйду…

– Не смей так говорить, – он крепче обнял меня. – Не смей даже думать так.

– Я изведу тебя…

– Изведешь, если еще раз отвернешься от меня.

– Я не хотела… Я должна была держать себя в руках… Мне не страшно, мне не сложно… мне очень тяжело… мне невыносимо больно… Я не хочу верить в то, что их больше нет. Никого больше нет. Я не хочу верить в то, что уже никогда Марк не встретит меня у камина, никогда он не назовет меня доченькой, никогда… Я старалась сдержать свою боль. Я не смогла. Прости меня, Богдан.

Богдан смотрел в глаза Насти и понимал, что Насти, по-прежнему, нет, черный взгляд Мурены смотрел на него.

– Настюшенька, – тихо шептал он. – Настенька милая, иди ко мне, – он нежно провел ладонью по моей щеке.

– Ей очень плохо, Богдан.

– Малыш мой, вернись ко мне. Я помогу тебе, Настенька, – черный взгляд Мурены сменился ярко-карим взглядом Настеньки, из глаз которой градом покатились слезы.

– Прости меня… – тихо прошептала я.

– Настюшенька, – Богдан крепко прижал меня к своей груди. – Настенька.

Он уложил меня в постель, крепко обняв его, я продолжала плакать, депрессия набирала обороты.

– Малыш мой, – Богдан присел на постели и достал из тумбочки ампулу и шприц, я покорно протянула ему руку, он сделал мне укол и снова обнял меня. – Я с тобой, маленькая моя…

Проснувшись утром, Богдан тихонько встал с постели, чтобы не разбудить Настю и спустился вниз.

– Доброе утро, Федор. Настя спит, – он протянул ему Настин телефон.

– Доброе. Понял, что смогу разрулю сам.

– Я в офис, после обеда вернусь…

Глава 2.

Я открыла глаза и осмотрелась, за окнами едва начинало рассветать, рядом лежал Богдан и нежно смотрел на меня.

– Привет, маленькая моя, – тихо сказал он.

– Привет. Что ты колол мне, Богдан? – спросила я, понимая, что уже не чувствую боли так остро, состояние не было бодрым, но значительно улучшилось.

– Ничего, Настя, просто антидепрессанты. Тебе полегче?

– Да, – ответила я, он обнял меня, какое-то время мы лежали молча. – Какой сегодня день, Богдан?

– Воскресенье.

– Меня ни кто не потерял за эти три дня?

– Нет, Настя. Нормально все.

У меня перед глазами стояло лицо матери Богдана. Ее прискорбный взгляд смотрел мне прямо в глаза. В груди заныло, душа наполнялось тревогой…

– Дань, – я посмотрела на него. – Поехали к маме, – он удивленно смотрел на меня. – Ты не хочешь?

– Хочу, малыш мой. Конечно, хочу, – он нежно поцеловал меня в щеку.

В дверь еле слышно постучали, Богдан открыл.

– Прости, папочка. Можно?

– Проходи.

В комнату вошла Камилла и растерянно посмотрела на меня.

– Привет, мамочка. Можно к тебе?

– Привет, моя маленькая. Конечно, можно.

Камилла забралась к нам в постель, легла между мной и Богданом и посмотрела на меня.

– Как твои дела, мамочка?

– Хорошо, Миллочка, – я обняла ее и нежно посмотрела ей в глаза. – Прости меня, маленькая моя.

– Я не обижаюсь, мамочка. Ты очень любишь нас, тебе просто очень плохо, правда?

– Да, Миллочка.

– Я знаю, тебе плохо без дедушки. Ты любишь его так же сильно, как я люблю папочку. Да, мамочка?

– Да, милая моя.

– Дедушка всегда будет любить тебя, только не плачь, пожалуйста.

– Я не плачу, Милочка.

– Я знаю, что плачешь, – она крепко обняла меня.

– Хорошо, я больше не буду, – ответила я, она поцеловала мои щеки и нежно посмотрела мне в глаза.

Я обняла ее и прижала к своей груди, какое-то время была тишина.

– Миллочка.

– Да, мамочка? – она подняла голову и посмотрела на меня.

– К бабушке поедем?

– Конечно, поедем, – обрадовалась она. – Все вместе?

– Все вместе, – ответила я.

– И Кирюха, и Вадик, и Вика, и Ника и малыши?

– Да, маленькая моя. Если они хотят, они тоже поедут с нами.

– Я пойду, скажу им, – продолжала радоваться Милла, спрыгивая с постели.

Камилла вышла, Богдан склонился надо мной и нежно посмотрел мне в глаза.

– Я не дам депрессии выбить меня из колеи. Я должна взять себя в руки.

– Настюшенька, – его губы нежно коснулись моих.

– Данечка… – я крепко обняла его.

– Идем?

– Идем.

Мы спустились вниз, где нас уже ждали дети. Все, и большие и маленькие. Малыши просто радовались, Кирилл и Вадим сдавили меня в объятиях.

– Мамочка.

– Простите меня, ребята, – я крепко обняла их.

– Ты с нами, нам ничего больше не нужно, ты же знаешь, – они выпустили меня из объятий.

Я посмотрела на Тимура, который нерешительно смотрел на меня.

– Тим.

– Мама, – он изо всех сил обнял меня. – Мамочка.

– Я с вами, Тимур. С вами, родной мой.

– Настасья, – Егор серьезно смотрел на меня.

– Вот, как – то так мы и живем, Егор.

– Как же я рад, Настасья, что ты поправилась, – совсем уже по родному, он крепко обнял меня.

Город Ивановск.

К дому Алины Николаевны подъехали три джипа.

– Бабуля, привет!

– Привет, родные мои, – Алина Николаевна радостно расцеловывала внуков и больших и маленьких.

Проводив нас в дом, она стала хлопотать, решив накрыть стол в саду на свежем воздухе.

– Бабуля, командуй. Мы все сделаем сами, – Вика и Ника, улыбаясь, смотрели на нее.

– Ну что вы, – Алина Николаевна посмотрела на девчонок – то, что девчонки готовятся второй раз стать мамами, было уже хорошо видно.

– Нам совсем не сложно, – продолжая улыбаться, ответили они и принялись за дело.

Я ушла в глубь сада и, оперевшись, о дерево закурила. Находясь в тишине и одиночестве, я пыталась заглушить в себе боль, грызущую меня изнутри. Я понимала, что еще очень не скоро я смогу смириться с этим и пыталась заставить себя принять ситуацию, как есть, встряхнуться и взять себя в руки.

– Настюш, – ко мне подошла Алина Николаевна и печально посмотрела на меня. – Как ты, милая?

– Нормально, мам. Нормально, – сухо ответила я и пристально посмотрела на нее.

– Насть, ты если спросить о чем-то хочешь, спрашивай, – сказала она, видя мой пристальный взгляд.

– Да, – я снова несколько минут молчала. – Скорее не спросить, а попросить, – она внимательно смотрела на меня. – Я все понимаю, но… Я очень прошу тебя, поехали с нами.

– Насть…

– Если ты совсем не хочешь, я не стану настаивать, но…

Она посмотрела на меня и по-матерински крепко обняла.

– Тяжело тебе, Настенька.

– Очень, – откровенно ответила я, обняв ее в ответ. – Я стала сиротой много лет назад, но… мам, я прошу тебя, поедем с нами.

– Поедем, Настюшенька. Конечно, поедем.

– Спасибо.

– Держись, милая. Идем, детишки ждут.

– Да.

Мы присели к столу, накрытому девчонками. Часа два за столом кипела оживленная беседа.

– Бабуля, – Камилла посмотрела на нее. – А ты скоро приедешь к нам?

Алина Николаевна, улыбаясь, смотрела на внуков и молчала.

– Бабушка едет с нами, – ответила я за нее.

– Правда? Навсегда?

– Навсегда, – ответила я, видя, как засияли глаза Богдана.

Мы еще немного посидели, дети ушли на площадку в саду, Кирилл и Вадим вышли за двор покурить, Тимур и Егор не курили, но тоже пошли с ними, Алина Николаевна ушла с девчонками в свой розарий.

– Как тебе удалось, Настя?

– Ты о чем?

– Я уже несколько раз просил мать уехать к нам. Она наотрез отказывалась, как бы я не уговаривал ее.

– Я просто сказала ей правду, – Богдан внимательно смотрел на меня. – Я сказала, что это очень нужно мне.

– Ты чего то опасаешься?

– Я не знаю, чего я хочу больше, того, чтобы она не жила в одиночестве или того, чтобы в нашем доме был родитель, но, я очень хочу увезти ее отсюда, очень хочу…

Кирилл, Вадим, Егор и Тимур сидели на лавке у забора за двором, на дороге напротив остановилось легковое авто, в котором находилось трое незнакомых мужчин, один из них вышел из машины и подошел к ребятам.

– Здорова.

– Здорова, – ребята серьезно смотрели на него.

– Мать позови.

– Не понял, – ответил Кирилл.

– Чего ты не понял? Мать, говорю, позови, разговор есть.

– Ты, вообще, кто? – спросил Вадим.

– Ренат, если тебе это о чем-то говорит.