– Итак, вам недостаёт любви.
– Потому что меня шокировала картина? На мой взгляд, любого нормального человека передёрнет от подобной сцены.
– Нормального – да, но вы-то не совсем в норме.
Джеффри Томпсон смолчал.
– Самоубийца всегда верит, что знает о мире всё. Самоубийцу, такого как вы, почти исполнившего свой план, не ужаснёт мать, пожирающая своего ребёнка. Только если причина самоубийства не заключена в вашей собственной матери. Скажите, – доктор снова ткнул пальцем в очки, – кто вас не любил больше – отец или мать?
Томпсон не ответил.
– Попробуем иначе. Проявлял ли кто-то из ваших родителей хоть чуточку любви? Возможно, однажды.
На этот раз Томпсон задумался.
– Вспомните какой-нибудь эпизод. Что-то всегда откладывается в нашей памяти.
– Даже и не знаю… – Томпсон замолчал.
– Говорите, говорите! – настаивал Майкл Джейкобс.
Томпсон провёл рукой по носу.
– Мне было шесть или семь. Мама отвела меня в заброшенный дом. Его собирались сносить, но тогда он ещё стоял. Мы зашли внутрь, я с порога учуял запах керосина…
– Это показалось вам странным?
– Да, но у нас в семье было не принято задавать вопросы.
Доктор Джейкобс покивал.
– Что произошло в доме?
– Там было пусто. Я знал, что те люди давно съехали. Мама провела меня в одну из комнат без окон. Затем ушла, а перед этим велела сосчитать до двадцати, прежде чем следовать за ней.
– Вы послушались.
– Конечно, сразу начал считать.
Голос Томпсона дрогнул.
– Вы досчитали до двадцати?
– Нет.
Майкл Джейкобс вновь понимающе кивнул.
– На десяти я почувствовал запах гари. Открыл дверь, а в коридоре уже полыхало. Мама подожгла дом.
Томпсон сглотнул.
– И что вы сделали?
– Я забыл, куда бежать. Полыхало со всех сторон. Мне казалось, я теряю сознание.
– Но вы не упали.
– Нет.
Томпсон вздохнул, стараясь проделать это как можно тише. Его пульс участился, стало стучать в ушах. Казалось, что и доктор мог слышать этот стук.
– Откуда-то сквозь толщу огня донёсся мамин голос.
– Вы помните, что она говорила?
– Всегда буду помнить. Она крикнула: «Ищи выход!» В тот момент я понял, что упаду и умру тут, если только поддамся страху.
Щёки Томпсона блестели от пота.
Доктор достал и передал ему платок.
– По-вашему, действия матери были обусловлены любовью?
– Чем же ещё? – бросил Томпсон резко, так вышло случайно. – Я же нашёл выход. И остался жив.
Он замолчал, минуты две в комнате сохранялась тишина. Доктор выжидательно следил за движениями и мимикой Томпсона.
Наконец Томпсон сказал:
– Я думаю, она не умела показывать любовь обычным способом. Больше она не пыталась меня убить.
– Иными словами, больше не проявляла к вам своей любви?
Томпсон покачал головой.
– За всю жизнь она ни разу меня не обняла.
– Как вам кажется, почему?
– Я знаю почему! – вновь резко ответил Томпсон. – Она хотела вырастить меня сильным, даже чёрствым, чтобы меня невозможно было ранить.
– Вам известно, что её так ранило в жизни, от чего впоследствии она пыталась оградить и вас?
– Думаю, да. Мне кажется, отец её не любил.
– А вас?
Томпсон вздохнул, побарабанил пальцами по коленям.
