Ленинград сражающийся, 1943–1944

§ 2. Операция «Искра» требовала глубокого знания противника и скрытности

18 января 1943 г. была прорвана вражеская блокада. В этом огромная заслуга всех ленинградцев, сражавшихся на фронте и ковавших победу в его тылу. Безусловно, слова высокой благодарности мы высказываем тем командирам и бойцам, которые все дни защиты Ленинграда стояли с винтовками, штыки которых были устремлены на врага. Для Ленинградского фронта начиная с мая 1942 г. и до Великой Победы патриотом Отечества стал генерал-лейтенант Леонид Александрович Говоров. Он, как и десятки тысяч бывших царских офицеров, перешел на сторону советской власти. Они составляли более 53 % всего командного состава новой армии и стали костяком Красной армии. Практически все начальники штабов, фронтов, армий и дивизий являлись бывшими офицерами и генералами старой армии[11]. В период военной службы в Красной армии Леонид Говоров поставил перед собой цель стать профессиональным военным, и он им стал. В 1930 г. он окончил Высшие артиллерийские курсы при Военной академии им. М. В. Фрунзе, а затем и саму академию. В 1936 г. он поступил в Академию Генерального штаба. Через два года он досрочно ее окончил и был назначен на должность доцента Артиллерийской академии им. Ф. Э. Дзержинского, где преподавал слушателям тактику артиллерии. В это же время он самостоятельно изучил немецкий язык и получил диплом военного переводчика. В период педагогической деятельности в академии он активно занимался научной работой и в 1939 г. завершил свое исследование по теме «Атака и прорыв укрепленного района».

В период советско-финской войны 1939–1940 гг. Л. А. Говоров возглавлял артиллерию 7-й армии. Именно здесь проявлялись его знания и опыт по применению артиллерии в разрушении мощных укреплений линии Маннергейма. За умелое артиллерийское обеспечение по прорыву этой оборонительной линии ему досрочно было присвоено звание «комдив» и вручен орден Красной Звезды. 4 июня 1940 г. при переаттестации он получил звание генерал-майора артиллерии и был назначен на должность заместителя генерал-инспектора Главного артиллерийского управления Красной армии, где выступил с докладом об опытах боевых действий по преодолению долговременных сооружений линии Маннергейма. Главным в этом докладе являлось его собственное видение перспективного боевого использования артиллерии в будущих военных конфликтах[12]. Это была талантливая прозорливость будущего маршала, думающего военачальника, который серьезно готовит войска к жесткой обороне, к огневому превосходству над наступающим противником, к истощению его сил, собирая свои резервы, чтобы в кратчайший момент обрушиться на врага.

Разрабатывая план операции «Искра», он подолгу засиживался в кабинете, читая карту военных действий. Он разглядывал неширокую полосу, разделявшую Ленинградский и Волховский фронты, и словно видел ее в натуре – с незамерзающими торфяными болотами, лесами, траншеями вдоль всего левого берега реки, опорными пунктами и дзотами. И все это контролировал враг с Синявинских высот. Они находились в руках противника. Возникал вопрос, где нанести главный удар – на Синявино или на Мгу? А может, южнее? С теоретической точки зрения прорывать блокаду нужно в наиболее слабом месте. Но таким местом не могло быть «бутылочное горло» – фляшенхальс, как немцы называли свой синявинско-мгинский выступ. Здесь у них было больше войск, огневых средств и инженерных сооружений, созданных противником в течение 16 месяцев.

Приступая к планированию операции по прорыву блокады Ленинграда, командующие фронтами должны были лично определить эти места. В конце октября 1942 г. в Ленинград вместе с начальником штаба и другими должностными офицерами прибыл генерал армии К. А. Мерецков. На заданный Л. А. Говорову вопрос «Какое участие сможете вы принять в предстоящей операции?» он ответил: «Мы можем нанести встречный удар, но в том месте, где ваши войска находятся близко к Ленинграду. На глубокую операцию у нас сил не хватит». Уже тогда стало ясно, что прорвать блокаду придется где-то возле Ладоги. Безусловно, перед волховчанами ставились сложные задачи, которые связывались с особенностями шлиссельбургско-синявинского выступа. Но где? Самым коротким путем являлась 12-километровая полоса между Шлиссельбургом и Липками, или по шесть километров каждому из фронтов. Эти соображения и были представлены в Ставку ВГК[13].

Военный совет Ленинградского фронта еще в середине ноября 1942 г., оценивая сложившуюся под Ленинградом обстановку, подготовил свои предложения о боевых действиях войск фронта на ближайший период. Он считал, что имеется возможность изменить общее их оперативное положение. Тогда же и была разработана наступательная операция Ленинградского и Волховского фронтов при содействии сил Балтийского флота. Замысел ее состоял в том, чтобы встречными ударами двух фронтов при участии авиации, артиллерии и флота разгромить группировку противника в районе шлиссельбургско-синявинского выступа, соединиться южнее Ладожского озера, прорвав кольцо блокады. Тогда Ставка утвердила предложение фронтов, наметила сроки проведения операции с кодовым наименованием «Искра» и усилила оба фронта артиллерийскими, минометными и танковыми соединениями и частями.

В начале января состоялась новая встреча двух командующих фронтами. Здесь обстоятельно были обсуждены предстоящие совместные боевые действия, определены рубежи соединения передовых частей фронтов. Здесь же было принято решение о том, что если войска одного из фронтов не сумеют дойти до намеченной для них линии, то войска другого фронта не приостанавливают продвижение, а продолжают двигаться навстречу, вплоть до соединения. Были также установлены условные сигналы, чтобы при встрече не ошибиться. Одновременно уточнялись места поворотов наших дивизий после их соединения на юг, чтобы согласно директиве Ставки готовить удар через Синявино в сторону среднего течения Мойки[14].

Л. Говоров знал, что враг будет стремиться получить сведения о своем противнике, т. е. о войсках Ленинградского и Волховского фронтов. Для сбора информации будут привлечены все разведывательные органы абвера, размещенные на оккупированной германскими войсками северо-западной территории Ленинградской области. Действительно, формирования абвера дислоцировались в Гатчине, Кингисеппе, Любани, Чудове и других городах, в которых готовились для засылки в тыл Ленинградского, Волховского и Северо-Западного фронтов диверсанты и агенты. В 1942 г. деятельность германских разведывательно-диверсионных школ и команд значительно усилилась, они стали размещаться даже в поселках и сельских населенных пунктах Волосово, Вырица, Оредеж, Трубников Бор, Лысый Корпус, Федино и др. Кроме этого, на оккупированной территории Ленинградской области действовали 520, 702, 714 и 728-я группы тайной полиции.

С первых дней войны органы германской разведки усиленной вербовкой, в том числе под угрозой смерти, набирали в свои школы советских военнослужащих, оказавшихся в плену, особенно тех, кто осознанно сдался немцам. Фашистская разведка стремилась как можно больше заслать в советский тыл своих разведчиков и диверсантов с целью расширить шпионскую сеть в тылу Красной армии и на предприятиях оборонной промышленности. В 1942 г. в школах абвера обучалось свыше 10 500 агентов.

Фашистской подрывной системе нужно было противопоставить надежную контрзащиту. Ею стали особые отделы, реорганизованные в 1943 г. в органы контрразведки «Смерш» («Смерть шпионам») Народного комиссариата обороны СССР. Начальником управления особого отдела, а затем «Смерш» Ленинградского фронта являлся генерал-майор А. С. Быстров. Накануне решающих наступательных действий двух фронтов по прорыву блокады Ленинграда Л. А. Говоров думал о том, как перекрыть каналы проникновения в тыл фронта вражеской агентуры, не допустить слияния ее с не выявленной пока шпионской сетью, как организовать взаимодействие всех органов по борьбе с подрывной деятельностью вражеской разведки. К ним в первую очередь относились особые отделы фронтов, армий и дивизий, войска НКВД по охране тыла Ленинградского фронта во главе с генерал-лейтенантом Г. А. Степановым, органы НКВД Ленобласти (начальник – комиссар государственной безопасности 3-го ранга П. Н. Кубаткин).

Определяя меры по пресечению попыток вражеской агентуры по расширению сети абвера, Л. А. Говоров просил Военный совет фронта активизировать оперативно-разыскную деятельность органов милиции по выявлению дезертиров и уклонистов от службы в Красной армии. Начальник управления Ленинградской милиции Е. С. Грушко потребовал от районных отделов милиции усиления борьбы с дезертирством и указал на характерные их приемы по маскировке и укрытию. В циркулярном письме от 1 сентября 1942 г. № 66 «О мерах борьбы с дезертирством» указывалось на имевшие место случаи переодевания дезертиров в женское платье или же маскировки под видом нищих, калек и глухонемых, изменения внешности с помощью отпуска бороды, использования фиктивных документов, подделки справок об освобождении от военной службы. В ходе оперативных мероприятий было выявлено, что в окрестностях города дезертиры скрывались от правосудия в блиндажах, траншеях и ямах с замаскированными выходами, вырытыми на огородах, в садах и подполье домов[15].

Л. А. Говоров знал, что войска НКВД по охране тыла Ленинградского фронта в ходе оперативно-служебной деятельности в 1942 г. выявили 716 дезертиров и 133 уклонившихся от призыва в Красную армию[16]. В условиях подготовки фронта к наступательной операции по прорыву блокады важно было активизировать оперативно-разыскную работу Ленинградской милиции. Л. Говоров потребовал определить комплекс мер по организации службы органов и войск НКВД на территории, которая будет освобождаться от фашистов, с целью выявления немецких ставленников и их пособников.

В те декабрьские дни, когда войска Ленинградского и Волховского фронтов готовились к прорыву блокады, в медсанбате 67-й армии находился раненный в руку боец Будилин. При осмотре его раны хирург увидел, что это сквозное пулевое ранение, на руке у входного отверстия следы ожога, что свидетельствовало о ранении с очень близкого расстояния. Военный дознаватель задал ряд вопросов Будилину, в том числе: при каких обстоятельствах он был ранен? Кто может подтвердить это ранение? Перечислите фамилии бойцов, с которыми шли в наступление? Будилин давал путаные ответы, нечетко отвечал на вопросы. Экспертиза документов подтвердила, что красноармейская книжка, выписанная на имя Будилина, судя по ряду признаков, изготовлена в абвере.

Именно это и позволило «расколоть» Будилина, который признался в том, что в начале войны полк, в котором он служил, вступил в бой, но их окружили танки врага и взяли в плен. Как и других военнопленных, его допрашивал офицер гитлеровской разведки. Когда Будилин сказал, что он до войны не раз задерживался органами милиции за нарушение общественного порядка, офицер склонил его к измене и сотрудничеству с германской разведкой. Будилин согласился, его целый год готовили в школе абвера в Пскове, а затем он был направлен в район Мги и под Синявино. Прибывший вместе с ним лейтенант из абвера собственноручно и весьма удачно прострелил ему руку прямо на позиции[17]. Так был разоблачен еще один вражеский агент.

Л. А. Говоров поставил перед чекистами задачу предотвратить распространение данных о ходе подготовки и начале операции «Искра», бдительно следить за сохранением военной тайны, вместе с политаппаратом вести разъяснительную работу в войсках, воспитывать у бойцов чувство боевой и политической бдительности.

На совещании состоялся серьезный разговор А. Жданова с чекистами не только фронтового и армейского, но и дивизионного звена. Приводились конкретные факты попыток фашистских агентов внедриться в боевые воинские части.

В декабре 1942 г. группу изменников родины, состоявшую из пяти бывших членов организации украинских националистов (ОУН), разоблачил особый отдел 86-й стрелковой дивизии. Эту вражескую группу оуновцев возглавлял матерый агент, работавший на фашистов еще в панской Польше. Изменники не успели узнать о планах подготовки операции «Искра», но их намерения бежать к врагу могли совпасть с ее началом, что нанесло бы нашим войскам большой вред.

Понимая необходимость постоянного взаимодействия работников оперативного и разведывательного отделов, отдела связи, штабов артиллерии и бронетанковых инженерных войск, Л. Говоров разместил их в соседних кабинетах. Он провел совещание с начальниками этих отделов и поставил им задачи. Отдельно были поставлены задачи начальнику разведотдела фронта генерал-майору П. П. Евстигнееву. Говоров еще раз напомнил ему, что разведка – это глаза и уши, не только необходимое, но и обязательное условие в подготовке боевой операции, и попросил его мобилизовать своих подчиненных на оперативный сбор необходимых данных о войсках противника.

Руководство, планирование и организация взаимодействия всех видов и средств разведки фронта, включая разведку Краснознаменного Балтийского флота и штаба партизанского движения, осуществлялись из Смольного. Сюда же поступали все разведывательные сведения о противнике. В оперативной группе они тщательно изучались, анализировались и обобщались, а затем докладывались начальнику штаба, командующему и членам Военного совета. Оперативная группа внимательно следила за обстановкой на других фронтах, за перегруппировками вражеских войск. Эти данные содержались в сводках разведывательного управления Генерального штаба Красной армии, которые ежедневно передавались из Москвы по телеграфу.

Разведывательный отдел фронта ежедневно изучал полученные из Центра подробные данные о положении на всем советско-германском фронте, он первым узнал о контрнаступлении наших войск под Сталинградом, окруживших 22 вражеские дивизии. Из разведсводки Центра стало известно, что гитлеровский генерал-фельдмаршал Манштейн, который осенью готовил захват Ленинграда, переброшен под Сталинград, назначен командующим вновь созданной армейской группой «Дон». Туда передислоцировался штаб и некоторые соединения 11-й немецкой армии.

Наступила горячая пора подготовки к операции «Искра». Командующий фронтом считал, что успех ее в большой мере зависит от хорошо организованной активной разведки. Она всегда находилась в центре внимания Военного совета, который в трудных условиях блокады обеспечил ее всем необходимым и оказывал ей всестороннюю помощь. Вместе с тем командование фронтом предъявляло к разведке высокие требования. Еще на завершающем этапе летне-осенних боев, 21 сентября 1942 г., был издан приказ о состоянии военной разведки и ее задачах. Военный совет отмечал, что разведка не полностью обеспечивает сведениями командование и войска, на ряде участков фронта не вскрыты группировка противника и его слабые места, не всегда своевременно определяются маневры врага, снятие и переброска на другие направления вражеских частей. В приказе особое внимание обращалось на недостатки в организации и ведении разведки в наступательных боях, на неправильное использование командирами дивизий и полков разведывательных подразделений, которые бросаются в бой как обычные стрелковые подразделения.

В приказе требовалось от командующих армиями и оперативных групп, командиров дивизий и полков ликвидировать недооценку разведки и устранить указанные недостатки, полностью укомплектовать разведподразделения и организовать их боевую учебу, обеспечить непрерывные поступления данных о противнике, улучшить систему наблюдения, оборудовать НП оптическими приборами, телескопами, проводной и радиосвязью. Требовалось значительно повысить качество разведывательной документации, оперативно обрабатывать захваченные у противника документы, производить квалифицированные допросы пленных и перебежчиков.

В разведку отбирались лучшие бойцы и командиры, проверенные в боях. Кроме штатных разведподразделений дивизии и добровольцев, были созданы группы «охотников» численностью 15–20 человек для ведения разведки в глубине обороны противника. Все они обучались по специальной программе. Одновременно были организованы разведгруппы по 10–15 человек в каждом стрелковом батальоне. Разведывательные подразделения проходили подготовку на учебных полях, где создавалась обстановка, приближенная к боевой. Особое внимание обращалось на отработку тактики действий как одиночного бойца, так и в составе отделения. Настойчиво прививались такие качества, как решительность, инициатива и военная смекалка.

Операция «Искра» готовилась скрытно. К разработке планирующих документов допускался строго ограниченный круг лиц. Об операции запрещалось вести переписку и говорить по телефону. Необходимые распоряжения отдавались только устно. Перегруппировка и сосредоточение войск производились в ночное время. Требование о сохранении в тайне подготовки наступательной операции в большей степени относилось к разведке, чем к кому-нибудь другому. Ведь разведка имела самое близкое соприкосновение с врагом как на линии фронта, так и в глубине его обороны. Малейшая неосторожность в действиях, излишняя активность на невском направлении могли иметь тяжелые последствия. Вот почему при планировании разведки на подготовительный период особое внимание уделялось обеспечению скрытности. В частности, при решении одной из важнейших задач – уточнении группировки противника в 1-й линии и установлении состава его резервов и районов их расположения – было решено разведку вести на всем фронте от Финского залива до Ладожского озера и на Карельском перешейке. Предусматривалось наиболее интенсивно проводить ее с приморского плацдарма и Пулковских высот, создавая видимость подготовки ударов наших войск по противнику на этих направлениях.

За весь период подготовки операции в ноябре – декабре разведчики захватили 50 пленных и много различных документов, а в начале января – еще 55 пленных, в том числе трех офицеров. В условиях длительного стабильного фронта, при хорошо развитой у врага обороне и разветвленной системе заграждений добыть более 100 языков было нелегкой задачей. Решить ее помогли мастерство, мужество и бесстрашие разведчиков. Благодаря разносторонней разведке, организованной на Ленинградском и Волховском фронтах, к началу операции «Искра» была вскрыта вся группировка противника до батальона включительно, а на многих участках вражеских оборонительных позиций – до роты.

18-я немецкая армия, противостоящая двум нашим фронтам, имела 19 пехотных и три авиаполевые дивизии, а также одну пехотную бригаду СС. В первой линии находились 20 дивизий и одна бригада, а в армейском резерве – две дивизии: 96-я пехотная – в районе Мги, а 13-я авиаполевая – в районе Чудова. Кроме того, для усиления некоторых направлений фашистское командование привлекало отдельные части 207-й и 285-й охранных дивизий.

По левому берегу Невы войскам 67-й армии Ленинградского фронта противостояли 328-й пехотный полк 227-й пехотной дивизии, 170-я пехотная дивизия, 100-й полк 5-й горнострелковой дивизии и 2-й полк полицейской дивизии СС. Против 2-й Ударной армии и правого фланга 8-й армии Волховского фронта на линии Гонтовая Липка – Поречье оборонялись 227-я пехотная дивизия (в составе одного полка), 1-я пехотная дивизия, 374-й полк 207-й охранной дивизии и 425-й пехотный полк 223-й пехотной дивизии. Все эти дивизии и части противника были достаточно укомплектованы, имели большой опыт ведения боевых действий в лесисто-болотистой местности. Поддержку немецких войск на шлиссельбургско-синявинском выступе могла осуществлять, кроме штатной артиллерии оборонявшихся соединений, дальнобойная артиллерия из района Келколово, обстреливавшая Ленинград.

Устанавливая группировку противника в первой линии и в ближайшей глубине, разведка должна была выявить обстановку в его оперативной зоне. А положение здесь было весьма сложным. После летне-осенних боев в тылу противника происходили крупные перегруппировки, интенсивные переброски войск и техники от линии фронта в глубину и в обратном направлении, перебазировалась авиация. Разведка отмечала, с одной стороны, прекращение работы ряда радиостанций и даже целых радиосетей, а с другой – появление новых станций.

Данные фронтовой разведки дополняли партизаны и разведчики-чекисты. Ценные сведения поступали из Центра, который пристально следил за действиями противника на ленинградском стратегическом направлении. Разведотдел фронта тщательно изучал и анализировал все разведсводки и донесения. Разведка выявила, что в конце октября – начале ноября из-под Ленинграда были переброшены 8-я и 12-я танковые, 20-я моторизованная, 218-я и 291-я пехотные вражеские дивизии. Во Францию отправили 269-ю пехотную дивизию. В состав 18-й армии прибыли 69-я пехотная дивизия из Норвегии, 9-я и 10-я авиаполевые дивизии из Германии. Крупные перегруппировки внутри группы армий «Север» между 16-й и 18-й армиями происходили в ноябре – декабре 1942 г. На основании этих данных был сделан вывод, что противник отказался от штурма Ленинграда, решив довести до конца свой изуверский план удушения жителей города жестокой блокадой. Это подтверждалось показаниями пленных и развернувшимися интенсивными оборонительными работами в тактической и оперативной глубине 18-й немецкой армии.

Генерал-лейтенант Л. А. Говоров приказал начальнику разведотдела вести дальнейшее наблюдение за резервами противника, перебросками его войск и техники в интенсивной глубине и потребовал каждые три дня докладывать ему о результатах. Одновременно перед разведкой ставилась задача по уточнению системы огня противника и характера инженерного оборудования оборонительных позиций и рубежей. Без таких данных невозможно было хорошо спланировать и эффективно провести артиллерийскую и авиационную подготовку. На каждом наблюдательном пункте вели наблюдение офицеры разведотделов фронта и 67-й армии, а также разведчики-артиллеристы, танкисты и инженеры.

Л. А. Говоров считал наблюдение одним из важнейших и достоверных способов разведки. Он обращал внимание не только на организацию НП, но и на строгий учет выявленных новых оборонительных сооружений, огневых точек и других целей. Генерал П. П. Евстигнеев вспоминал, что в советско-финскую войну Л. А. Говоров, являясь начальником штаба артиллерии 7-й армии, занимался этим лично.

17 декабря 1942 г. командующий фронтом генерал-лейтенант Л. А. Говоров, члены Военного совета А. А. Жданов и генерал-майор Т. Ф. Штыков, начальник штаба генерал-лейтенант Д. Н. Гусев подписали приказ об изучении оборонительной системы и порядке учета выявленных оборонительных сооружений и огневых средств противника. Военный совет потребовал от командного состава, штабов полков, дивизий и армий устранить недочеты в службе наблюдения, до 25 декабря все ранее выявленные инженерные сооружения и огневые точки противника перепроверить, занумеровать и нанести на карту. Штабы армий Приморской оперативной группы к 30 декабря должны были издать карты оборонительных сооружений, огневой системы и группировки противника.