Расстрельное время

– Не повесите! – тоскливо отозвался Бушкин. – На не чем! Нету тут дерев!

Один из всадников, красивый, с лихим чубом, выбивающимся из-под сбитой набок шапки, приблизился к кабине автомобиля. Кольцов понял: ещё несколько мгновений, они облепят автомобиль – и все закончится.

«Один патрон для себя, а остальными хоть тебя, красавец, с собой на тот свет заберу, а может, и еще одного или двух», – подумал он. Но еще не успел он поднять «маузер», как где-то неподалеку раздался разбойничий свист.

Дальше произошло и вовсе непонятное. Краем глаза Кольцов увидел, как красавец бандит резко отпрянул от автомобиля. Развернув коня, с силой хлестанул его плетью и помчался в степь вслед за скачущими во весь опор остальными подельниками.

Стоящая в стороне на дороге тачанка, с впряженным в нее одним конем, тронулась и тоже неторопливо попрыгала по примороженным степным бурьянам вслед за скрывающимися вдали бандитами.

Десятка два всадников проскочили мимо автомобиля, все еще медленно двигавшегося по дороге, и тоже помчались вслед за бандитами. Степь вновь стала безлюдной, пустынной. Лишь вдалеке маячила тачанка, которую тащила, надрываясь, единственная лошадь.

– Нич-чего не понимаю, – огорошенный происходящим, растерянно сказал шофер. – Что за игры в прятки? Похоже, одни бандиты у других добычу отбирают?

– Какую добычу? – не сразу понял Кольцов.

– Добыча, я так понимаю, это мы.

Автомобиль медленно тащился по дороге, за ним тянулся шлейф тающего на легком ветерке пара.

Впереди они увидели бородатого мужика в мохнатой бараньей шапке. Он стоял посредине дороги, широко расставив ноги.

– Глядите, там! – показал шофёр.

– Вижу.

– Что делать?

– А что ты можешь?

– Ничего.

– Похоже, он – один. Справимся, – успокоил шофера Кольцов и, высунувшись в окно кабины, крикнул: – Вы там, наверху! Не стреляйте!

Автомобиль приближался к стоящему посреди дороги бородатому мужику. Космы шапки почти закрывали его глаза. По внешнему виду он ничем не отличался от тех бандитов, с которыми Кольцову доводилось встречаться у батьки Ангела. И позже, под Кременчугом, таких же он видел в банде у батьки Книша.

– Стреляйте! – умоляюще простонал шофер. – Развернемся – и в Асканию. Там – свои.

Но что-то удерживало Кольцова. И вовсе не всадники, которые должны были вот-вот вернуться. Другое. Какая-то непонятность происходящего. Они с собой ничего ценного не везли, что могло бы привлечь бандитов. «Гочкис»? Экая невидаль! Да и репутация у него была далеко не самая лучшая. Автомобиль? Он и вовсе бандитам ни к чему.

Стоящий посредине дороги бандит взмахнул рукой и при этом сделал характерное, приглашающее движение головой. И Кольцов вдруг понял, что он уже видел этого человека. Не просто видел – знал. Ему вспомнилось это непроизвольное приглашающее движение головой – память о давней контузии, и этот угрюмый взгляд из-под косматой шапки, и прокуренная борода.

– Останови! – приказал Кольцов. И шофер, который уже прикинул, как собьет этого бандита и как затем развернется и они попытаются бежать, неохотно нажал на тормоз.

Кольцов выпрыгнул на дорогу и, к изумлению и шофера, и двух братьев-пулеметчиков, и даже самого Бушкина, раскинув руки для объятий, направился к стоящему на дороге мужику.

Тот тоже, скупо улыбаясь, двинулся навстречу Кольцову.

Они обнялись и долго стояли так, похлопывая друг друга по спине.

– Здравствуй, Петро! Вот уж не предполагал, что еще когда-нибудь с тобой встречусь. Думал, Нестор Иванович тебя при себе придержит.

– Не придержал, – сказал бородач. – И, як видишь, в аккурат получилось. Не то быть бы вам сегодня в погребе у Савки Яценко.

Это был связник Нестора Махно Петро Колодуб. Кольцову доводилось иногда, по долгу службы, встречаться с ним и через него помогать Нестору Махно улаживать его некоторые конфликтные дела с большевиками. Махно помнил Кольцова и при случае напоминал о себе различными подарками в виде нужных красному командованию разведданных, если, конечно, они не могли пойти батьке во вред и никак не затрагивали его интересов.

Так, одним из последних его подарков оказался подпоручик Алехин, благодаря чему была раскрыта и ликвидирована хорошо задуманная бароном операция «Засада». Немаловажную роль в этом деле сыграл и Петро Колодуб, который своевременно подкинул Нестору Ивановичу мысль подарить бесполезного им пленного подпоручика, и сам с напарником не без приключений доставил его из Гуляйполя в Харьков.

– И батьке спасибо, и тебе тоже, – поблагодарил Колодуба Кольцов.

– На здоровьице, – скупо улыбнулся Колодуб. – Я и сам рад, шо так получилось. Ехал я сюда, шоб встренуть тебя и, по поручению батьки, кое об чем с тобой пошептаться. А получилась такая хренотень.

– Может, объяснишь, Петро, что все же случилось? Ехали мы тихо, ничего ценного не везли. Случайно нас эта банда зацепила, или же специально за нами охотились? – спросил Кольцов.

Он и утром, покидая Каховку, подумал, что Гольдман слишком перестарался. Ехали б себе тихо и незаметно на тачанке. Пулеметная тачанка сейчас не сильно привлекает к себе внимание здесь, в Таврических степях. А вот этот придурочный «фиат» с калекой «гочкисом» в кузове, который виден верст за пять вокруг, мог привлечь бандитский интерес. Ах, знать бы все это заранее: и что дорога за Асканией опустеет, и что «гочкис» в нужную минуту подведет, и что автомобиль окажется не таким быстрым, как бандитские кони!

– Случайно, чи нет зацепил тебя Савка Яценко, сказать не могу. Не знаю, еще совсем недавно он в нашей армии командиром полка был. Батько его шибко уважал. Его и ще Каретникова. За грамотность, храбрость, хитрость, – стал обстоятельно отвечать Кольцову Петро. – Не знаю, какая блоха Савку укусила, шо ему было обещано, только он со своими хлопцами и ще Чалый и Савченко переметнулись до Врангеля.

– Что ж они тогда не в Крыму?

– А Врангель тоже мужик с кандибобером. Он Савку специально в Таврии оставил. Они на продовольственные, оружейные склады налетают, что спалят, что пограбят.

Подъехала тачанка, сопровождаемая тремя всадниками. Четвертый махновец правил тачанкой. В ней сидели, связанные, двое бандитов. Один из них – Кольцов узнал его сразу – был тот самый случайный знакомый в барашковой папахе. Он злобно взглянул на Кольцова и отвел взгляд.

– Этот и есть Яценко? – спросил Кольцов.

– Он самый. Видишь, заскучал. А батько его предупреждал: не ходи в чужие огороды. – Колодуб покачал головой и сказал уже самому Яценко: – Все, парень! Отбегался!

– А почему он назвал себя колдуном?

– Отрекомендовался? Успел? – мрачно улыбнулся Колодуб и объяснил: – То в селе у их кличка такая была: колдуны. Может, дед чи прадед были колдунами? А, может, хвастались так. Но кличка до их присохла: колдуны да колдуны! Савка часто так многих стращал: «Я – колдун! Я вас всех насквозь вижу!». И были такие, шо верили.

Кольцов подошел к тачанке, стал внимательно рассматривать Яценко, и тот не выдержал, опустил глаза.

Павел сознавал, что не благородно даже словами добивать поверженного врага, но еще не улеглось волнение – и он не выдержал, ответил на утреннее пророчество Яценко:

– Что ж, Колдун, ты угадал! – сказал он. – Встреча в конце пути у меня, и впрямь, оказалась незабываемая. Полагаю, ты ее тоже до самой смерти не забудешь.

Яценко ничего ему не ответил. Он словно не видел Кольцова. Выждав, когда к нему обернется Колодуб, сказал ему:

– Петро! А, Петро! Вроде как не узнаешь меня? А я когда-то твоим командиром был.

– Помню, как же! И молодого тебя помню. Может, и ты не забыл? Мы у Григория Охрименко свадьбу готовили, курам головы рубали. А ты до стены отвернувся и, смотрю, глаза закрыв. Шо ж с тобой сталося, Савочка? Ты ж теперь людям, я знаю, головы рубав.

Яценко мрачно выслушал слова Колодуба. Помолчал. И, лишь когда тот хотел было отойти, Яценко поднял голову, спросил:

– Скажи, Петро, меня до батьки в Гуляйполе повезут, чи тут порешите?

– То не моя забота. То як Сёмка Каретников распорядится. Он пока командует армией.

– Слыхал, – Яценко поворочался в тачанке, удобнее усаживаясь, попросил: – Подойди поближе, Петро. На два слова.

– А у меня од их секретов нету, – указал Колодуб на Кольцова и стоящих здесь же сопровождавших его красноармейцев.

– С большевиками спознались! – упрекнул Колодуба Яценко. – Не будет вам от них добра! Ох, не будет!

– Смолкни! – оборвал его Колодуб. – Ты уже все свое отколдовал.

Яценко помолчал, словно осмысливая сказанное Колодубом, и снова попросил:

– Ты все ж подойди.

Колодуб подошел.

– Поближе.

И когда Колодуб наклонился к нему, Савелий зашептал:

– Просьба у меня. По секрету. Не для чужих ушей. По старой памяти…

– Говори. Степь кругом, никто не услышит.

– А те? – Яценко указал глазами на Кольцова и красноармейцев, деликатно отошедших в сторону.

– А тем ты, Савочка, як коняке пятая нога. Да и у нас с тобой уже нету никаких секретов. Я так понимаю, уже и не будет. Говори, чего тянешь! – начинал злиться Колодуб.

– Ты, Петро, не вези меня до Каретникова. Стрельни тут, в степи, – горячечно зашептал Яценко. – Скажешь, в бою застрелили.

– Шо тебе от того, где пулю примешь? – равнодушно спросил Колодуб. – Так хоть поживешь еще часок-другой, а то и сутки. Еще увидишь, як сонечко утром встает.

– Сыны у меня. Трое. Пусть думают, шо батько в бою загинул.

– Понимаю тебя, Савочка. Но ничем помочь не могу, – отходя от тачанки, сказал Колодуб. – В бою бы встренулись, другой коленкор. Сполнил бы твою просьбу. А в безоружных людей стрелять не приучен. Звиняй, не договорились, – и он кивнул возчикам: – Паняйте!

Тачанка тихо тронулась по дороге. Ее вновь обступили трое конных. Не почетный эскорт, охрана. Чтоб не сбежал бандит и чтоб другие бандиты его не попытались освободить.

– Петро! Петро! – издалека прокричал Яценко. – Скажи, что б хоть веревки чуток ослабили! Больно!

– Езжай, езжай! – равнодушно отозвался Колодуб и вдруг вскинулся, зло закричал: – А тем четырем пацанам, шо ты на Егоровой балке порубал, им як, не больно было? И деду Макару из Великой Лепетихи, шо ты на воротах повесил, не больно? Езжай, езжай! Сам себе судьбу выбрал!

Тачанка с пленными поплелась по дороге.

А из-за кургана тем временем появилась странная кавалькада. Вслед за бравым всадником, тяжело переваливаясь на колдобинах, тащились четыре вместительных телеги, груженные различным крестьянским скарбом. Тут можно было увидеть и самовар, и настенные часы, подушки и одеяла, бочки, кастрюли, корыта, туго набитые чем-то мешки и деревянные ящики. На последней телеге ехала даже клетка с двумя десятками кур, а сзади, привязанная к задку телеги, плелась коза, она на ходу хватала подмерзшие стебли травы и увлеченно их жевала.

– Это ещё шо за дела? – гневно спросил Колодуб, когда телеги поравнялись с ним.

– У их спросить, дядько Петро, – указал молодой махновец на группку безоружных бандитов, окруженных всадниками. – За бугорочком стояло. Видать, ихние трохеи. Людям бы раздать, так нема туточки поблизу ни одного села. Мы ришылы до штабу доставить, хай начальствие распорядыться.

– Правильно, сынки, – согласился Колодуб. – Добро, оно и есть добро. Хоть тут и ничого путного, а все ж. Чого його на ветер кидать. Пошлем батьке в Гуляйполе. Вин там ранетый, пускай порадуется. Может, Сёмка Каретников як-то по-другому распорядыться, то его начальственное дело…

Замыкали кавалькаду всадники, которые впереди себя гнали оседланных лошадей. Это были честные трофеи, добытые махновцами в бою с бандитами батьки Яценко.

Колодуб вместе с Кольцовым двинулись к «форду». Красноармейцы и Бушкин все это время сидели в кузове, обсуждая происшедшее. Еще минуты назад они были готовы умереть в бою, а сейчас уже посмеивались над какими-то байками Бушкина.

При приближении Кольцова и Колодуба, они спустились на дорогу и выстроились вдоль кузова.

Колодуб только сейчас по-хозяйски обошел автомобиль и, ни к кому не обращаясь, вынес свой вердикт:

– А коняка все-таки лучшее!

Кольцов улыбнулся, но промолчал.

Колодуб спросил у Кольцова:

– Она шо ж, до вас прикрепленная?

Вместо Кольцова ответил шофер Артем Кошевой:

– Тут такая диспозиция. Велено доставить товарища комиссара на место, и тут же вернуться обратно, – доложил он.

– Ну, так чего стоишь? Паняй, засветло вернешься. Только глядите по сторонам. Тут по степам еще две-три банды гуляют. С одной мы на днях под Мелитополем встренулись. Но она шустрее нас оказалась. Втекла. Теперь тоже где-то тут мотается.

– А товарищ комиссар как же? Я по приказу его до самого места обязан доставить, а уже потом возвращаться.

– Ты за товарища комиссара не беспокойся, считай, он уже на месте, – сказал Колодуб. – Вернешься, все как есть расскажешь. Моя фамилия Колодуб. Скажешь, ты товарища комиссара мне из рук в руки передал.

– А может, это… Ну, может, какую бы бумажку дали. Для отчетности, – засомневался Кошевой.

Кольцов достал из командирской сумки «вечное перо» и четвертушку бумаги и, пристроившись на капоте автомобиля, черкнул несколько слов: «Я и Бушкин в расположении повстанцев. Кольцов» – и вручил записку Кошевому.

– Отдадите Гольдману из хозуправления.

– А как же! Записка – это совсем другое дело! А то мало ли чего, вдруг бы не поверили, – приговаривая, Кошевой уселся на свое водительское место, рядом с ним устроился один из пулеметчиков.

Уже выглянув из кабины, Кошевой спросил:

– Товарищ комиссар, а, может, все же довезу?

– Паняй, паняй! – отпустил его Колодуб. – Мы дедовским способом, на конячках. Утекать нам не от кого, скорость не требуется.

Кольцов все же заботливо спросил:

– Доедете? Автомобиль-то исправный?

– А что ему, – улыбнулся Кошевой. – Разве что малость перегреется. Так нам тоже спешить некуда. А так она не хуже коня, окромя воды и бензина ничего не просит.

Тихо заурчал мотор. Кольцов приветливо взмахнул рукой:

– Спасибо вам! За всё!

Автомобиль развернулся и, обдав остающихся на дороге Кольцова, Колодуба и Бушкина синей гарью, резво побежал к Аскании-Нове.

А Кольцов и Бушкин вслед за Колодубом спустились в небольшой распадок[21], где их ожидали две пулеметные тачанки.

Отдохнувшие кони резво бежали, тачанки мягко покачивалась на раскисшей за день дороге. Вокруг было по-зимнему неуютно, пустынно.

Кольцов какое-то время сидел, опираясь на холодную станину пулемета. Заметив это, сидевший впереди, рядом с ездовым, Бушкин сгреб в охапку сено, выстланное на дне тачанки, и заботливо притрусил им станину.

Кольцов благодарно ему кивнул.

Солнце клонилось к закату.

«Каким длинным оказался день, – в полудреме подумал Кольцов. – Каховка, дорога, танк, разоренная Черная Долина и почти нетронутая войной Аскания-Нова… Колдун, налет бандитов и неожиданное спасение… И все это за один короткий зимний день! А он еще не кончился, и кто знает, что еще приготовила ему на этот день судьба?»

Колодуб тоже тихо подремывал. Обогнали тачанку со связанным Савелием Яценко. Он сидел, низко опустив голову. О чем он думал? Может быть, тоже о догорающем дне, который круто развернул его жизнь и, кажется, собирался поставить в ней точку.

Когда они поравнялись с Яценко, он не посмотрел в их сторону, даже не шевельнул головой.

Затем они стороной объехали идущих по грязной дороге пленных бандитов. Молодые, крепкие парни, они бодро шагали по дороге, заранее зная, чем кончится их день. Пожурят, распишут по сотням, и отправят спать куда-то на сеновал. Что будет завтра, они не знали, да и не особенно стремились узнать. Были уверены, что о них подумает их новый командир, и завтрашний день не будет отличаться от последующих. Они были нужны войне.

Кольцов поворочался, поудобнее устраиваясь в тачанке.

– Я думал, ты спишь, – сказал Колодуб.

– Думаю…

– Полезное занятие, – хмыкнул Колодуб.

– Все понимаю, а этого никак понять не могу, – сказал вдруг Кольцов. – Какая гадалка подсказала тебе выехать сюда меня встречать? В самом деле, как ты до этого додумался?

– Ничого хитрого, – сдвинул плечами Колодуб и указал назад. – На том перекрестке вы должны были повернуть на Владимировку.

– Ну, правильно.

– А мы остановились в Громовке.

– В какой еще Громовке? – удивился Кольцов. – Вы же в штаб фронта сообщили, что стоите во Владимировке.

– То батькови хитрости. Он завсегда ночует не там, где все думают, – пояснил Колодуб. – Если говорит, шо будет в Гуляйполе, сам ночует в плавнях, на Вовчей речке. Ты бы знал, як на батька охотятся! И белые, и красные, и всякие разные. И, заметь, уже не первый год. А ему хоть бы шо – ни разу неожиданно не застукалы.

– Ну и как бы я вас нашел? – слегка возмутился Кольцов. – Прямо, игры в прятки.

– Ты нас не найшов бы – мы б найшлы, – спокойно сказал Колодуб. – Мы во Владимировке втори сутки связника держим. А тут, в аккурат, ваш товаришок на Владимировку выйшов. Сообщив, шо вы выехалы. Каретников и послав, шоб я встренув. Шоб не блукалы по степам. И так, на всякий случай. Знав, шо где-то тут Савка Яценко села потрошит.

– Но я-то ему зачем? – спросил Кольцов. – Какая с меня бандиту пожива?

– Вопрос в точку. Я и сам сегодня об этом подумал, – сказал Колодуб. – Савелий – мужик хозяйственный, не стал бы без выгоды за вами гоняться. Может, откуда-то узнав, шо вы персона важна? Может, хто попросыв об одолжении, у кого до вас интерес есть?

Солнце стало быстро клониться к горизонту. Где-то совсем недалеко тяжело плескался соленый Сиваш, и от него потянуло колючим ветерком. Под копытами стал слегка похрустывать молодой ледок.

Колодуб долго молчал, задумчиво глядя на дорогу, а потом снова обернулся к Кольцову:

– Я Каретникову подскажу. Интересный вопрос. Нехай он у Савки все повыспросит. Каретников умеет так выспрашивать, шо ему, як попу на исповеди – все открывают.