Не если, а когда, поправил Ртхинн про себя. Когда землянка поведется, ему понадобится грамотная помощь в переговорах, чтобы Рай и впрямь выиграл.
– Тогда вы поможете мне вытрясти из Земли все, что можно будет вытрясти, не провоцируя революцию и смену координатора.
Веранну философски пожал плечами.
– Что ж, пусть будет так, господин Ртхинн. Помните: вы сами это предложили.
Белое рассветное солнце, словно подкинутый игроком вверх мячик, шустро поднималось из-за гор, раскрашивая волшебными бликами королевский дворец. Сперва засветились разноцветные зеркала шпилей, потом – драгоценная облицовка башен, после – оконные стекла и отполированные стены. Дворец сверкал, как чудесный сон. Но этот сон был реален, и его населяли реальные люди. Сменился караул на часах, сменилась дата на большом табло у входа в личные покои короля.
Начало нового дня застало короля Имита бодрствующим. Он сидел, протянув ноги к электрическому обогревателю, и лицо его застыло, словно маска. На столе перед ним стояла пепельница, полная окурков зелья с Мересань, а в руке, свисающей с поручня кресла – мерзкая бумага. Та самая, из-за которой король всю ночь не сомкнул глаз.
Вечером к королю Имиту, который одновременно являлся и планетным координатором, прибыл на аудиенцию посол Созвездия. Пышно разодетый меднокожий чфеварец с сединой в длинных, до середины груди, усах, завитых спиралью, господин Лео Кон Тин вошел, как обычно, улыбаясь, но улыбка его была скорбной. Он-то и вручил королю бумагу, добавив от себя, что соболезнует. Соболезнуя, Лео Кон Тин не выражал официальную позицию Содружества Планет. Просто чфеварец был дружен с королем и искренне огорчен тем, что изменения в международной ситуации неблагоприятны для Имита.
На бумаге с гербовой печатью Созвездия было напечатано заявление координатора Земли. Королю оно очень не понравилось. До такой степени, что он в сердцах пожелал этой женщине провалиться в канализационный коллектор и там утонуть. Мысленно, конечно: произносить подобные проклятия вслух позволял себе разве что адмирал Ен Пиран, пренебрегающий этикетом, однако король должен быть образцом приличия для своих подданных.
– Она предлагает нам, – он едко выделил это слово, – заплатить Земле за наш траинит и убрать ГС-эскадру от Нлакиса. Это… это наглость, граничащая с издевательством!
– В данном аспекте я склонен с вами согласиться, – Лео Кон Тин отвесил поклон, – но согласитесь и вы, с приводимыми ею аргументами трудно спорить.
Не просто трудно – нереально. Король был почти уверен: Земля подтасовывает факты, чтобы захапать Нлакис. Но спорить о границах чужого сектора? В Совете координаторов не поймут Имита, еще и посмеются. Может выйти даже хуже, если ревнители традиций вспомнят, что Гъде ведет несанкционированную добычу на формально чужой территории, и вновь начнут добиваться справедливости, как они ее понимают. Лучше уж молчать. Идеально было бы, если бы наглые притязания Земли оспорил Шшерский Рай. Из уст шитанн претензия к землянам прозвучала бы естественно.
– На Землю прибыл посланник Шшерского Рая, – проинформировал короля чфеварец. – Наши аналитики полагают, что его цель – как раз урегулировать территориальный вопрос.
– Будем надеяться, он задаст правильный тон на переговорах, – пробормотал король.
Честно говоря, надежды на это было маловато. Кровососы сейчас не в том положении, чтобы требовать чего-то у Земли.
Король Имит размышлял целую ночь и портил здоровье греховным импортным зельем, вместо того чтобы потратить его на более приятные излишества. Но гениальные мысли бродили где-то в стороне. Самым разумным казалось ждать. Не пороть горячку. Ждать, пока посланник шитанн что-то сделает. А если он сделает что-то не то – аккуратно его поправить.
Эйзза зажмурилась от яркого света, аккуратно приоткрыла один глаз и вышагнула из шлюза под чужое солнце. Она помнила, что говорил ей землянин Бен Райт: «Наше солнце не причинит тебе вреда, только подарит румянец», – но все равно было страшновато.
Ветер подхватил легкую юбку – ту самую, что подарила Эйззе сердитая докторша с «Ийона Тихого». Девушка оделась по-земному: цветастая разлетающаяся юбка, свободная розовая кофточка с забавными застежками – прозрачными кругляшками. Чтобы не выделяться, так сказал хирра Мрланк, отпуская ее. На самом деле земная одежда ей нравилась. Такая прикольная.
К груди она прижимала несколько причудливо разрисованных ветхих бумажек. Хирра Мрланк наказал обращаться с ними предельно аккуратно и ни в коем случае не терять. Бумажки были земными деньгами. Эйзза еще нигде и никогда не видела таких потешных денег. Видела пластиковые карты, монеты, магнитные квадраты, даже клыки каких-то животных, но чтоб бумажки, да еще такие потрепанные… Впрочем, Эйзза верила хирра Мрланку. Раз он сказал, что это деньги, значит, так и есть. Не будет же он над ней смеяться. Да и принес эти бумажки его старший помощник хирра Ххнн, серьезный человек, вернувшись от администрации космопорта. С другой стороны, земная администрация вполне могла посмеяться. Эйзза знала, что земляне все время шутят.
Весь полет хирра Мрланк пребывал в напряжении. Началось все с хирра Ртхинна – Эйзза не хотела, просто так получилось. Ртхинн ей очень даже понравился, но ведь он совсем забрал бы ее у Мрланка. А уходить от Мрланка было жалко. И вроде бы хирра Мрланк был рад, что она не ушла, но с тех пор Мрланк и Ртхинн друг на друга разве что не скалились.
Потом были жуткие двое суток на орбитальной станции периметра Земли, когда хирра Мрланк разговаривал так, словно ему в ту самую минуту выдирали зубы без наркоза, а каждый раз после контакта с землянами смотрел, будто хотел убить. Не на нее только – на всех вокруг, но легче от этого не было. Если тебя убьют, то какая тебе разница, скольких еще вместе с тобой?
И вот она, наконец, на Земле. Хирра Ртхинн уехал, и хирра Мрланку это принесло небольшое, но явное облегчение. Он сбросил формальности на старпома и пожелал расслабиться. Эйзза понимала, что под солнце ему нельзя. Вот и вызвалась сбегать в кафе и купить ему все, чего он захочет.
Хлебнув воды, он сморщился и велел:
– Питья какого-нибудь притащи. Вода эта безвкусная уже поперек горла. И крупу местную для каши, – он сморщился еще сильнее. – Хоть какое-то разнообразие. Вот ведь сто червей могильных, даже пожрать не могу в удовольствие!
Эйзза взяла у него деньги – если, конечно, странные бумажки и впрямь были деньгами – и отправилась искать кафе.
До пассажирского терминала было далеко, но Эйзза туда и не пошла. С хирра Ччайкаром она вдоволь помоталась по чужим космопортам. Все они устроены примерно одинаково. Вокруг пассажирского терминала кипит суматоха, а чуть в стороне, у грузовой площадки – свой деловой мирок, а еще дальше, на отшибе – ремонтные доки и режимная зона для военных кораблей. Сориентировавшись, Эйзза сообразила, что «Райская молния» стоит среди грузовиков. А вот и здание, на котором между других пиктограмм – антенна, монеты, кресло – светятся очертания кружки. Она толкнула дверь, вошла и поморгала, снова привыкая к темноте.
Вправо тянулся коридор, по которому туда-сюда сновали люди с бумагами и без: кто в аккуратных костюмах, кто явно в рабочей спецодежде. А слева виднелся зал со столиками, над которыми вился дымок с пряным запахом. Эйзза заглянула туда. Зал был полон. Люди разнообразного облика, порой самого причудливого, разговаривали друг с другом, пили, ели, курили дымящиеся палочки и трубки. Пару раз мелькнули официантки, куда-то спеша; им было не до Эйззы.
Она пригляделась к веселой компании за столиком у стены, разливающей прозрачный напиток из бутылки по крошечным стаканчикам. Кажется, питье доставляло им радость.
– Что вы пьете? – спросила она по-хантски.
Трое мужчин уставились на нее с изумлением. Она уж решила, что они не понимают по-хантски, ведь и в Раю этот язык не все знают, но один из них после паузы вымолвил:
– Э-э… водку.
Водку, несколько раз повторила она про себя, чтобы не забыть, и уточнила:
– Водка для желудка не вредная?
Мужики переглянулись, и тот же ответил:
– Что ты, девочка! Для желудка она полезная. Если желудок шалит, первейшее средство – водка с солью.
Соль, запомнила Эйзза, радуясь.
– А где вы ее купили?
Второй мужчина молча показал на бар.
– И соль тоже?
Они засмеялись, и третий, взяв со стола маленькую баночку, протянул ей, подмигнув:
– Держи подарок. Спрячь, а то засекут.
Она не совсем поняла, что с ней сделают, но на всякий случай спрятала баночку в карман юбки и прошла к бару.
– Дайте мне бутылку водки, – она подумала и поправилась: – Лучше две.
Женщина за стойкой обернулась к Эйззе и окинула ее недоверчивым взглядом.
– А так сразу и не скажешь, – протянула она. – Надо же, две бутылки водки. Дитя, паспорт не спрашиваю, но деньги-то у тебя есть?
Эйзза вывалила на стойку бумажки, втайне опасаясь, что деньги окажутся ненастоящими. Но нет, женщина забрала пару бумажек, отсчитала ей несколько других – для нее так и осталось тайной, почему две бумажки ей обменяли на пять, по виду ничем не хуже, да еще и водку дали.
– Прибери деньги, глупышка, – сказала продавщица снисходительно, укладывая бутылки в пакет. – И никогда сразу все не выкладывай, а то обсчитают.
– Кто обсчитает? – не поняла Эйзза.
– Вот я, например, – она усмехнулась и ухватила со стойки одну из бумажек, которые Эйзза собиралась забрать. Помахала ею в воздухе и спрятала себе в передник. – На чай.
Эйзза опять ничего не поняла. Взяла пакет, поблагодарила и двинулась к выходу. Проходя мимо мужиков, пьющих водку, она вдруг вспомнила:
– Ой, а вы не подскажете, где тут можно кашу купить?
