– Вранье! Вранье! Вранье!
– Ага, условия… ой, не могу! И хлеба завались. Ой, не могу!
– Кинщика на мыло! На мыло! На мыло!
– Ой, Сонька! Смешно… Правда?
– Да, смешно…
– Ну-ка, ты и ты… Встали и вышли…
Надзирательница выгоняет остовок на улицу под проливной дождь.
– Крути кино дальше, не останавливайся. (Мусе и Тоне) Молчать! Молчать!
Надзирательница выгоняет Мусю, Тоню и еще пять остовок из барака. Среди них и новенькая из Таганрога – рыжая Валентина.
– А ну, пошли… пошли…
– А, сволочи! Не пойду…
– Молчать!
Семь остовок, включая Мусю и Тоню, мокнут под дождем. Надзирательница выстраивает их в шеренгу, палкой заставляя встать на колени под проливным ливнем. Девушкам холодно, они дрожат от страха и леденящего душу предчувствия скорого наказания в виде палок.
– Молчать… И стоять, я сказала…
– Ох, Тоня… Холод какой.
– Холодно!
– Ага… Холодно.
Остовки дрожат, стоя на коленях. Муся смотрит на бледное лицо Тонечки и понимает, что ее нужно спасать. Иначе она и вовсе упадет. С волос Тони течет потоком вода, одежда мокрая.
– Тонька, а почитай свои стихи, про ласточку.
– Ага…
Предложение Муси вызывает одобрение.
– Давай, а то околеем…
– Ой, давай, читай побыстрее…
Тоня выпрямляется, потирает свои запястья, вдыхает полной грудью и начинает читать.
Как ласточка среди грозы и бури,
страдаешь ты, когда гремит гроза!
Но не сдаешься, голову понурив,
из глаз твоих не капает слеза!
Надзирательница подскакивает к Тоне, колотит ее по спине палкой. Девушка падает в грязь
– Молчать! Молчать! Тихо, кому сказала… Разоралась!
– А вот не будем молчать.
– Девчонки, беритесь за руки! Теплее будет!
Девчонки поднимают Тоню с земли. Они все берутся за руки. Рыжая Валентина особенно старается доказать, что вместе со всеми заодно.
– Ага, мне нехолодно, мне нехолодно…
– Ага, ласточки, беремся за руки!
– Ой, не могу! Ласточки, да!
– Но не сдаешься, голову понурив, из глаз твоих не капает слеза!
Остовки стоят под дождем на коленях еще час, читая дружно и хором стихи. Лишь некоторое время спустя надзирательница загоняет их, мокрых, продрогших и несчастных, в барак.
Там девушки переодеваются, выпивают горячий чай из алюминиевых кружек, который им разливает Неля. Еще полчаса, и девушки засыпают на нарах, счастливые, что отделались легким наказанием, а ведь могли бы и в карцер попасть. Тоня и Муся, обнявшись, засыпают на своей постели под драповым серым одеялом.
Однако вставать нужно было уже через три часа. В 5 утра как обычно надзирательница колотит палкой по их деревянным кроватям, заставляя проснуться. Вдалеке привычно гудит заводская сирена.
– Подъем, подъем, подъем… Давай шевелись, шевелись давай… Бегом, бегом… Шевелись, свинья! Сказала же… Пошла, бегом… Шевелись, шевелись… Бегом, бегом…
Девушки неохотно встают. Многие жаловались на плохое самочувствие, на боли в животе. Надзирательница решила вызвать в цех врача, чтобы тот осмотрел остовок. Выходить больным на работу было строжайше запрещено!
– Встаем, встаем… Разоралась…
– Ох, не знаешь, сегодня нас на химзаводе будут смотреть? Или куда? Врач, говорят, придет.
– Девочки, меня подождите…
– Бегу, бегу!
Муся уже встала с кровати, умылась, почистила зубы, оделась в форму работницы химзавода и вышла на плац. Однако Тони нигде не было видно, хотя на плацу уже все построились. Муся решила вернуться в барак, где увидела худощавую фигурку Тони, свернувшейся клубочком на нарах.
– Тоня! Сонечка! Ты чего?
– Ой, Муся, встать не могу… Вообще…
Но в этот момент в барак вбежала разъяренная надзирательница. Все девушки выбежали уже во двор химзавода, на кровати лежала одна Тоня, которая была очень бледна, тряслась мелкой дрожью так, что зуб не попадал на зуб.
