– Герр, комендант, она здорова…
– Молчать. Эту в лазарет! А остальных немедленно отправляйте бегом, опаздываем.
– Есть. (Тоне) Выйти из строя…
Муся и Валя вытаскивают Тоню из строя, она встает на колени, а солдаты тут же ее подхватывают под руки и оттаскивают подальше от колонны, так как девушка почти теряет сознание.
– Отправляйте колонну.
– Пошли, пошли! Быстро!
Колонна остовок быстро покидает плац, заходит на химзавод. Смена длится целый день без перерыва на обед. К ночи, когда Муся наконец-то попадает к себе в барак, она вспоминает о Тоне. Как она там? В лазарете? Говорят, что паек для больных весьма скудный, если не сказать больше: больных в трудовом лагере обрекали, судя по слухам, на голодную смерть, лишая их еды.
Муся сохранила свою еду после ужина и решила отнести больной Тоне. Потихоньку выскочив из барака, она подошла к лазарету и постучала в зарешеченное окно.
– Тоня, Тоня… (стучит в окно)
Однако вместо Тони в окне показался врач в очках.
– Извините, а где Тоня?
Врач был из Польши, по-немецки говорил с акцентом, но Мусю, которая заглянула в окно лазарета, узнал сразу. Он видел ее рядом с Тоней в общей колонне.
– Ты Валентина?
– Нет, я Муся! Я к Тоне!
Врач пропадает, потом опять появляется в окне.
– Она просила тебе передать. (открывает форточку) Вот: записник! (протягивает ей блокнот)
– Спасибо, спасибо… А где? Где она?
Врач вздыхает, трет переносицу, снимая и надевая очки в тонкой железной оправе.
– Она умерла!
– Умерла?!
Врач быстро задергивает штору. Муся садится на землю рядом с домиком-лазаретом. Через полчаса Муся плачет в подушку у себя на кровати, закрывшись одеялом. Сквозь окошко барака струится тусклый свет от фонаря, «записник» (блокнот Тони) можно даже полистать. Муся открывает его на первой странице и видит надпись Тониной рукой:
Стихи: Ласточка. Автор: Тоня Мальцева:
Как ласточка среди грозы и бури,
страдаешь ты, когда гремит гроза!
Но не сдаешься ты…
Она свернулась калачиком и зарыдала. Стихи Тони Муся запомнила наизусть на всю оставшуюся жизнь.
На другой день в бараке был отдых. Близился день рождения Гитлера. И девушки готовили концерт. Мусе вовсе не хотелось участвовать в общих репетициях. После смерти Тони что-то надломилось в ней, она почувствовала, что ненавидит и Третий рейх, и химический завод, и надзирательницу, и немецкую охрану. Однако остальная часть барака во главе с Нелей готовилась к концерту. Когда вошел комендант в сопровождении охраны, весь барак вскочил, кроме Муси, которая сказалась больной и лежала на нарах под одеялом.
– Всем встать!
– Переведите им…
– О чего-то их рано занесло. Ага, сейчас скажут чего-нибудь… Тише вы…
Комендант откашлялся и начал говорить:
– К дню рождения фюрера начальство организует концерт. От каждого барака нужен номер: народная песня, танец либо стихотворение нейтрального содержания. Произведения советского содержания строго запрещены.
– Какие песни-то?
– Повторяю! К дню рождения Гитлера начальство организует концерт! От каждого барака нужен номер: народная песня, танец либо стихотворение нейтрального содержания, произведения советского содержания строго запрещены.
Переводчик переводит на русский то, что сказал комендант.
– Слышала? Лучше бы покормили! Тогда и споем.
Вперед выходит Неля, она не очень поняла, что говорил комендант.
– Какие песни нельзя петь? Непонятно!
– Произведения советского (напирает на слово советский) содержания строго запрещены.
– Слышали? Вот те на! Я только советские песни знаю.
Немецкий солдат вытаскивает из мешка русские сарафаны и кокошники, отдает их девушкам.
– Вот костюмы для вас.
Комендант смотрит на остовок строго и выходит вместе с солдатами. В бараке наступает тишина. Неля подходит к сарафанам.
– Кокошник? Видела?
– Сарафаны нашили.
– А чего петь-то будем? А?
– Русские народные!
Неля надевает на себя сарафан, кокошник. Выглядит она забавно, но вполне в русском стиле.
– Чего это их на русские песни потянуло? (обращаясь к портрету на стене) С днем рождения, Гитлер!
Девушки смотрят на Нелю испуганно, однако начинают примерять сарафаны. Они медленно разбрелись по бараку, надевая и кокошники.
