Ненужные
– Ладно, хватит об этом! – Алексей резко прервал неприятную для него тему. – Дорогая Агнюша, у тебя есть автомобиль?! – он переключился с мысли о загадочных сущностях.
– «Вольво»! Я на нём приехала, чтобы завтра вас подкинуть до военкомата, – насторожилась Петрова странному вопросу.
– Хорошо! – задорно подмигнул Алёша.
– Однако все мы не влезем в машину, кому-то придётся другим транспортом добираться, – Агния зеркально отразила приподнятое настроение Алексея.
Ранним утром дружной толпой ринулись провожать Игоря. На выходе из подъезда ребята по традиции, чтобы Игорь вернулся домой живым и невредимым, закидали его кусками хлеба на радость бомжам, которые сидели через дорогу у заброшенного кладбища. В машину сели призывник и родные, а остальные пошли к остановке.
Возле ворот военкомата пожелали ему ещё раз хорошей службы. Мать расцеловала сына, и он пошагал на место отправки.
– С Богом! – перекрестила Виктория военный путь брата, не подозревая, что за её спиной вырисовался силуэт сущности с пепельными волосами чуть ниже плеч.
К вечеру Мария Анатольевна ушла к соседке. Виктория укладывала вещи для отъезда. Дома оставался отец.
– Дочь, дай выпить, а! – жалобно простонал он, не найдя ни капли алкоголя.
– Хватит пить! – строго проронила Вика, нервно сворачивая блузку. – Всё спиртное, а его было, кстати, мало, выпили на проводах!
Отец, будто обезумев, полез с кулаками на Викторию. Девушка схватила трубку телефона.
– Я сейчас в милицию позвоню!!! – припугнула она.
Расстроенный отец стремительно прошёл на балкон, прокричав оттуда:
– Звони! – и спрыгнул.
В смятении Виктория выскочила из квартиры. Она пронзительно постучала в противоположную дверь, но никто не открывал. Девушка нажала несколько раз звонок, имитируя трезвон.
Соседка щёлкнула наконец-то замком, в её голосе прозвучали укоризненные нотки:
– Зачем же так ломиться?!
– Где мама?!
– Я здесь, – крикнула Мария Анатольевна.
Вика быстрым шагом прошла в кухню. Мать с возмущённым взглядом сидела на табуретке с чашкой сваренного кофе.
– Папа умер! – прокричала девушка.
– Как умер?! – Мария Анатольевна изменилась в лице.
– Упал с балкона!
– Звони 03!!! – утробным не своим голосом выкрикнула она.
Карета «скорой» приехала довольно-таки быстро. Врач выскочил из машины, пощупал пульс. Перед всеми лежал труп. Вызвали милицию.
Заплаканная Виктория сбивчиво рассказала милиционеру о суициде отца. Он осмотрел место смерти, мертвеца и балкон, после чего тело увезли в морг.
Семья собралась в комнате Виктории. Дети не могли понять, почему отец вот так просто взял и выпрыгнул с пятого этажа.
– Допился совсем, – сквозь зубы процедил Алёша.
– Где теперь деньги на похороны взять?! – всплеснула руками Мария Анатольевна.
– Разве тебе Игорь не отдал сбережения?! А то он мне перед отъездом шепнул просить их у тебя, если появится дельная нужда, – нахмурился Алексей.
– Я хотела сохранить деньги для Игорёчка, но вот теперь-то придётся на похороны. Да там сумма мизерна, – в глазах матери стояли слёзы.
Потрясённая смертью отца Виктория выдавила:
– Мам, я у Ильи возьму взаймы.
От переживания дочь захватил кашель. Алёша принёс сестре стакан с водой.
– Пусть Илюха приезжает, но пока ты не родишь, я тебя никуда не пущу! – Мария Анатольевна строго посмотрела на дочь. – Хватит с меня расставаний и потерь.
И всё-таки, каким они видели отца? Что он рассказывал им о своей жизни до встречи с Марией Анатольевной? В последние годы Максим Павлович пил, и потому его перестали принимать за человека. А ведь он по неграмотности своей считал себя из рода Александра Даниловича Меншикова, услышав об однофамильце по радио. В советское время верил, что вернётся к великосветским корням, когда придёт новая власть и сгонит «красных» с трона, однако получилось, что коммунисты быстро перевоплотились в демократов. Не настали счастливые времена, и депрессия охватила отца. Водка стала единственным спасением.
Максим Павлович часто наедине с собой вспоминал мать Анну Григорьевну. С пожелтевшего чёрно-белого снимка на него смотрела стройная, красивая с гордым взглядом женщина в светлом платье и убранными в пучок тёмными волосами. На протяжении всей жизни она хранила верность мужу.
Его отца, Павла Александровича арестовали в начале июня 37-го. Наркомом внутренних дел тогда был Николай Ежов, усердно чистивший страну от врагов советской власти и верящий в правильность своего дела.
В то время Павел Александрович, работая на автосборочном заводе в Москве, снимал над выходом из проходной портрет Сталина, чтобы обрамить в новую раму с резным орнаментом в виде зигзагов. Он увлекался резьбой по дереву, и потому заранее к 20-летию Красного Октября смастерил узор. Но вождь народов выскользнул из рук. Очевидцы приняли произошедшее за политическую диверсию и, негативно приукрасив ситуацию, доложили начальству. По воле Бога жена Анна Григорьевна избежала ареста. Она осталась одна с новорождённым сыном в московской коммуналке. Соседи, особенно те, кто обзавёлся большим семейством, боялись с ней заговорить и косили неприятные взгляды в общей кухне. Они шептали за её спиной мерзости, держа в мыслях заполучить себе несколько лишних квадратных метров. Комнату Меншиковых обыскали органы НКВД. На следующий день её опечатали. Женщину с ребёнком приютила свекровь.
Анна четыре дня разыскивала мужа по московским тюрьмам. В длинной очереди из родственников арестованных, она познакомилась с бабулей, у которой чекисты забрали сына, а потом внука. Всё повидавшая старая женщина посоветовала Анне бежать из столицы, чтобы спастись от возможного ареста. Недолго думая, Анна Григорьевна с грудным ребёнком уехала из Москвы. Свекровь с больными ногами время от времени продолжала искать сына.
Жена арестованного мужа с сынишкой поселились в Саратове у двоюродной сестры Анны. В чужой сторонушке Меншикова устроилась работать официанткой в кафе. В тот день свекровь сообщила ей в письме, что отец Максимки приговорён к десяти годам лагерей за контрреволюционную деятельность.
Однако Анне Григорьевне и Максиму на новом месте долго задерживаться не пришлось, в городе началась чистка от врагов советской власти. Женщина испугалась, если её арестуют, как жену врага народа, то тяжёлая судьба не минует сына. Мать с ребёнком перебрались в другую область, и пришлось обустраиваться заново. Опьянённая муками скитания по европейской части Советской России Меншикова не испытала участи жён, отбывающих заключение в лагерях, мужья которых признались в предательстве Родины. Но от этого её женская доля не была лёгкой.
С начала войны мать и сын остановились в посёлке Ивановской области, подыскав жильё в бараке. Анна Григорьевна копала траншеи, строила блиндажи, пока её не попросили работать на торфозаготовках. В 1946 году Анна узнала, что муж умер в лагере от кровоизлияния в мозг.
В пятнадцатилетнем возрасте Максим, начеркав с ошибками записку матери, что уехал из Иваново, сбежал из дома с летним тёплым солнышком в Москву искать заработок. В столице на вокзале Меншиков познакомился с беспризорниками, они приняли его за детдомовца, одевался он не лучше их. Ночевали мальчишки в заброшенном вагоне. Максим научился у друзей-хулиганов вытаскивать из карманов зевак кошельки и зарывал половину денег в землю. Через два месяца он вернулся к матери в её день рождения. Анна Григорьевна всыпала сыну нагоняй за самовольный отъезд:
– Бесстыдник, ты не подумал обо мне! Вдруг с тобой что случилось?! Я тогда умерла бы от горя!
Максим протянул ей триста рублей:
– Мать, это тебе от меня подарочек на день рождения!
– Откуда у тебя деньги?! – прошептала женщина.
– Я нашёл работу на вокзале носильщиком сумок. И уютную комнату мне добрые люди предоставили, – сочинял сказочку Максим. – В Москве иногда встречается хороший народ, ну, ты должна знать, – прищурившись, чесал затылок сын.
Анна Григорьевна поверила или сделала вид, что поверила, однако наказала Максиму:
– В Москву не суйся. Кто будет спрашивать, где пропадал, отвечай, что поехал в Иваново погулять по городу, а там у тебя украли деньги на обратную дорогу. Потому нашёл заработок, помогал людям, но не на вокзале ты таскал сумки, а, к примеру, по всему городу, и что они тебе платили деньги по своему желанию. Ты покупал на заработок еду, а ночевал, где придётся. А почему не возвращался домой, скажи, что ты решил к моему дню рождению набрать сумму на подарок, – мать говорила нервно, вздрагивая при каждом шорохе.
– И что же мне с деньгами этими делать?! – не выдержав, она заплакала.
– Давай я их спрячу до лучших времён, – прошептал сын, недоумевая от странности матери.
– Но наступят ли они эти дни?!! – Анна Григорьевна отдала Максиму купюры.
– А как насчёт подарка?
– Возможно, спросят, какой ты купил мне подарок, отвечу, что сладости, которые мы с тобой сразу же умяли.
– Ты слишком волнуешься, мама.
В этот момент подростку подумалось, что за его отсутствие мать совсем извелась от страхов, истощала, а может, он давно её не видел, и теперь ему казались чересчур заметными тёмные круги под глазами, красивое лицо мамы отдавало сероватым оттенком. Поэтому Меншиков, послушавшись приказа матери, не оставлял её до тех пор, пока его не призвали в армию. К удивлению Анны, не доверявшей советскому режиму, в хрущёвское время военкомат проигнорировал то, что отца Максима арестовали – как врага народа.
Сорокалетняя Анна Григорьевна во время армейской службы сына заболела. От мучительной болезни она умерла, не дождавшись всего один день до возвращения кровинушки домой. Максим, не зная о смерти матери, с радостью, захватывающей дух и заставляющей сердце стучать быстрее, в предвкушении скорой встречи вернулся в холодный без материнского тепла барак. В его душу ворвалось невыносимое горе.
Годы проносились за пеленой нетрезвых глаз Максима. Ему опротивела скучная работа сторожем склада стройматериалов со свистком в роли ружья.
В тридцать седьмой день рождения он стоял на краю обрыва, нависающего над тихой речкой, малодушно помышляя о самоубийстве. Но мысли, словно дым, рассеял звонкий голос за спиной:
– Стойте, вам ещё рано умирать!!!
Максим обернулся и перед взором предстал ангел в образе двадцатичетырёхлетней девушки. Её серебристые волосы переливались в лучах солнца. Меншиков пал перед ней на колени. Она подбежала к нему, присев рядом.
– Как зовут тебя, создание, присланное с небес?! – Максим завораживающе смотрел на прекрасное загорелое лицо дамы его сердца.
– Мария! – засмеялась девушка.
– Почему я раньше тебя не встречал?
– Я в отпуск к тёте приехала погостить! – щёки девушки залила краска, и тут же Мария восторженно добавила: – Она живёт недалеко, в соседнем селе! Люблю гулять по окрестностям, могу по траве босиком пройти пятнадцать километров! Моя душа каждый день просит соединения с природой!!!
– Будь моей женой! – промолвил Меншиков, боясь неожиданным предложением спугнуть ангела.
Девушка ахнула. Её покорил загадочный взгляд Максима, беспомощный с лучиками надежды, и Мария кивнула в ответ. Максим переехал к девушке и её родителям в провинциальный городок, находящийся примерно в трёхстах пятидесяти километрах к юго-востоку от Москвы. Мария с дипломом химико-технологического института работала на заводе. Максим Павлович устроился временно грузчиком в продовольственный магазин.
Через три месяца влюблённые скрепили подписями судьбы. Родители невесты подарили молодожёнам собственный старенький дом, а сами перебрались в деревню к матушке отца, чтобы помогать ей. Мария и Максим начали супружескую жизнь. Жена родила ему детей.
На закате брежневской России Меншиковы встали в очередь на получение квартиры, дождавшись её весной 1995 года.
И вот умер Максим Павлович, не уважаемый никем. Он был нелюбим даже своими детьми. Все вздохнули с облегчением после похорон и зажили, как будто человека и не было. Данный Меншикову Господом шанс, счастливо прожить с любимой женщиной, рассыпался словно карточный домик.
Глава пятая
Прячась от любви
Остался один день, и закончится первая половина унылого ноября. Два часа моросит дождь, точно небо снова плачет, жалея об утраченных золотисто-рыжих красках осени. Голые ветви кажутся чужими на фоне серого цвета. Прохожие стараются обходить лужи стороной, чтобы не видеть в грязной воде собственного искажённого вида или не испортить дорогую сердцу обувь.
В щели окон квартиры Меншиковых завывает ветер. Алексей расположился на подоконнике, рисуя в голове пейзаж улицы. От наскучивающего дела он спрыгнул с насиженного, но неуютного места. Привкус сигареты во рту потянул его на лестничную площадку. Алёша накинул куртку.
Закурив, он услышал шаги. Пришёл товарищ из танцевальной группы.
– Мила недовольна твоей посещаемостью занятий, которые стоят копейки, благодаря окупаемости билетов на выступления и её организаторскому таланту по финансированию ансамбля. Давай быстрее одевайся, и пойдём на репетицию, или я заменю тебя в танцевальных номерах, всегда мечтал об этом!!! – приказал парнишка с хмурым выражением лица.
– Я мигом оденусь, – Алексей втянул дым и затушил окурок.
– Нет времени тебя ждать! Один дойдёшь?
Алёша с грустью кивнул.
Меншиков с опущенной головой добрёл до Дома культуры. Он вошёл в зеркальный зал. За спиной выросли крылья от искушения улететь к седьмому небу, оставить на часы бренный мир. Любимое дело начало окутывать Алёшу наэлектризованным воздухом танцевального духа. Юноша сосредоточился на движениях.
– Встали парами, парим в ритме вальса, – похлопала в ладоши руководитель. – Раз, два, три.
Расправив плечи, Алёша одной рукой взял девушку за талию, их ладони соприкоснулись, и на счёт «раз» партнёры, положившись на волны музыки Штрауса, закружились в вальсе.
Но тут руководитель похлопала в ладоши. Танец остановился.
Мила поправила осанку Алексея:
– Какая у тебя причина пропусков занятий? Ведь через три недели ты танцуешь почти во всех номерах!
– Я обещаю показать зрелищное выступление! – успокоил её Меншиков.
– Итак, продолжим репетицию! – обратилась Мила ко всей группе.
Алёшу увлёк вихрь танца от мучительных мыслей о жизни, любви и…
Агния позвонила в дверь его квартиры. Мария Анатольевна с порога безучастно ей сообщила:
– Алёша ушёл в ДК, зайди позже.
Петрова спустилась по ступенькам, решив подождать Меншикова у подъезда.
Хмурая ноябрьская погода вторила мрачному настроению Агнии. Деревья качали голыми ветвями, отвечая на возникшие у ждущей девушки вопросы об одиночестве. Прохожие сутулились от холодного ветра.
– Нужно покинуть провинцию! – прошептала Петрова, и мысли увели её в прошлое, туда, где люди в белых халатах с натянутыми улыбками пеклись о здоровье Агнии.
Из-за угла дома наконец появился Алексей. Его позитивный настрой словно солнце согрел девушку:
– Как я счастлив, что снова взялся за танцы! Через три недели в половине пятого вечера будет моё выступление в Доме культуры! Ты придёшь?!
– Конечно! – Агния сдерживала порыв прикоснуться к губам Меншикова.
– Я проголодался, пора домой, – сухо пробормотал Алёша.
– Хотела тебе сообщить, что я, возможно, скоро уеду в Москву, – Петрова поспешила предупредить Алексея о назревших планах для того, чтобы проверить его реакцию.
– Буду скучать по тебе, сестрёнка! – он чмокнул её в щёку, и стены подъезда укрыли его от внутреннего кипения девушки.
Она, постукивая каблучками, направилась к тёмно-зелёному «вольво».
– Какая я ему сестрёнка? – прошипела сквозь зубы Петрова, недовольная результатом разговора. Дрожащими руками она взялась за руль.
Не зная как, она доехала до дома. В коттедже Агния, облокотившись о тумбочку в гостиной, еле держалась на ногах. Её взгляд устремился на сидящую в кресле мать.
– Я ждала Меншикова целый час не для того, чтобы услышать от него слово сестрёнка! – бормотала она.
Людмила Сергеевна встала и подошла к дочери. Лицо Агнии покрылось испариной. Мать приказала домработнице Светлане принести сладкую воду. Когда та выполнила требование, Людмила попыталась влить в рот дочери живительный напиток, но Агния, не выдержав настойчивости мамы, схватила стакан и швырнула на пол. Сердце девушки начало сильно колотиться. Петрова не понимала, где находится. Ей казалось, что с улицы через окна странного дома не неё смотрят шикарно разодетые подруги, их злорадный смех выводил девушку из себя. Измождённая она упала на пол.
Людмила Сергеевна закричала. Испуганная домработница Светлана кинулась к телефону.
– Я вызываю карету «скорой помощи»!!! – предупредила она хозяйку.
Медицинские работники привели девушку в чувство.
Петрова прошептала:
– Мама, мне бы уехать отсюда и не возвращаться больше. Неужели меня нельзя любить как женщину?
– У этого Меншикова другое понимание о женской привлекательности, и здесь нет твоей вины, – равнодушным голосом произнесла мать.
Агнию госпитализировали в эндокринологическое отделение для проведения тщательного осмотра. Пролежала Петрова в больнице две с половиной недели, ей до тошноты надоели крашеные синие стены, запах хлорки, лекарств, и она попросила мать забрать её домой. Людмила Сергеевна поколебалась, и в конце концов выполнила желание дочери.
Дома Агния, поднявшись с постели, охапкой запихала вещи в сумку. Ей не терпелось уехать в Москву. Но в эту минуту Петрова подумала об Алёшином приглашении на танцевальное представление, которое девушке не захотелось пропустить. Игра с Меншиковым в родственничков под маской светской львицы доставит ей веселье. У неё оставалось три дня, чтобы отрепетировать роль к собственному спектаклю.
Петрова позвонила Ольге. Услышав в трубке её голос, она начала разговор:
– Привет, дорогая! Ты не хочешь со мной сходить на выступление Меншикова?
– Он ничего мне не сказал, – вздохнула Кроткова.
– Наверно, некогда было. Так ты идёшь?
– Конечно!
– Договорились! Я подъеду к тебе на машине в воскресенье к 16 часам!
Агния до выступления Меншикова работала над собой: занималась йогой, медитацией для укрепления организма и нервов.
Зрители усаживались на места, царил гул, кто-то покашливал. Алексей вышел из зала и увидел идущую по коридору Агнию в длинном кружевном чёрном платье с расклёшенными рукавами. Её рыжие завитые локоны блестели на свету. Рядом шла Ольга, одетая в джинсы и свитер. Девушки подошли к нему.
– О, братишка, ничего, что я Ольгу привела?! Только мы без билета, – Петрова окинула Меншикова невинным взглядом.
– Попробую вам подыскать два места, если не найду, сядете на пол, – съязвил он.
Меншиков проводил их к лучшим рядам. Недалеко от девушек садилась Мария Анатольевна. Сын помахал матери.
Алёша запрыгнул на сцену за кулисы. Лампочки в зале погасли, занавес распахнулся. Заиграла латиноамериканская музыка. В свете прожектора представление началось танцем румба. По сцене разлилась кубинская энергетика.
Агния наклонилась к уху Ольги:
– Он страстно двигается! Партнёрша его очаровала своими формами. Как она виляет хвостом перед ним!
– Для неё это игра обольщения, – улыбнулась Кроткова.
Зрители заворожённо наблюдали за происходящим на сцене, и никто не почувствовал сердцем, что в зале находится невидимый человеческому глазу демон, беспрестанно следящий за Алёшей. Он оценивающе смотрел на движения Меншикова, и судейский балл был им вынесен.
Сценарий Мила сделала зажигательным танцевальным коктейлем, включавшим в себя танго, рок-н-ролл, кадриль, мазурку. Народ пришёл в восторг от канкана, девчонки с визгом задорно взмахивали ногами под музыку Оффенбаха. Закончилось шоу вальсом. Алексей блистал! Зрители рукоплескали, осыпая цветами танцоров, кричали «браво»!!! Со сцены Меншиков подмигнул Агнии. Он чувствовал себя звездой.
После танцевального шоу люди поднимались с кресел. Девушки-билетёры в длинных голубых шёлковых платьях распахнули двери выхода из зала.
– Мать, я сегодня домой вернусь поздно, – Алексей предупредил Марию Анатольевну в первый раз за юность.
Петрова направилась к Меншикову, расталкивая всех на пути. Кинувшись ему на шею, она поцеловала его в губы.
– Давай отметим твой взлёт к седьмому небу! – томно шепнула Агния.
– Лёха, ты с нами?! – товарищи из ансамбля позвали его, и он, освободившись от назойливых объятий, ушёл.
– Почему с ним не пошли, Агнюш? – осведомилась Мария Анатольевна.
– Нас никто не приглашал, – досадовала Петрова, посматривая на Ольгу.
Подруги с Алёшиной мамой, надев верхние зимние одежды, оставленные в гардеробной Дома культуры до начала представления, вышли из здания. Парк поманил их к себе. Они наслаждались декабрьским днём. Шёл снег. Где-то каркала ворона.
Время не заставляло себя ждать, стрелки часов показывали около шести вечера, Мария Анатольевна поспешила по делам. Девчонкам не хотелось расходиться по домам, и они присели на скамейку. Парк утопал в снежном одеянии.
– Как же хорошо на улице! – вдохнула больше воздуха Агния.
– Мне Лёха сказал, что ты скоро покинешь нас? – Ольга ловила ладонью снежинки.
– Что ж, судьба значит такая, – задумчиво бросила Петрова.
– Резкая ты очень уж! – надула щёки Кроткова.
– Какая есть, – скучала девушка в присутствии Ольги. – Давай сегодня что-нибудь замутим!
– Чем же мы займёмся?! Здесь нет развлечений, кроме одной приличной харчевни.
– Вот туда мы и пойдём! – поймала мысль Агния. – Меншиков, наверняка, там. А сейчас мне нужно съездить домой, взять инсулин, а то я забыла! Ты со мной?
Кроткова кивнула.
В ресторане «Феличита» жалобно звучала скрипка. Девушки прошли к столику.
– Вон и беглец наш, – Ольга показала в сторону компании.
Обернувшись, Агния увидела Алексея, увлечённо что-то рассказывающего, глаза юноши блестели от радости. Сегодня день Меншикова, и всё, что не вписывается в него, – суета сует.
Петрова мучительно переживала, что Алёша с ней не разделил успех, она оказалась в стороне. Обида засела в душу как заноза. А ведь Агния считала себя королевой, и поэтому должна добиться недостижимого мальчика. Она присела за столик и смотрела на него с желанием навсегда запомнить каждую чёрточку его лица.
Меншиков встал из-за стола и направился к сцене. Взяв микрофон, он попросил внимания. Зал затих.
– Кто сегодня был у нас на выступлении?
В зале закричала молодёжь:
– Мы!
– Если вы не возражаете, то я спою вам песню. Посвящаю её милой девушке, – он махнул в сторону Агнии и взял у товарища гитару.
Десятки глаз с любопытством окинули Петрову, сидящую за столиком. В ответ она смущённо прикрыла ладонями лицо.
Под аккорды гитары Алексей мягким, нежным голосом спел:
«У беды глаза зелёные…».
– Браво, браво!!! – закричали люди в зале.
Алексей подошёл к Агнии:
– Я заметил тебя ещё при вашем с Ольгой появлении на входе в ресторан.
– Сударь, я благодарю вас за столь печальную песню. Не изволите вы почтить нас своим присутствием, – Петрова указала на стул.
– Дамы, приглашаю вас присоединиться к нашему столу, – вежливо поклонился Алексей.
Вечер проходил превосходно. Меншиков учил Агнию танцевать румбу. Девушка неловко наступала ему на ноги.
– У меня не получается, – смеялась она.
– Ты пластично двигаешься, – Алёша остановил взгляд на соблазнительных губах.
– Поцелуй меня, ты же хочешь этого. – Петрова замерла в ожидании.
Меншиков, не говоря ни слова, поддался велению чувств.
Ресторан закрывался, выпившие ребята расходились кто куда.
Алексей предложил Агнии проводить её.
Она тихим голосом произнесла:
– Алёш, я на машине. Могу подвезти тебя!
– Спасибо, я сам дойду, прогуляюсь, – улыбнулся Алексей.
Девушка взглянула в сторону Ольги. Кроткова стояла у выхода и с грустью посматривала на них. Алёша чмокнул Агнию в щёку, и она направилась к подруге. Петрова решила до января задержаться в провинции.
Агния и Алексей провели вместе оставшиеся дни декабря. В свободное от дел время они гуляли по городу. Первый месяц зимы навевал предновогоднее настроение. На рынках торговцы продавали разное праздничное убранство. Над головами людей витал дух наивности, поселяющий в сердца романтиков надежду на сказку.
За это время Агния поняла, что Алёша для неё просто друг. Она не должна себя навязывать ему. В их отношениях присутствовала некая сдержанность, ведь ничего хорошего не предвидится. Её болезнь будет мучить Меншикова.
В душе юноши с каждым днём разгоралось пламя любви к Агнии. Однако Алексей скрывал чувства. Внутренний голос подсказывал, что между ним и Петровой огромная пропасть, кишащая чертями. Всё остальное самообман! Она никогда не свяжет свою жизнь с ним. Он не позволит ей отказаться от денег и золота, а также не сможет взять себе их даром. Только собственными силами ему нужно заработать богатство. Но будет ли Агния ждать, когда он осыплет её долларами?