На часах стрелки подходили к полуночи. Большинство людей в новогоднюю ночь не спят. Семья Меншиковых без Игоря и Максима Павловича села за стол проводить старый год. Разливали по бокалам бутылку недорогого вина, желали, чтобы печали остались в прошлом, чокались и пили.
– Где Илья, почему он опаздывает? – нервничала Мария Анатольевна.
– Сейчас подойдёт. – Виктория посмотрела на часы.
– А вот и он, – обрадовалась мать, услышав щелчки входного замка.
В зал зашёл Илья с бутылкой шампанского.
– Ура! Встречаем Новый год! – приветливо улыбнулся он, подсев к Виктории.
– Ельцин нам сейчас пообещает хорошую жизнь, включай телевизор, – попросил Алёша сестру.
– Открывай шампанское, – толкнула плечом Виктория возлюбленного, нажав на кнопку телевизора.
– Рано ещё. Слушай Ельцина.
– Каждый раз одно и то же говорит, а результата никакого, – буркнула девушка.
– Всем хватило стаканов? – мать обвела глазами присутствующих. – Так, Вике налейте компот! Беременным алкоголь нельзя!
– Что-то мне нехорошо! – Виктория прикоснулась к животу.
Илья распечатал игристое вино, и когда начали бить куранты, вылетела пробка. Алексей взял графин с вишнёвым компотом, сестра подставила бокал. Все прокричали: «С Новым годом! С новым счастьем!».
В новогоднюю ночь Меншиковы верили, что прекрасные мечты должны сбываться. Хотя стол и накрыт скромно, но душа веселилась и пускалась в пляс.
Гуляет простой русский народ, готовый отдать последнее. Уставшие женщины, после рабочего дня и приготовления вкусностей, стараются быть красивыми. Мужчины, приняв на грудь, могут пожаловаться на нелёгкую судьбу и даже пустить слезу. А некоторые жёны – поругать их за жалкий вид. Состоятельные люди тратят большие деньги, чтобы с размахом встретить праздник. И почти каждый человек, выйдя на улицу, искренне поздравляет первого встречного с наступившим Новым годом. В эту ночь чувствуется сближение бедных и богатых. Вокруг царствует добрая энергетика, которая подпитывает народ радостью и счастьем.
Алексей и Агния после застолья встретились в парке. Под вспышки петард, взрывавшихся чуть ли не под ногами, она сообщила Меншикову:
– Я в половине шестого утра уезжаю к отцу в Москву.
– Почему ты раньше мне не сказала?! – Алёша пришёл в смятение от того, что девушка скоро покинет его.
– Не хотела омрачать наши дни. Надо ехать, папа меня ждёт, Новый год всё-таки, а он один. Ещё в институте нужно продлить академ, но если не получится, то отчислиться с правом восстановления. Ведь мне необходимо подлечиться в Центре реабилитации.
– Ты так мне и не открыла тайну о своей болезни.
– Это неважно! Самое главное, ты живи танцами, не думай пока больше ни о чём.
– Мила на днях намекнула на то, что наш ансамбль готов покорить столицу.
– Я рада за вас! – просияла Агния.
Меншиков нежно целовал её лицо. Они обнимались, словно прощались навсегда, и договорились каждое воскресенье на закате солнца смотреть в окно, вспоминая друг о друге. Петрова протянула Алексею листок от блокнота с номером сотового телефона.
– Возьми, когда-нибудь ты позвонишь мне.
– У меня нет сотового, а по домашнему телефону, наверно, дорого!
Агния сунула листок к нему в карман:
– Пусть у тебя будет мой номер, а у меня надежда на твой звонок! Теперь мне нужно домой. – Петрова направилась к машине.
Под всеобщий праздничный шум наступило утро, в холодном свете уходящей луны переливался снег.
Юркие, любознательные синицы облюбовали навес коттеджа, их крылья стряхивали снежинки. Петрова собиралась в дорогу, скоро она будет далеко от Алёши. Девушка испытывала тоску, надеялась, что Меншиков придёт проводить её. Агния вышла из дома. Она оглянулась по сторонам, и, не увидев знакомой фигуры, села в чёрную «тойоту», водитель которой по приказу Николая Петровича приехал за ней из Москвы.
После новогодней ночи Алексею не спалось, стрелки подходили к семи утра, юноша, листая газету, развалился на кровати. Меншикова терзали мысли, ему стоило проводить Агнию, но неведомая сила не дала сделать этого. Несмотря на мучительную думу, ему в глаза бросился заголовок статьи:
Девяностолетняя женщина, ветеран, сражавшаяся за Отчизну, покончила жизнь самоубийством.
Причина трагедии – чиновники. Она обращалась к ним насчёт невозможных для жизни жилищных условий, но получила отказ. И вот угасла надежда! В предсмертной записке она написала: «Не хочу быть обузой!»
Меншиков поник: «Да уж, ветераны даже в такие лета кончают жизнь самоубийством! Знали бы они в войну, какие времена для них настанут».
Он показал статью вошедшей в комнату сестре. Виктория выглядела озабоченной.
– Что случилось, Вика?! – насторожился Алёша.
– Мне уже день на день рожать, и меня одолевает страх!
Алексей взял её за руку:
– Викусь, ты вся трясёшься!
– Похоже, у меня начинаются схватки, быстрей вызывай «скорую», – Виктория от боли закричала, её колени чуть согнулись.
Алёша кинулся к телефону.
В роддоме всё прошло благополучно, через несколько часов появился на свет мальчик. Родственники радовались долгожданному событию, Алексей без конца твердил: «У меня новый статус, я стал дядей!»
От переживаний за сестру Алёша вышел подышать на свежий воздух. Прогуливаясь по улице, он предался размышлению: «Одни люди с жизненного поста уходят, другие – приходят. Они несут человечеству что-то новое, двигая прогресс вперёд. Личности оставляют след в истории, независимо от степени духовности. Даже в характере Гитлера присутствовала душа, хотя и чёрная. Сейчас его дух вряд ли найдёт покой, адекватный народ не простит фашизма. Однако для некоторых фюрер – идол для подражания, он много сделал для Германии. До его прихода к власти она именовалась Веймарской республикой, и об неё вытирали ноги страны-победительницы Первой мировой войны. Гитлер поднял её с колен, но, захватив полмира, столкнулся со Сталиным. Амбиции Германии по завоеванию СССР привели к поражению немцев. Кем, интересно, вырастет мой племянник? Наверно, простым работягой, или, всё-таки, он добьётся высших целей, к примеру, изобретёт лекарство от какой-нибудь неизлечимой болезни. Однозначно он не будет следовать по стопам рейхсканцлера, потому что русский, а истинно русский не способен на зло. Пойду я лучше возьму бутылочку красненького и отмечу рождение, быть может, великого человека», – пришёл к выводу Меншиков.
Алёша глотнул из горлышка вино, душа его надрывалась от тоски, мысли работали в разброс: «Кто такой я, умеющий лишь размышлять над судьбами других, но сам не сделавший ничего для родины, семьи и даже для себя? И вот я осушу бутылку вина, после неё стану казаться себе великим, смогу совершать героические поступки, которые никогда не совершал и уже не совершу трезвым».
Меншиков пришёл домой. К своему удивлению он застал гостей, отмечающих рождение малыша. Алёша поставил почти полную бутылку на стол:
– Ну что, выпьем за новую жизнь?! – он потёр ладони, присаживаясь за стол.
– Только я тебе налью чуточку, – утвердил Илюха, добавляя при этом: – несовершеннолетним пить вредно.
– Что же вы сейчас-то отмечаете? Вика с дитём в роддоме лежат! – возмутился Алёша.
– Так мы и потом отметим, мы же русские, – пошутил на полном серьёзе Илья.
– Ты для себя бутылку купил?! – поинтересовалась мать у Алексея.
– Для себя! – с сарказмом ответил юноша.
– По стопам отца идёшь?! – разозлилась Мария Анатольевна.
– Нет! – буркнул Алёша, вылезая из-за стола.
В квартире на Старом Арбате Агния с отцом наслаждались общением, попивая чай. Рыжеволосый, невысокого роста и полноватого телосложения Николай Петрович производил впечатление мягкого человека. За разговором он сообщил, что с Центром договорился.
В многопрофильный Центр реабилитации, развивающийся за счёт богатеньких инвалидов, Петровой нужно ехать тридцать первого числа, у девушки оставалось время обегать врачей, чтобы собрать справки. Благодаря знакомству отца с нужными людьми академический отпуск Агнии в институте продлили до февраля следующего года. Дочь решила потратить на улучшение здоровья одиннадцать месяцев.
Лечебно-восстановительное заведение находится в подмосковном лесу, девушка уже была там на летних каникулах после окончания первого курса института. В тот год она мечтала выйти замуж, родить детей. Интересовалась у врачей, можно ли ей в будущем стать матерью, но они не хотели брать на себя ответственность, поэтому внушали, что могут быть осложнения во время вынашивания ребёнка, и отец говорил то же самое. Он боялся потерять Агнию. В голове девушки засел страх беременности, продолжающийся по сей день. Она себя убедила, если ей не суждено быть обычной женщиной, значит, нужно возомнить себя богиней.
Территория Центра имеет большую площадь. На ней уютно размещаются пятнадцать разноцветных одноэтажных корпусов разных размеров. На первый взгляд казалось, что люди в белых халатах радушны, но за пеленой улыбок чувствовалась жалость переплетённая с завистью к богатым реабилитантам5. Петрову вселили в просторную палату первого жилого девичьего корпуса с двумя кроватями, шкафом, письменным столом и одной тумбочкой на двоих, но что больше всего портило настроение Агнии, так это жёлтые стены.
В Центре Агния встретила знакомого, с которым постоянно попадала в лечебные заведения. С годами его мышцы слабели.
Он приехал из своего любимого города Протвино на реабилитацию.
– Здравствуй, Солнцев! – Петрова поприветствовала двадцатиоднолетнего юношу с русыми волосами.
Его худое лицо с голубыми глазами озарилось блатной кривоватой улыбкой, Роман картаво произнёс, пожимая девушке руку:
– Привет, красота моя!!! Ты опять теряешь драгоценное время на лечение!
– Так же, как и ты, Ромочка. Нам с тобой без него нельзя, такая вот судьба… Будь она проклята!
– Да уж, чем сегодня займёмся? Может, по бутылочке?
– Пивка? Но тут же запрещают!
– Ты чего? Не впервой! Водочки! Мы уже не дети, к тому же будем осторожны, – прошептал, улыбаясь, Рома. – Кстати, пойдём, я тебя познакомлю с одним человеком.
– Что за человек? – заинтересовалась Агния.
– Не задавай преждевременных вопросов!
Солнцеву пришлось нелегко в жизни: он был здоровым, хотел стать филологом, обзавестись семьёй, но случилась беда, к нему подкралась болезнь. Теперь Роман тратил время на неё, поэтому душевным отдыхом ему служил алкоголь.
Рома привёл девушку в палату второго мужского корпуса. Возле одной из кроватей стояло инвалидное кресло, а на постели лежал мужчина лет тридцати пяти, рыжеволосый с голубыми глазами и конопатым лицом, которое было довольно-таки красиво и мужественно.
– Женёк, познакомься с моей давней знакомой, – Роман положил ладони на плечи Агнии.
Рыжеволосый человек приподнялся с постели, подвинул коляску, крепкими пальцами обхватил подлокотники и пересел в неё, помогая руками, ноги поставил на подножки. Он подъехал к девушке и протянул ей руку:
– Очень приятно познакомиться – Евгений!
– Агния, – засмущалась девушка, пожимая ему широкую ладонь.
– Ну, теперь за знакомство можно выпить, – предложил Роман и направился к холодильнику.
Он достал из него литровую коробку из-под сока.
– Маскируешься! – прошептала Петрова.
– А как же! – подмигнул Солнцев.
Роман разлил беленькую по кружкам. Агния отказалась от алкоголя. Солнцев понял, что она боится, как бы заманчивое предложение не спровоцировало приступ диабета.
– Вздрогнули… За встречу! – он залпом осушил кружку.
– Жень, ты давно в коляске? – Петрову всегда интересовал вопрос, как человек жил «до», и как начал существовать «после».
– Уже почти год сижу, я в аварию попал. Жена сразу же ушла от инвалида.
– Да, вот так оно всегда бывает! – тяжело вздохнула Агния.
Ребята выпили по сто грамм, и на сердце стало легче. Позже присоединился к ним Марков Валерий, взрослый мужчина лет сорока пяти, опирающийся при ходьбе на трость. Реабилитанты звали его Леричем. Он был душой компании, потому что всегда рассказывал о жизни русской глубинки. Сейчас, под градусом, Лерич, как обычно, начал историю:
– С моим двоюродным братом приключилось вот что. Он рос в любви родителей, мальчиком был чутким, добрым, ранимым, скрытным. Всё держал в себе, так и рос. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, родители развелись. В глубине души парень переживал этот разрыв.
– Лерич, похоже на сентиментальный телесериал, – улыбнулся Солнцев.
– Не перебивай меня, а то мысли запутаешь, – махнул рукой Марков. – Так вот, когда ему исполнилось шестнадцать лет, родители развелись, поделили между собой имущество, деньги от продажи дома. Мать купила маленькую комнату в коммунальной квартире. Брат начал злоупотреблять спиртными напитками, связался с нехорошей компанией, приходил домой к утру. Мать ругалась с ним всячески. Но всё напрасно. Брат пил временами, но пил так, что не дай бог! Плохо ему становилось, мерещились разные видения, оттого метался по комнатушке. Шли годы, от плохих мыслей и алкоголя у него съехала крыша, и он попал в психушку, где и начал задумываться над смыслом жизни. Должно быть, его там хорошо лечили?! – предположил Лерич и продолжил рассказывать дальше: – Покинув казённый дом, он больше не пил, поступил в институт, пытался полностью себя изменить. Однако в новом образе интеллигента брат не смог находиться долго. Впав в депрессию, он порезал себе вены, но испугавшись страшного греха, сразу же забинтовал запястье.
– Какой кошмар ты нам рассказываешь, – поморщилась Петрова.
– Но так, через такой ужасный поступок брат пришёл к Богу. Для того чтобы искупить грех, он начал искать спасение в Новом Завете, сердце уверовало в Христа. Брат нашёл истинный путь. Сейчас помогает другим заблудшим душам. Так что у каждого человека есть смысл бытия, свой крест.
– Нет, Лерич, быть инвалидом – это другой случай, и Бог здесь не помощник, как бы ты ни укреплял душу верой, всё самообман, в глазах людей ты всё равно калека, – уточнил Солнцев.
– Зато тебе по-любому обеспечен рай, – обнадёживал Марков.
– С чего ты взял? – у Агнии вспыхнул интерес.
– Так страданием искупаются все грехи! Об этом ещё классик писал, Достоевский вроде, – прищурился Лерич.
– Не только, ещё покаянием и смиренностью, а я никогда не смерюсь с теперешним состоянием, – скривил лицо Роман.
– Ладно, ребятки, философствовать хорошо, однако ж беленькая ждёт, – Евгений разлил в кружки водку.
– Религия и философия – разные вещи! – уточнил Марков.
– Ну, ты Лерич, заумничал, на, лучше выпей, – Женя протянул кружку.
Рома прикурил сигарету. Прищурив левый глаз, он окинул взглядом дверь:
– Интересно, что скажет медсестра о курении в палате?! Скорее всего, докладную напишет.
– И что? Всё равно не отчислят, им твой папаша деньги отшвыривает! – эмоционально проговорила Петрова. – Ведь он у тебя, как и мой – новый русский.
Девушка переключилась на Маркова:
– По твоему виду не заметно, что у тебя деньги имеются, за что они тебя здесь держат?
– За моё обаяние, Агунь!
– Хитришь ты, Лерич!
– Ладно, пойдём на воздух что ли, водку выдули, теперь нет смысла здесь сидеть, – направился к двери Евгений.
Компания выползла на улицу. Мороз обжигал щёки. Смеркалось. Ещё не зажглись фонари, и в полумраке виднелись нежность берёз, зловещие очертания корявых дубов, стройность гордо возвышающихся сосен. Совсем рядом прокричала сова. В окнах жилых корпусов горел свет, слышалась музыка, раздавались голоса и смех, что не сочеталось с пугающей атмосферой за решётчатым забором, который очерчивал территорию Центра реабилитации.
Агния подошла к ограждению, пальцы обхватили стальные прутья, взор обратился на заброшенный советский лагерь, утопающий в зимнем одеянии:
– Меня всегда притягивало данное место, будто там привидения обитают!
– Кстати, за твоё долгое отсутствие неподалёку поселилась семья! – Роман подошёл к девушке. – Они построили себе что-то наподобие хижины и живут, у них есть ребёнок. Интересно, как он в школу ходит?
– Наверно, каждое утро, он трусцой туда бегает! – пошутила Агния.
– Странная семья, нелюдимы они, – заключил Лерич.
– Ром, дай сигаретку, – Петрова протянула руку.
– Тебе плохо-то не станет, смотри они крепкие,– он вынул сигарету из пачки «Честерфилда».
Евгений неуверенно предложил:
– Что-то водочки маловато, давай вызовем машину с ней, есть у меня друг, я думаю, не откажется помочь. Тем более это он указал хорошее место для передачи, когда привёз меня сюда.
– Тебя товарищ в Центр доставил? – удивилась Агния.
– У отца-бизнесмена нет времени со мной возиться, – Евгений достал из кармана сумки, привязанной к инвалидному креслу, громоздкий телефон и набрал номер.
Поговорив, Женя положил сотовый обратно.
– Во сколько подъедет? – Леричу не терпелось выпить.
– Примерно через час, нужно будет подойти к забору, там, где беседка, и забрать.
– Я могу сходить, – предложила Петрова, передумав курить.
– Да нет, Лерич пойдёт, как раз к приезду друга доковыляет, – Солнцев улыбнулся.
– Не нужно ему доверять, а то нам придётся идти за ним, и к тому же мы водку даже не попробуем, он оприходует её прямо в беседке, – поразмыслил Евгений, – лучше я принесу райское наслаждение!
После выпитой бутылки, ребята погрузились в сон раньше положенного отбоя. Дежурила человечная медсестра, не писавшая докладные.
В Центре реабилитации жизнь текла в спокойном русле, каждый день проходил по распорядку: с утра процедуры, после обеда тоже, а вечером Агния проводила время в кругу ребят и девчат, общаясь на разные темы. Никому из реабилитантов не хотелось смотреть телевизор.
У Петровой появились новые знакомые, помимо Романа, Евгения Мирнина и Лерича Маркова в компанию вошли ещё трое – Михаил Ерёмин, Руслан Омаров, Наталья Мечникова. Первый Агнии показался слишком взрослым для тридцатитрёхлетнего возраста, его тёмно-синие глаза выражали глубокий ум, а поведение завораживало непредсказуемостью и каким-то русским духом. Невысокий рост сочетался с плотным телосложением, волосы цвета мутной речной воды торчали коротким ёжиком. Второй парень – без ноги – передвигался на костылях, его лицо притягивало чрезвычайной красотой, карие глаза, тёмная кожа, шевелюра густых чёрных с синим отливом волос. Он не русский. Агния узнала, что Руслан работал корреспондентом в Чечне, а родом он из Дагестана.
После ранения Омаров переехал в Подмосковье, женился на здоровой девушке. Так и обосновался в Центральной части России. В нём чувствовалась мужская мощь и кавказское трудолюбие. Третья девушка с сахарным диабетом поступила в Центр чуть позже Петровой, её поселили в палату к ней. Наташа весёлая, шальная и притягивающая к себе внимание, оптимистка в полном смысле этого слова. Её девичье лицо озаряет мир волнами добра и миловидности.
После процедур Ерёмин и Петрова стояли на крыльце большого медицинского корпуса. В морозном воздухе пахло хвоей.
– Ты, говорят, уже была здесь? – Михаил повернулся к Агнии. – Ну, и как лечение?
– Не особо хорошее, как видишь, до сих пор больна диабетом, – съязвила Петрова.
– У меня друг болел диабетом, не понаслышке знаю об этом заболевании, – лицо Ерёмина омрачилось.
– Почему говоришь в прошедшем времени о товарище?
– Он умер!
– Такое случается. А что с тобой?
– Год назад на меня напали трое, у каждого из них был нож, я с ними дрался, пока они не нанесли мне три ножевых ранения: одно – в правую руку, второе – в грудь и третье – в шею. Я лежал два месяца, прикованный к постели, врачи говорили, что таким и останусь, но она меня не бросила.
– Кто она?
– Жена. Хотя я предупреждал её, что могу не встать на ноги.
– Значит, она любит тебя. Как же ты восстановился?!
– Благодаря усердным занятиям лечебной физкультурой, я поднялся с кровати, – улыбнулся Миша.
– Тебе Господь дал шанс, ты должен беречь жизнь. Кстати, драка, скорее всего, в пьяном состоянии началась?
– Они были выпившие, я нет.
– Ты лезешь на рожон, по тебе заметно. Их посадили хоть?
– Дали пять лет, но этого мало. Я сам теперь словно в тюрьме пожизненно! – на последнем слове Михаил повысил голос.
– Не говори так, я думаю, до конца восстановишься. А кто ты по образованию, позволь узнать?
– Архитектор. Пойдём, пройдёмся по территории. – Ерёмин любовался снежным лесом.
– Ого, дома возводишь, круто!!!
– Возводил, – уточнил Михаил. Они спустились по пандусу. Агния протянула Мише руку, чтобы помочь ему перешагнуть лёд.
Глава шестая
Нечистый в Москве
Больше двух месяцев назад Агния покинула Алексея. В московскую область уехали Виктория с Ильёй и младенцем, имя которому дали Константин. Там сестра без торжественной церемонии вышла замуж.
Меншиков находился в депрессии, отстранился от товарищей, давно не видел Ольгу. В личной жизни ничего не происходило. Зловещее одиночество обволокло пространство вокруг юноши. Только танцы радовали его. Он изо дня в день оттачивал движения. Мила Калинина без конца твердила о конкурсе, осталось восемь дней, и они едут в Москву. Алёша ждал, когда придёт час поездки, однако его одолевали сомнения о правильности жизненного пути. Юноша часто вспоминал странную бабулю в окне дома Петровых. То, что старушка сказала ему, наверно, предначертано судьбой, и этого не изменить.
В Международный женский день Мария Анатольевна после обеда нарядилась и отправилась к соседке. Алексей, почитав учебник «История России», вышел на лестничную площадку покурить. В этот момент Меншикову захотелось пойти в Дом культуры на репетицию. Он прошептал: «Танцевать, чтобы покорить мир!»
В мартовском воздухе, вальсируя, кружились снежинки. Устав танцевать, они с нежностью укутывали деревья и кустарники. Улицы сверкали серебром. Небольшой мороз поддерживал красоту, подаренную небом дамам в праздник. Весна, время совершать безумные поступки, наполненные любовью и отвагой.
При входе в здание ему встретилась руководитель кружка.
– Здравствуй, Мила! С праздником!!! Можно я поработаю над кое-какими движениями? – спросил разрешения Алёша.
– Ты пришёл поздно, ребята разошлись, и я спешу домой, – Калинина взглянула на часы, – пятый час уже, меня муж заждался. Завтра приходи к десяти утра. Ведь у нас на носу всероссийский конкурс, мы поедем в Москву! Надеюсь, ты сможешь танцевать?! Я повторяю то, что говорила в твоё отсутствие, состязание будет через восемь дней, поэтому нужно находиться в оптимальной форме, то есть не пить спиртного. Конкурс состоит из трёх туров: в первый – пройдут десять танцевальных ансамблей, во второй – пять и в третий тур – три. – Мила каждый раз всем напоминала о состязании, чтобы ребята и девчата из ансамбля «Терпсихора» не расслаблялись.
Алексей кивнул.
Меншиков в десять часов утра пришёл на репетицию. В Доме культуры он услышал детский хор, исполняющий песню «Пусть всегда будет солнце». Шла репетиция к концерту на 9 Мая. К этому празднику жители города готовились тщательно.
Мила опаздывала, команды тоже не было. Танцевальный зал оказался открытым, что показалось Алёше странным. Юноша стал разминать мышцы. Время летело незаметно. Он двигался страстно, импровизируя ворона, проводника в мир мёртвых. Зеркала копировали танец. Алексей краем глаза заметил отражение чёрной фигуры. Он оглянулся, но сзади никого не оказалось. Меншиков решил, что пора отдыхать, а то мерещится всякое.
Вернувшись домой, Алёша упал на диван, пальцы безучастно переключали каналы на пульте от телевизора, по которому шла всякая чушь, но одна передача его всё-таки заинтересовала, в ней толстый мужик высказывал своё мнение: «…Почему подросток посмеивается над проблемами себе подобного, а не подаёт руку помощи товарищу, да и разговаривают они ни о чём, лишь бы скрыть друг от друга переживания, а самое печальное – подростковому поколению трудно общаться, не выпив крепких напитков. Куда же делся русский дух, всё вокруг чуждо: культура, экономика, менталитет. Запад убивает духовность русского, отстраняет людей друг от друга. Сегодня, если спросишь у ребёнка кто такой А. С. Пушкин, он не ответит, потому что не знает, ему не читали сказки величайшего поэта, драматурга, прозаика, создателя современного русского литературного языка. Зато каждый теперь осведомлён, что такое Диснейленд. Русская нация может исчезнуть совсем. А начало конца для России пошло от большевизма, лжекоммунизма, который натравил брата на брата и Ленина, убившего батюшку-царя, уничтожив тем самым Российскую империю, потом Сталин репрессировал тех же ленинцев, задерживавшихся долго в политике. На сегодняшний день мы пожинаем плоды…» Алёша выключил телевизор.
«Я погибну в этом мире», – прошептал он.
В зал вошла мать: