Могусюмка и Гурьяныч
Гурьян объяснил, зачем явились мужики.
– Ладно! Съездим к Курбану, – согласился Бикбай.
За подобные дела брались охотно.
– Надо ехать к Курбану, – подтвердил Абкадыр.
– Хлопотать! – добавил Бикбай по-русски.
Башкиры объяснили, что земля, которую хотели снять николаевцы, – общинная. Бикбай был в этой общине, но распоряжался землей Курбан. Известно было, что все общественные постановления выносились по желанию Курбана. Абкадыр хотя и в другой общине, но тоже взялся помочь.
– Курбан хороший! Поедем, – сказал Абкадыр, – попросим его!
– Сейчас?
– Зачем? Завтра! Куда торопиться?
Гурьян к утру должен был возвратиться на завод, чтобы выйти к молоту.
– А ты не пособишь? – спросил он Могусюмку.
Могусюмка хотел ехать на Куль-Тамак.
– Не помирать же людям с голоду. А ведь Бикбая может Курбан не послушать.
– Слышь, Гурьян, а не страшно с ним ехать? А как нас за него всех заметут? – потихоньку спросил Макар.
– Скажешь тоже! Да башкиры его слушаются знаешь как… Как мы станового или исправника!
– А может, лучше без него?
– Да не бойся.
– Старики с нами едут славные. Они и без Могусюмки пособят, и тихо все будет, а то потом нам припомнят, что мы с ним друзья, мол.
– Нет уж, лучше с Могусюмкой. Никто не припомнит. Башкиры его любят и уважают. Да слушайте его, как он велит.
Вечером Гурьян уехал на завод верхом на одной из лошадей Бикбая. Макар и Авраамий строгали бревна, пилили доски и всячески помогали Бикбаю, желая заслужить его расположение.
Выехали все вместе на двух телегах. Впереди Бикбай с Абкадыром, а с мужиками сел Могусюм.
В полдень покормили лошадей и сами пообедали. Отдохнувшие кони побежали быстрей.
Могусюмку сильно заботило возможное предательство. Последнее время искали его усиленно.
Мужики заметили, что спутник их не в духе. Зная хорошо, кто такой Могусюмка и из-за чего он враждует с начальством, они истолковали его молчание по-своему и, видя в нем своего защитника, стали жаловаться на жизнь, на бедность, что земли нет, леса нет, денег нет.
– А почему у вас леса нет? – спросил Могусюмка, отвлекаясь от своих мыслей и обращаясь к Авраамию.
– Вырубили.
– Кто вырубил?
– Мы…
– А зачем вы в Николаевке свой лес вырубили?
– Как приказано… Для завода уголь жгли лет семьдесят. Для конторы.
– А теперь ты новую землю хочешь пахать? – спросил Могусюмка.
– Да. Как же… что-то надо, – ответил мужик угрюмо.
– А потом скажешь: мол, я пашу, хлеб сею, а башкиру, мол, барана пасти можно в другом месте? Башкир поганишь?
«Он вон куда гнет! – подумал Макар. – Подозревает, что желаем землю отнять».
Макару стало очень горько, но он смолчал. Был он человек бедный и обидчивый.
Такой разговор не нравился и Авраамию.
«Не хочет помогать, досадует. Может испортить все дело. Хорош же у Гурьяна приятель!»
Могусюмка, видя, что николаевцы не отвечают, умолк. Его часто приглашали разбирать споры, когда терялись умные старики, баи и муллы. Он считал дело, за которое собирался хлопотать, обычным, житейским. Могусюмка полагал, хотя башкирам и обидно, что землю занимают русские, но целую деревню обречь на голод нельзя. Земля у общины пустует, и николаевцы тоже есть хотят, они не виноваты, что леса вырублены. Но ему все же жаль сейчас стало леса, сожженного ими.
– Нет, мы землю не отберем, – начал тем временем Авраамий, – мы уважение сделаем. Это первое дело. Пособим…
В душе Авраамий, может быть, и не прочь захватить землю, отнять ее у кого угодно, только бы случай представился… Он полагал, что земля есть земля. Она божья – ничья. Должен на ней жить тот, кто пользу от нее знает. Но сейчас надо было выказать покорство, умаслить. Уж взялся добывать землю – молчи, кланяйся.
– Так землю отымать не захочешь?
– Нет, что ты! – ответил Авраамий и повесил голову.
Макар, не вымолвивший до этого ни слова, обернулся и сказал, боясь разбередить Могусюма:
– Мы Курбана не обидим. Земли его не займем. – Он выказывал покорность, а в душе зло и досада все сильней разбирали его.
– Земля общинная! – поучительно возразил Могусюмка.
– Это только слава, что она общинная, – ответил Авраамий. – Сами же башкиры зовут Курбана хозяином. Да уж нечего плакать, Курбан сам себя в обиду не даст, шкуру сдерет с любого.
Тут Макар не удержался:
– Да что ты тревожишься, тебя самого-то по миру пустили…
Больше не было сказано ни слова, и Авраамий уж был готов, что ждет их с Макаром неприятность. Но он решился стоять до последнего, просить, молить, кланяться, пообещать такое, что даже, быть может, никогда не исполнит. Он готов был хоть в кабалу, плотничать, кузнечить на богачей. Таил он надежду, что славные и честные старики, ехавшие на первой телеге, люди куда умней и старше этого Могусюмки, и что они знают, на что идут, и что они помогут, конечно.
Не доезжая до кочевки, Могусюмка спрыгнул с телеги, отвязал своего коня, на длинном поводу шедшего за ней. Бикбай остановил свою лошадь.
– Вы все поезжайте к Курбану, – сказал Могусюмка, – про меня ничего не говорите. Просите о своем деле. А я приеду, когда надо будет.
«Так-то лучше, – подумал Авраамий. – Опамятовал. Не будет, так сами обойдемся».
– Как же он узнает? – встревоженно спросил Макар, когда Могусюмка въехал в лес, а телега снова тронулась.
– Узнает! – ответил Бикбай с важностью.
– Он все знает, – с суеверным страхом подтвердил Абкадыр.
Глава 9. Бай-европеец
Над горной рекой на лугу, на котором кое-где видны молодые березки и березовые пеньки, желтыми пятнами разлеглись верблюды. Мужики подъехали к дому, строенному из свежих сосновых бревен под железной крышей.
Бай в распахнутом бешмете, под которым виднелась нижняя белая рубашка, стоя у заднего крыльца, с криком вырывал из рук маленькой растрепанной старухи какое-то ведро. Несколько башкирок кричали на него, видимо, заступаясь за старуху.
– Что это он с бабами из-за ведра дерется? – вымолвил по-русски Абкадыр.
Оба башкирина соскочили с телеги и стали кланяться.
Увидя подъехавших, бай улыбнулся, выпустил ведро, смущенный, что его застали за таким занятием.
Он приветствовал приехавших. Подъехали мужики. Бай повел всех в дом. Ненадолго удалившись, он явился в воротничке и в сюртуке.
– Никакого понятия не имеют, как соблюдать чистоту! Самому всех учить приходится! Кроме меня, никто не умеет показать, как мыть ведра. Советую и тебе, Абкадыр, и тебе, Бикбай, всегда чисто ведра мыть. А то про наших башкирок говорят, что они нечистоплотны. Это ложь, выдумки русских! Надо, чтобы не было повода про нас говорить, что мы не любим чистоту.
Русские, не понимая толком, о чем речь, мяли шапки, а Бикбай с Абкадыром все время кивали головами, показывая, что согласны с каждым словом хозяина.
Бай говорил улыбаясь, словно сознавал смешную сторону своих поступков.
Курбан усадил гостей на табуретку, сам устроился в широком венском кресле. Ковры у него городские, вся изба застлана. В большой комнате – диван, кресла, стол, шкафы с книжками. Печи натоплены, хотя на улице жара.
Бикбай начал рассказывать про какой-то мешок овса, а потом про лечение носа и глаз, как он нашел хорошего лекаря и теперь здоров, и все время, сидя на стуле, норовил положить под себя обе ноги, но, видимо, боялся, как бы не свалиться с такой высоты.
Абкадыр сидел и кланялся в знак интереса к беседе и полного уважения к хозяину.
Бай разглаживал свою шелковистую седую бороду, расчесанную двумя пышными пучками на обе стороны. Он румян лицом, сед, глаза у него веселые, бойкие, почти скрываются, когда смеется. На голове черная шелковая тюбетейка, на плечах черный сюртук. Бай коротконогий, толстый, но живой как вьюн, каждый дюйм его жирного тела в движении, особенно когда от одного собеседника поворачивается он к другому.
– А я не знал, Бикбай, что у тебя русские приятели есть, – заговорил он, чуть видимые глаза сверкали и огнем и маслом. – С завода? – спросил Курбан.
– Нет, из Николаевки, – отвечал Бикбай.
Тут, услыхав название деревни, оба мужика также стали кланяться усиленно, а Макар вскочил с табурета и поклонился в ноги.
Бай глянул на мужиков строго. Теперь его острые маленькие глаза открылись.
Подали обед. Во двор в это время въехал всадник. Могусюмка вошел, когда Бикбай рассказывал про бедственное положение николаевцев. «Вот еще черт его принес», – подумал Макар. Хозяин любезно поздоровался с новым гостем и пригласил к столу. После обеда Бикбай выложил суть дела. Бай согласился сразу.
– Исполу! – сказал он.
Бикбай обрадовался, но мужики огорчились.
Начались споры.
– Первые три года половина урожая моя, – заявил бай.
Макар завел длинный разговор о том, что низовцы арендуют землю и платят чаем, сахаром.
Разговор затянулся. Пили чай, потели, говорили о разных делах и снова спорили о плате.
– А если не нравится, – наконец сказал бай по-русски, – то могут не снимать. Пусть корчуют пеньки там, где лес вырубили, или в орду переселяются.
– По-моему, вы неверно говорите, агай, – заметил до того молчавший Могусюмка.
Курбан насторожился. «Это что за мальчишка?» – подумал он.
– У вас клочок земли просят пашню пахать, а вы на общинной земле прииски открыли, отдали эти земли в распоряжение чужих людей.
Тут лицо бая перекосилось, брови изогнулись, а глаза стали круглыми и большими.
– Кто это такой? – быстро и тихо спросил он у Абкадыра.
– Мы его не знаем, он нас на дороге останавливал, – так же тихо ответил Абкадыр. – Зачем едет и куда, не знаем. Кажется, его называли Магсумом.
– Кто называл?
– Товарищи его, когда он с ними в лесу прощался и к нам подъехал.
– Магсум?
– Да.
– Постой, так это… Это…
Тут бай, выкатив глаза, уставился на Могусюмку, мелко потряс головой, набрал полную грудь воздуха и замер, показывая, как он восхищен, делая это точно так же, как благовоспитанные люди на Востоке, когда желают изобразить немое восхищение.
– Магсум! – вобрав голову в плечи и вскинув руки, с жаром выпалил он, показывая, что не в силах сдержаться. – Как я много слышал о вас! Очень рад!.. Честь принять такого дорогого гостя… Счастливо ли вы живете?
Курбан налил чашку чая и поднес Могусюмке, улыбаясь ласково.
– Кушайте на здоровье.
Он начал со всеми соглашаться, но, как замечал Могусюм, не от души. Абкадыр и Бикбай тоже любезно улыбались. Иногда они вдруг переглядывались, и взор их в этот миг становился серьезным и значительным.
На Макара и Авраамия никто не обращал внимания, но они кое-что понимали в этом разговоре и терпеливо ждали. Курбан, заметив молчаливое недоверие Могусюма, сказал, что, конечно, надо жить по-соседски с николаевцами.
– Я, знаете, для порядка назначил цену повыше: пусть не думают, что так легко земля дается.
Когда, казалось бы, дело сладилось, бай показал Могусюмке барометр и рассказал, что ездил в Москву, видел паровозы и железную дорогу и в Москве он слыхал, будто в Америке очень красивые реки, но опасно к ним подходить – там водятся крокодилы.
Могусюмка снисходительно улыбнулся.
«Я вас угощу как следует», – решил Курбан, ласково глядя на Могусюма.
Этот высокий, сдержанный и гордый человек заслуживал уважения. «Да и полезен может оказаться…» Курбан велел забить жеребенка, барана…
Снова начались угощения.
Гости просидели у Курбана весь день.
– Очень желательно и большую важность имело бы распространение грамотности среди башкир! – рассуждал Курбан. – Замечательное явление! Башкиры говорят, что арабский алфавит следовало бы заменить русским.
Старик Хамза однажды привез и показал Курбану письмо Могусюма, где башкирские слова написаны были русскими буквами.
Курбан этим воспользовался при случае. Будучи в Оренбурге, сказал губернатору, что желал бы введения русского алфавита для башкир, и сам написал несколько башкирских слов русскими буквами.
Могусюмка был польщен, как казалось Курбану. Бай ждал, какие же дела к нему у башлыка, не потребует ли он с него еще чего-нибудь.
Бай оставлял гостей ночевать, но в тот же вечер башкиры поехали к себе. Макар и Авраамий поначалу обрадовались, что бай сдает землю, но потом, раздумавшись и перемолвившись между собой, решили, что дорого дали, много придется платить, в других местах сдают землю дешевле. Мужики, почтительно простившись с баем, отправились прямой дорогой в свою Николаевку.
Бай был доволен. Могусюмка побывал у него и обошелся по-дружески. С русских бай получит часть урожая. Уж русские, когда есть захотят, себя не пожалеют; он знал: хлеб будет. Он сдавал землю и другим.
Могусюмка догнал телегу Бикбая в сумерках.
– Курбан сказал мне, что Падь Лосей вырубили. Правда это? – спросил он у Абкадыра.
– Да, там лесорубка одного купца. Он взял в аренду лес у Махмутовской общины.
Бикбай стал говорить, что теперь во всех общинах все решается баями; они что хотят, то и делают. Сам Бикбай еще считался совладельцем земли, на которой теперь прииски. Но земля эта уже не общинная, бай и татары-купцы всем распоряжаются.
– Если бы не ты, Курбан не согласился бы сдать николаевцам. Он сам общинные участки отдал компании, а нас, законных владельцев, теснят прочь. Он ведра чисто моет, учит баб чистоте. Уж вся эта земля скоро будет чужая, – молвил Бикбай, – а Курбан только показывает, как он нашу землю бережет.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Саксачья овчина – долгорунная, майская овчина.
2
Канаус – разновидность старинной шелковой ткани с полотняным переплетением нитей. Материалу свойственна мягкость, гладкая ровная поверхность, устойчивая структура и одинаковый вид с лицевой и изнаночной стороны.
3
Яман-Таш – скала в верхнем течении реки Уфа. «Плохая гора» – перевод с башкирского.
4
Поторжный сарай – так называли механический цех.
5
Косотур – памятник природы «Гора Косотур», находится в центре города Златоуста, расположен в лесопарковой зоне города, но со всех сторон окружен городской застройкой. Высота горы Косотур 634 м, по другим сведениям – 586 м. Это самая высокая точка на территории города.
6
Варнак – каторжник, беглый каторжник.
7
Офеня – бродячий торговец.
8
Косняки – небольшие треугольные пироги.
9
Сарпинщики, косняки, венгерцы – названия бродячих торговцев.
10
Чепан – крестьянская верхняя одежда.
11
Армяк (первоначально «ормяк»)? – верхняя, долгополая одежда из грубой шерстяной ткани (изначально из верблюжьей шерсти).
12
Коренник – лошадь, запрягаемая в корень, то есть в оглобли (при наличии пристяжных); средняя лошадь в тройке.
13
Кондовый лес – имеющий плотную, прочную древесину и малое количество сучков.
14
Шиханы – горы, находящиеся в Башкирском Предуралье, недалеко от городов Стерлитамака, Салавата и Ишимбая. Они образовались более 260 миллионов лет назад. В палеозойскую эру современные шиханы были рифами: тогда в этой местности было теплое море. Ученые обнаруживают в скалистых частях шихан фрагменты древних животных, моллюсков, кораллов и водорослей.
15
Солончак – тип почвы, характеризующийся наличием в верхних горизонтах легкорастворимых солей в количествах, препятствующих развитию большинства растений.
16
Урман – лес.
17
Куренный обещает нам…? – Куренный заведовал выжиганием и доставкой древесного угля на завод.
18
Бельмэем – не понимаю (башк.).
19
Лонской – то есть прошлый.
20
Акша йокх? – Денег нет?
21
Заплот – забор, деревянная сплошная ограда из досок или бревен.
22
Васейка – давеча.
23
Кричный молот – водяной (кричный) молот для отжимки, проковки железных болванок.
24
Кубовый сарафан – это наплечная одежда комплекса русской женской одежды северных губерний России: Архангельской, Новгородской, Псковской, Тверской, Костромской, Северодвинской, а также некоторых центральных – Нижегородской, Смоленской и др.
25
Магазинер – так называли в те времена заведующего складом.
26
Потесная барка – дощатое судно с рулевым веслом.
27
Крут – сладкое блюдо (фрукты на хлебе с вареньем или желе).
28
Бешбармак – башк. бишбармаҡ, куллама; состоит из отварного мяса, главным образом баранины или конины, и ромбиков, изготовленных на основе теста.
29
Бешмет – одежда тюркских, монгольских и кавказских народов, плотно прилегающая в груди и в талии и доходящая до колен.
30
…литыми в Каслях – то есть на знаменитом Каслинском заводе художественного литья.
31
Тиртун – тулуп, шуба.
32
Башлык – главарь.
33
…купить на время – то есть взять в аренду.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги