– С победой!
И тут она увидела, что князь оберегает левую руку.
– Ты ранен? – всполошилась княгиня. – Вот почему мою душу беспокойство не покидало. Сейчас прикажу позвать лекаря.
– Не суетись. Абеляр посмотрит после того, как из бани выйду. А где моя дочь?
– В зыбке. Спит.
Ярослав подошел к малышке. Она, словно почувствовав присутствие отца, посмотрела на него своими голубыми, словно весеннее небо, глазками и улыбнулась, пленив раз и навсегда сердце этого закаленного в сражениях воина.
Ингигерда ахнула, приложив пальцы к губам.
– Надо же, – прошептала она, – дочка подарила свою первую улыбку тебе. Ну как тебе она?
– Красавица. И какое имя ты для нее выбрала?
– Анна. В честь матери Богородицы.
– Хорошее имя. С ним и покрестим, чтобы святая ее оберегала с рождения и до конца её дней.
Глава 2
Пока великий князь и дружинники парились в банях, Ингигерда распорядилась накрыть стол в гриднице[5 - Помещение при княжеском дворце для пребывания стражи, а также для приёма гостей.], которая являлась отдельно стоящим строением, не связанным с жилым домом. Кровля ее высилась на больших деревянных столбах, а размер был такой, что в ней могло поместиться до четырёхсот гостей. В этой особой парадной палате Ярослав проводил военные советы и дружинные пиры.
Однако в воскресных пирах за княжеским столом сидели не только дружинники князя, но и бояре, и «нарочитые люди», составлявшие старую патриархальную родовую знать Новгорода, и представители горожан – тысяцкие, сотские и десятские.
Ингигерда подошла к гриднице, при входе в которую стояла стража в панцирях, прикрытых зелеными кафтанами с золотыми поясами. Их секиры, образуя крест, перекрывали вход. Стражники с почестью приветствовали великую княгиню, почтительно распахнув перед ней двери.
Ступив в большую замковую залу, она обежала взглядом окна, остеклённые римским дорогим стеклом в серебряных рамах. Здесь было прохладно. В красном углу от стола Ярослава блестели под иконами Спасителя и Богородицы две дорогие лампы, украшенные жемчугами. В них неярко горели фитили, освещая лики святых.
Ингигерда поклонилась им, перекрестясь, и стала руководить девушками, которые заставляли длинные столы толщиной с ладонь братинами с вином, кубками да большими мисками с различными яствами. Вдоль стен, на которых были прикреплены кованые светильники – хоросы, стояли резные лавки. Огонь для освещения зажигать не стали, так как в окна щедро проливалось пронизанное солнцем утро.
За престолом Ярослава, стоящем в простенке между окнами, висели три красных щита и серебряные топоры, а также были развешаны мечи с дорогими рукоятями в драгоценных каменьях, старинные римские копья и сафьянные тулы[6 - Колчаны для стрел] со стрелами. А на остальных каменных стенах нашли себе место военные трофеи – посеченные щиты, тускло блестевшие мечи, шлемы и кольчуги.
Само тронное кресло великого князя состояло из четырёх массивных ножек, украшенных вереницами округлых бусин из самоцветных камней, оправленных в золото. Они соединялись прямоугольным сидением с красной подушкой на нем, обвязку которого также украшали самоцветные ядра, уложенные в линию. На его спинке резчик изобразил тонкие растительные побеги, которые, извиваясь и плотно сжимаясь, обездвижили свирепых зверей, смирившихся и затихших под натиском слабых, но дружных прутиков эластичной лозы. Сам деревянный каркас был обложен листовым золотом, превращая кресло в золотой престол, инкрустированный драгоценными каменьями.
Запах дерева, металла и кожи смешивался в гриднице с ароматом ладана, а солнечные лучи, проникая через витражи, весело играли разноцветной палитрой на грозных львах и симарглах,[7 - Древнерусское языческое божество с неясными функциями, входившее в пантеон князя Владимира] украшавших воинские щиты…
Рядом с престолом великого князя с левой стороны стояло золоченое кресло великой княгини.
К Ингигерде, поклонившись, подошла старшая каравайница, которая сообщила, что каравай уже испечён под ритуальные песни и молитвы, чтобы получить божье благословение, и теперь ждут распоряжения княгини принести его в гридницу.
Несмотря на то что Русь приняла христианство, её быт и нравы пронизывали языческие обряды, которые отражали древний культ Земли, близкий по духу Ингигерде, также носившей два имени – языческое и христианское.
Вскоре в гридницу внесли высокий, пышный каравай, на котором переплелись колоски с листочками, расцвели чудо-цветы, как живые трепетали крылышками птицы… Он лежал на рушнике, вышивка которого была весьма символична: на обоих концах вилась виноградная лоза как символ принадлежности к христианству, а выше расположились символы мужского начала – крест, розетка и круг, изображенные в форме Перунового колеса, являвшегося знаком солнечного божества, огня, мужской силы и плодородия.
И каравай, и рушник были олицетворением богини Земли, которая дала людям два великих дара – хлеб и полотно, колосья хлебные и растения для прядения.
Ингигерда окинула себя взглядом с высоты своего роста и осталась довольна великолепным багряным платьем, унизанном жемчугом и перетянутом серебряным поясом, которое ладно сидело на ее стройной фигуре. Низ его широких свободных рукавов и подола был вышит узором из серебряных нитей.
Любава помогла ей надеть на волосы, заплетенные в две косы и уложенные на голове, шелковый платок – повой, а сверху парчовую шапку, отороченную куницей. Великая княгиня была уже готова встречать Ярослава с его дружинниками.
Ждать их долго не пришлось. Открылась дверь – и в неё вошел великий князь, одетый в темно-фиолетовый кафтан с нижней красной каймой и облегающими рукавами, заканчивающимися цельнозолотным алтабасом[8 - Наиболее роскошные золотные ткани, напоминающие тонкий металлический лист.], на который поверх была надета барма[9 - Металлическое оплечье вроде ожерелья из сплошного железа или из ряда скрепленных между собою кольцами частей] – цепь из пяти золотых медальонов, покрытых эмалевым покрытием, три из которых по центру были с ликами святых. Сверху была накинута темно-синяя мантия[10 - Широкая длинная одежда в виде плаща] с широкой золотой каймой – корзно,[11 - Мантия князей и знати Руси, которая накидывалась на кафтан и застёгивалась на правом плече запонкой с петлицами] застегнутая рубиновой пряжкой. На ногах красовались сапоги из красного сафьяна,[12 - Козловая кожа высокого качества] фигурный верх которых был украшен самоцветами, а голову венчала соболья шапка с низкой тульей[13 - Верхняя часть шапки без околыша, полей, козырька] из золоченой ткани.
Ярослав сделал несколько шагов, прихрамывая на правую ногу, которая была длиннее левой из-за повреждения тазобедренного и коленного суставов вследствие наследственной болезни. Однако Ингигерда знала, что, будучи человеком недюжинной силы воли, ему удалось этот физический недостаток, делавший его неидеальным князем, преодолеть благодаря тому, что он был неотделим от своего коня, проводя большую часть жизни в седле, из-за чего люди забывали о его недуге.
Красавцем назвать его было трудно. Удлиненное сухощавое лицо имело относительно неширокие тонко очерченные скулы, резко выпяченный нос с горбинкой и узкие губы, которые прикрывали длинные густые усы, расправленные в разные стороны. Темные прямые волосы, посеребренные сединой, обрамляя лицо, достигали подбородка. Несмотря на худощавую фигуру среднего роста, его телосложение было крепким, а мускулы сильными. Но более всего обращал на себя внимание смелый и дерзкий взгляд его блестящих желто-карих глаз.
Ингигерда ждала великого князя посередине зала, держа на руках рушник с караваем и солью. Ярослав был растроган таким приёмом, что отразилось во взгляде, которым он посмотрел на свою супругу. Встав на колено, он поцеловал край полотенца, в то время как две девушки обмахивали его только что сорванными свежими березовыми ветками, которые олицетворяли силу и крепость.
Затем Ярослав отломил от каравая кусочек и, обмакнув в соль, съел. Все присутствовавшие были довольны, что их великий князь соблюдает древний обычай, не отказавшись от него в угоду новой вере. Ингигерда залюбовалась его движениями, уверенными и в тоже время плавными.
Ярослав распрямился и улыбнулся своей княгине, которой уже пошел тридцать второй год. И несмотря на то что уже в седьмой раз стала матерью, она выглядела свежо и молодо. Светло русых волос еще не коснулась седина, а прозрачной розовой кожи – морщины. Разве только мелкие наметились в уголках глаз. Точеный нос, тонкие черты лица и прямая гордая осанка с первого взгляда выдавали в ней высокое происхождение. Но более всего красивой ее делали большие светящиеся серо-голубые глаза, в которых полыхал огонь жизни. Ярослав с первых минут был покорен красотой своей невесты, когда ее привезли в Новгород.
Ингигерда передала каравай девушке, стоящей рядом, и подала руку своему князю, который повёл ее во главу стола. И начался пир, на котором дружинники вместе со своим князем праздновали очередную победу над печенегами.
Стол ломился от яств. Были на нем крупные куски баранины, тушеные в печи с травами; свинина, жареная на углях; утки верченые с простым зваром[14 - Соус] из хрена, чеснока и горчицы; зайцы на вертеле; куры в лапше; языки верченые с шафраном; жареные зяблики с солеными лимонами; тетерева со сливами; пироги с оленьим, куриным, говяжьим и заячьим мясом, с рубленой рыбой и рыжиками; кислая капуста с сельдями и блины с мясными и рыбными начинками,
В качестве закусок стояла икра в разных видах: белая свежесоленая, красная мало-просоленная и черная крепкого посола с перцем и изрубленным луком, сдобренная по вкусу уксусом и прованским маслом. Икру дополняли рыбные балыки и провесная рыба: лососина, белорыбица, осетрина и белужина.
Ингигерда осматривала сидящих за столом и ее взгляд остановился на Харальде[15 - Харальд, сын конунга (= королю) Восточной Норвегии, претендент на трон] Сигударссоне, который год назад после проигранной битвы и смерти единоутробного брата короля Норвегии Олафа II, погибшего на поле сражения при защите трона от Кнуда Великого, был вынужден скрыться. Раненый и изможденный, он перебрался в Швецию. Там пятнадцатилетний наследник норвежского трона после выздоровления сформировал военный отряд из тех, кто, как и он, вынужден был покинуть страну, и вместе с ним прибыл в Новгород, где поступил на службу к великому князю Киевскому. Ярослав, учитывая его королевское происхождение, дал ему одну из младших командирских должностей в своей дружине.
– Как Харальд? – спросила она своего супруга. – Не пожалел, что приютил его в своём дворе?
– Славный воин. Несмотря на королевские корни, сдружился с дружинниками более низкого, чем он происхождения, упорно учился у них боевым искусствам, участвовал в турнирах и пирах, успешно ходил в поход с дружиной по завоеванию чудей[16 - Собирательное древнерусское название ряда племён и народностей, как правило, прибалтийско-финской группы] и собирал дань с кривичей полоцких, безжалостно подавлял бунты в волжских племенах, отличился храбростью как со-руководитель войска на землях Червонной Руси в боях с поляками при взятии Перемышля и Червена.
– Это не тогда вы вернулись с большим полоном?
– Да, когда мы завоевали Лядскую[17 - Польскую] землю.
– Значит, Харальд тебе по душе? А что его занимает больше всего?
– Как и любого молодого дружинника – битвы, добыча, золото, побратимы-дружинники, полоненные женщины, слава и еще раз слава, – ответил, смеясь, Ярослав. – И еще он сочиняет стихи. А почему такие вопросы?
– Да я заметила, что Харальд с интересом поглядывает на нашу Лизу.
– Так ей всего семь лет, да и не отдам я ее чужестранцу, у которого нет государства для управления и который к тому же недостаточно богат движимым имуществом.
– Так -то оно так, но тебе, Ярослав, пора отвести свои взоры от Империи восточных римлян,[18 - Византии] Балкан и Востока. Нашим детям нужно будет подыскать жен и мужей в Европе, дав тем самым толчок к развитию Руси именно в её направлении.
– Твоя мудрость, моя княгиня, зрит в глубокое завтра. Я прислушаюсь к ней.
Этот разговор вспомнится Ингигерде через одиннадцать лет, а сейчас она продолжила вместе с мужем праздновать одну из его побед.
Ярослава уже в который раз удивляла своим умом и рассудительностью его супруга. Великий князь вспомнил события одиннадцатилетней давности, когда его племянник, полоцкий князь Брячислав Изяславич, повторно напал на Новгород, не усвоив прежний урок после того, как был разбит на реке Судоме самим Ярославом.
В тот раз он послал во главе войска Ингигерду, которая не только нанесла поражение Брячиславу, но и сама приехала к нему в ставку, не боясь попасть в плен. Именно она примирила его и Брячислава, уговорив передать ему Витебск, после чего полоцкий князь больше не нападал на Новгород.
