Анна – королева франков. Том 1

– И не забывайте, мой король, о том, что Анна принадлежит к семье, чей род тесно связан с государствами Европы, – подчеркнул епископ, зная, что этот довод может оказаться решающим. – Сам Ярослав женат на шведской принцессе Ингигерде, старшую дочь Анастасию выдал за короля Унгарии Андраша I, вторую Елизавету за норвежского короля Харальда Сурового, сестру Доброгневу за короля Полонии Казимира, сына Всеволода женил на Марии – дочери ромейского императора Константина IX Мономаха, Изяслава – на Гертруде, дочери польского короля Мешко II Ламберта, Святослава – на дочери маркграфа Луитпольда Бабенберга, родственнице папы Льва IX и императора Генриха III. Как видите, он своими династическими браками опутал Европу, как паук паутиной.

Генрих выслушивал епископа и министра двора, так и не избавившись от недовольства, которое, словно маска, застыло на его лице. Он слушал их молча, не перебивая. Когда понял, что они исчерпали все свои знания о дочке великого князя Рутении, спросил:

– А что собой представляет эта страна?

Кларий Готье растерянно сдвинул плечами и посмотрел на Вальтера в надежде, что тот знает ответ на этот вопрос, поскольку был грамотным и читал латинские и греческие хроники.

Тот покашлял в кулак и, приняв для большей убедительности надлежащий вид, стал объяснять, доставая из памяти полученные в прошлом знания:

– Рутения57 – огромная территория, которой правит великий князь. По-нашему, король. Геродот называл предками рутенов многочисленный народ будинов,58 имевших светлые волосы и голубые глаза, хотя с не меньшим основанием можно видеть в них германцев, балтов и даже финнов. Никаких точных отождествлений этот народ Рутении пока не имеет.

Зима в тех местах столь сурова, что полгода стоит невыносимая стужа. Там много лесов и зверья всякого. Не меньше полноводных рек. Главный город Рутении – Киев. Он стоит на берегу большой реки Днепр. В северных районах, где выпадает огромное количество снегов, живут так называемые скифы-пахари, которые сеют хлеб не для собственных нужд, а на продажу. Рутены занимаются возделыванием земли, разведением скота, охотой, сбором дикого меда, грибов и ягод.

Однако он утаил от короля, что в той далекой стране живут девы-амазонки, люди с песьими головами и циклопы, сведения о которых он получил, читая пыльные фолианты Реймсской библиотеки.

– Великий князь Ярослав очень богатый, – вставил и свое слово Кларий, – так что породниться с ним для вас, ваше высочество, будет выгодно, поскольку княжна Анна привезет с собой большое приданое, которое пополнит вашу оскудевшую казну. И у вас появятся деньги для новых военных походов. Да и выбора у вас особого нет, так как соседние монархи уже состоят с домом Гуго Капета в кровном родстве.

Но он умолчал том, что король, поддающийся влиянию извне и предпочитающий военное ремесло в ущерб образованности, нуждался в жене волевой, решительной и начитанной.

Генрих на какое-то время задумался, и его собеседники замолчали, понимая, что в настоящий момент решался вопрос о будущем королевства, испытывая гордость за свою сопричастность к этому. Правда, никто из них не знал, что накануне король получил от папы Льва IX послание, где тот напомнил ему об отлучении от церкви его отца Роберта II за то, что тот женился на Берте Бургундской против воли своих епископов и что именно оно, а не их убеждения, стало поводом для организации посольства в Рутению. К тому же свою женитьбу на киевской принцессе он связывал и с внутриполитическими проблемами королевства.

Наконец он произнес:

– Хотя о красоте и уме Анны киевской ходят легенды, это интересует меня меньше всего. Главное, что мне нужно от нее, – это мой наследник. К тому же брак с ней поможет мне избежать позора перед церковью и, что не маловажно, заручиться поддержкой этого могущественного государства. Я слышал, что она любимая дочка великого князя.

Что ж, посылайте в Киев гонца с сообщением, что я направляю к великому князю Ярославу свадебное посольство с письмом, в котором прошу Анну стать моей женой, и повозки с богатыми дарами.

Возглавит посольство епископ Рогерий II Шалонский, сын графа Намюрского. Он славен благочестием и тем, что основал аббатство Всех святых в Шалоне Я знаю его умения в дипломатии, поскольку не раз посылал с важной миссией то в Рим, то в Нормандию, то к германскому императору. Его незаурядный ум, знатное происхождение, хозяйская хватка помогли ему успешно вести земные дела, а потому я полностью ему доверяю.

Однако Роже не отличается глубокими познаниями в богословии, а во время переговоров в Киеве надо будет затронуть церковный вопрос о приобретении мощей святого Климента, которые покоятся в одном из их соборов. Поэтому вторым послом в Киев отправитесь вы, епископ Вальтер. Будучи епископом епархии Мо, вы являетесь человеком другого склада, совсем не пригодным к хозяйственным делам, но весьма ученым мужем. Не случайно же за вашу начитанность вы получили прозвище Всезнайки.

– Еще бы! – рассмеялся Готье. – Если умолчать о склонности прелата к чревоугодию, красному вину и другим плотским удовольствиям, то он вполне достойный клирик, изучивший в молодости не только теологию, но и семь свободных искусств.

На лице дородного Вальтера, заканчивавшемся двойным подбородком, засияла улыбка, затронувшая его плотоядные губы, неуклюжий нос и заплывшие жиром глаза, которые светились умом.

– Вы мне завидуете, уважаемый Готье, – беззлобно отреагировал епископ. – Всё, что вы перечислили, свидетельствует о моей любви к жизни.

– А вы, Готье, возьмете на себя все организационные вопросы и подготовите посольство для отъезда, – продолжил король, прервав их беззлобную словесную перепалку. – И найдите в Париже переводчика, чтобы вы могли общаться с рутенами, обеспечьте охрану, коней и повозки. Соберите великому князю самые лучшие боевые мечи, заморские сукна, золотые и серебряные чаши и подсвечники, а также всё, что сочтете нужным, чтобы мой дар ему был достоен моего имени.

– Когда планировать отъезд? – уточнил Кларий Готье.

– Через неделю, максимум две. Не позже. С Роже я сам переговорю. А сейчас идите и займитесь своими делами.

Послы короля франков отправились в Киев в конце марта тысяча сорок девятого года. Они покинули Париж на рассвете, когда над Секваной, так латинисты называли Сену, еще стелился туман и в воздухе стояла ночная сырость.

Сразу же как только они выбрались из городской тесноты на крепостной мост, парижское зловоние сменилось свежестью весеннего утра, а в утренней тишине одни за другими пробуждались и щебетали птицы…

Посольство продвигалось медленно. Его возглавлял, сидя на муле, аскетически тощий епископ Роже. Даже на этом лопоухом четвероногом животном он сидел с таким достоинством, что уже одна посадка без слов указывала на его благородное происхождение.

Старческая синева покрывала его впалые бритые щеки на худом вытянутом лице, на котором выделялся нос с горбинкой и глубокие морщины по обеим сторонам плотно сжатого рта с узкими губами. Он избегал языка простых смертных, стараясь при любой возможности изъясняться на латыни.

За епископом Роже ехал обоз, состоящий из многочисленных повозок с королевскими дарами и припасами на долгий путь. Рядом с ним слева тоже на муле трусил епископ Вальтер, а справа ехал Кларий Готье на лошади. Им шалонский прелат рассказывал о своем благочестивом паломничестве в Рим, откуда вернулся незадолго до того, как они отправились в утомительное и не лишенное опасностей путешествие в Киев.

– Вечный город, – делился он своими впечатлениями, – произвел на меня тягостное впечатление своими обветшалыми церквами и заросшими плющом руинами. Они выглядели абсолютно заброшенными, так как я не видел там ни одного человека, кроме пастухов в широкополых соломенных шляпах и прыгающих коз с дьявольскими глазами.

В Латеранском дворце обитает папа. Я услышал о его непотребствах в римских тавернах. О них много рассказывали простолюдины, насмехаясь над преподобным. Эти рассказы сначала смутили меня, потом вызвали недовольство, но, поразмыслив, я пришел к выводу, что в каждом человеке живут две натуры: одна из них божественная, а другая животная. Пока в нём преобладает вторая, но не теряю веры в то, что со временем первая все же превозможет вторую.

Словоизлияния епископа прервал сеньор Госселан де Шони, который вместе со своим отрядом сопровождал посольство и обязан был защищать епископов и помощника сенешаля от разбойников, которых много развелось на европейских дорогах. Он был рыцарем в полном смысле этого слова. Среднего роста, широкоплечий, с красноватым, обветренным лицом и потерявший стройность, Госсклан был в отличие от остальных светловолосым и зеленоглазым. И хотя ему недавно перевалило за сорок, он не ленился в воинских упражнениях, что позволило ему сохранить подвижность и ловкость.

Обладание рыцарским званием сформировало в нём чувство превосходства над людьми, которые были ниже его по статусу. Взгляд его большей частью был надменным. Он никогда не утруждал себя никакими рассуждениями и умственной работой.

Наслышанный о богатых на зверье киевских лесах, Госселан рассчитывал поохотиться в них на славу, а потому подъехал к переводчику Никодиму, чтобы узнать, на каких зверей охотятся в Рутении. Тот охотно объяснил:

– Поскольку большая часть страны покрыта лесами, охотятся в основном на оленей, лосей и вепрей, но князья отдают предпочтение лисам, енотам и бобрам. В степях рутены ловят диких коней, которых приручают и используют как в хозяйстве, так и военных походах.

– А что это за зверь – бобер?

– Водоплавающее животное с ценным мехом. Живет в реках.

– А еще на кого охотятся?

– На выдр и соболей, поскольку их меха пользуются спросом в Царьграде. Ими великий князь Ярослав собирает дань с покоренных племен.

– А его сыновья? На кого они охотятся?

– На медведей. Однако забавой считается охота на туров.

– На кого? – переспросил Шони.

– На первобытных диких быков, охота на которых требует от человека большой отваги, поэтому князья стараются как можно чаще предаваться этой забаве.

Госселан от внутреннего напряжения даже сглотнул, представив себя убивающим тура. Ему неимоверно хотелось, чтобы заморские рутены убедились в прославленной храбрости франкского рыцаря.

Посольство вместе со своим обозом, составлявшим, помимо тех, кто ехал верхом на мулах и лошадях, многочисленные повозки с припасами на долгий путь, медленно продвигалось по Европе. Их сопровождали рыцари в длинных кожаных панцирях с медными бляхами и в таких же штанах ниже колен, в кованых шлемах с прямыми наносниками, а также оруженосцы и конюхи.

Эта дорога, хотя и не самая ближняя, была весьма проторенной и безопасной, наиболее удобной и многолюдной, поскольку по ней шли торговые караваны на восток и на запад. Они везли на восток знаменитые франкские мечи, вино, серебряные изделия, фландрские сукна, а с востока в Европу перец, пряности, греческие миткали и русские меха. По этой дороге иногда гнали табуны длинногривых унгарских коней.

Когда посольство добралось до Регенсбурга, заболел опасной лихорадкой епископ Роже, поэтому пришлось воспользоваться гостеприимством приора монастыря св. Эммерама и подождать выздоровления епископа. Через семь дней послы, чтобы возместить потерянное время, вынуждены были с поспешностью снова двинуться в путь, заменив на берегу Истра вьючных животных ладьями.

Мало по малу посольство двигалось вперед. Оно находилось в пути уже около трех месяцев, проезжая мимо рощ, засеянных пшеницей полей, зелёных лужаек и рек, холмов и мрачных замков. В городах не раз попадали на ярмарочные дни, останавливались на ночлег в аббатствах, которые время от времени встречались им у дороги, чтобы избежать разбоя, грабежа и отдохнуть пусть в аскетических, но все же человеческих условиях.

Наконец в один солнечный летний день добрались до заставы, за которой начинались земли Рутении. Посланники франкского короля сначала даже не поняли, что пересекли ее границу, так как на пути им не встретилось никаких пограничных знаков, кроме выбитого на камне креста.

Проехав еще какое-то время, франки увидели в беспорядке разбросанные подле дубовой рощи непривычные бревенчатые избушки, коих никогда раньше не видели. Возле самой большой из них стояло прислоненное копьё, по которому они определили, что там живет мытник, ведавший заставой.

На переговоры отправился переводчик. Объяснив мытнику, кто они, откуда и с какой целью едут в Киев, Никодим передал епископам и министру, что представитель власти предложил им передохнуть, а уж потом отправиться в дорогу. Это предложение понравилось епископу Роже, который планировал привести в надлежащий вид всех путешествующих.

Всё вокруг дышало миром. Над лужайками высоко в воздухе пели жаворонки, такие же, как в их стране. Франки с интересом наблюдали за рослыми светловолосыми жителями, которые все, как на подбор носили длинные усы и светлые бороды. Они отнеслись к нежданным гостям миролюбиво несмотря на то, что рыцари были вооружены мечами и копьями. В их глазах можно было наблюдать любопытство, а не страх.

Они окружили обоз из незнакомой страны, и Никодим еле успевал переводить их вопросы и ответы епископов.

Кларий Готье поинтересовался, сколько дней пути осталось до Киева, а Роже было необходимо узнать, где в настоящее время находился король Ярослав и не выдал ли он свою красавицу дочь замуж. Задавая свои вопросы, франки не знали, что мытник уже послал гонца, чтобы сообщить великому князю Киевскому о прибытии послов из Королевства франков, и к ночи он уже подъезжал к его двору.

Несмотря на то что в пути случались непредвиденные задержки и путешествие растянулось на три месяца, поскольку пришлось преодолеть огромные расстояния от Парижа до Киева, послы короля франков благополучно прибыли в стольный град Руси.

Перед Золотыми Воротами они остановились, пораженные до глубины души великолепием этого сооружения. Франки, не скрывая восхищения, были изумлены, что человеческие руки способны поднять тяжелые камни на такую высоту. Воротная башня казалась огромной, и на ее фоне хижины предместья выглядели маленькими и никчемными.

Золотые ворота и церковь были построены смешанной кладкой из кирпича плинфы59 с использованием каменных валунов и глыб. Они представляли собой высокую, мощную и неприступную башню. С внешней стороны она имела малую башню с бойницами и раскрывавшиеся окованные железом створки ворот, а с другой – подъемную деревянную решетку, тоже окованную железом.

Дубовые створки ворот, обитые листами позолоченной меди, привели послов и их сопровождение в восторг, посчитавших, что это – чистое золото. Никогда они еще не видели ничего подобного в европейских странах, и казалось удивительным, что вокруг все остальное оставалось простым и обычным: лужайки, одуванчики, пыльная дорога…

Но более всего поразила их трехнефная шестистолпная однокупольная церковь, построенная на высоком забрале ворот, которую строитель сузил кверху, добившись тем самым впечатления, что она как бы висела в воздухе, витая в облаках, степенно проплывавших по небу. Башня её была выложена из розового кирпича, сама церковь отсвечивала в лучах солнца белизной стен, а на куполе блистал золотой архангел.

Вдоволь налюбовавшись невиданным дивом, посольство въехало в ворота и направилось к дворцу великого князя Киевского. Епископских мулов вели под уздцы два румяных конюха. Это было предпринято для большей торжественности, нежели по необходимости.

Здесь их встретил княжич Всеволод и, приветствовав знатных гостей, заговорил с ними на латыни, чем очень удивил франков. А затем повел их за собой через коридор, который образовали, опираясь на копья, многочисленные воины в железных кольчугах и остроконечных шлемах с красными щитами.

Командовал ими, судя по длинным белокурым волосам, знатный скандинав, сидевший на белом жеребце. Его красивое лицо ничего не выражало, и франки сразу же поняли, что это наемник, который верно служит тому, кто щедро платит.

Но не знали они того, что с высоты крепостной стены за ними наблюдала княжна Анна, пока еще не зная, кто они, откуда и зачем приехали к её отцу. Этим гостям он оказал редкий для него почет, что стало для нее понятно, когда она увидела впереди них своего старшего брата на своем чистокровном черном жеребце и Филиппа, который командовал почетным караулом варягов.

Сам Всеволод казался хрупким. У него была юношеская рыжеватая бородка, орлиный нос и широко расставленные, как у всех детей Ярослава, красивые глаза. На нем был воинский плащ винного цвета, под которым виднелись зеленая рубаха с золотым оплечьем и бордовые штаны, заправленные в мягкие сапоги из зеленой сафьяновой кожи. На голове красовалась парчовая шапка с бобровой опушкой. Весь его наряд кричал о богатстве, что не осталось незамеченным для франков

Народу на улице становилось все больше и больше, но в глазах киян особого удивления при виде проезжавших чужестранцев не было.

Наконец франки въехали на площадь – и сразу же им бросились в глаза огромная розовая кирпичная церковь, нечто, напоминавшее триумфальную арку в Риме, с которой взлетала ввысь четверка бронзовых коней, и статуи на мраморных колоннах.

– Откуда взялись эти великолепные кони? – спросил Всеволода епископ Мо. – По всей видимости, из Константинополя?

– Из Херсонеса. Это военная добыча, – ответил княжич.

– А статуи?

– Оттуда же. Одна из них являет собой греческую богиню Афродиту, как объяснили греки, а другая – Гикию, покровительницу Херсонеса.

– А эта грандиозная розовая церковь чье имя носит? – поинтересовался Вальтер.

– Собор назван в честь святой Софии, как и главный христианский храм Царьграда. Отец воздвиг его как символ христианской мудрости и знак победы христианства над язычеством.

– А вон и хоромы великого князя Руси, – сказал Всеволод, показав рукой на величественное двухэтажное здание.