Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро. Жизнь и эпоха

1. Ранние годы Кхьенце Чокьи Лодро

Дилго Кхьенце признался мне, что, хотя мы и знаем, что Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро родился в год Змеи, точная дата его рождения нам неизвестна. Я, помню, был весьма удивлён этому обстоятельству и сразу же поинтересовался у него, как же так вышло, что родители Ринпоче, будучи людьми образованными, не догадались записать дату его рождения. Дилго Кхьенце ответил, что отец Ринпоче был великим йогином, но порой вёл себя совершенно непредсказуемо. Например, он не вёл никаких записей. Даже сам Ринпоче в автобиографии упоминал, что не знает даты своего рождения:

Однако нам доподлинно известно, что он родился в долине Рекхе[3], или Санген – «бесплодные земли». Рождение здесь имело как положительные, так и отрицательные стороны. С одной стороны, это было одно из четырёх центральных поселений Восточного Тибета, а с другой – эти места буквально кишели ворами, грабителями и мошенниками. Ринпоче всегда говорил, что местные жители были невероятно своевольны. Склоны гор, окружающих долину Рекхе, были настолько круты и непроходимы, что рождённый в долине телёнок, если отвести его по горным тропам в соседнюю долину и дать там подрасти, никогда бы не нашёл дороги назад. Что уж говорить о тех, кто здесь не жил, – постороннему было ни за что сюда не добраться. Вот каким представляется мне это место – оно было труднодосягаемое и негостеприимное. Говорят, что иногда эту долину признавали частью Деге, а иногда – местностью, которая к Деге не имела никакого отношения. Ходили многочисленные слухи о набегах на это поселение и ужасных убийствах, которые случались тут, когда нынешний ньерпа [управляющий] Джаго Цанга был ещё молод.

Но как бы там ни было, именно здесь случилось родиться Кхьенце Чокьи Лодро, и его привычки во многом формировались здешним укладом жизни. Он, например, всю жизнь пил исключительно тот чай, к какому привык в детстве, и у него в сундуке всегда хранился прессованный брикет рекхинского чая, упакованный в чехол из чёрной кожи мускусного оленя, который был сшит ещё в те времена, когда был жив Джамьянг Кхьенце Вангпо. Он обычно отламывал кусок от брикета, нёс его на кухню, растирал двумя камнями в порошок, смешивал с цампой, маслом и кипячёной водой, взбивал всё это, пока не получалась довольно густая масса, и разом всё выпивал – целую кружку залпом, за которой незамедлительно могла последовать и вторая, и третья, и даже четвёртая. Иногда он угощал таким чаем и Дилго Кхьенце.

«Это знаменитый чай по-сангенски, – с гордостью говорил Ринпоче. – Просто изумительно вкусно!»

Из этой истории становится ясно, что Ринпоче оставался верен по крайней мере одному сангенскому обычаю.

Как рассказывал Гонгна Тулку, Ринпоче часто говорил: «Таких знающих мастеров, как мой отец и Второй Нетен Чоклинг Нгедон Друбпей Дордже, не сыскать среди нынешнего поколения практикующих. А уж сколько они получили посвящений и передач! Но при этом и нрав у них обоих был, скажу я тебе, – ни тот, ни другой сроду не задавались вопросом: „Позволительно мне такое или непозволительно?“».

Я решился уточнить, какие такие поступки отца мог подразумевать Ринпоче, говоря о «позволительном или непозволительном», и Гонгна Тулку объяснил, что отец Ринпоче мог запросто заставить жену поднести все свои украшения из зи, коралла и разных драгоценных камней ламе (то есть ему самому), а затем распродать всё их имущество, включая палатку, домашнюю утварь и пожитки, поскольку ему пришло в голову стать бездомным бродягой. «С этого момента и впредь, – заявлял он, – я решил вести жизнь странствующего аскета, не обременённого подобным барахлом». Однако через какое-то время он мог начать вести себя как важный лама – накупал палаток и заваливал их роскошными вещами, указывающими на его высокий статус. Он вёл себя так, как будто был помешан на богатстве и материальных ценностях, а если вдруг какие-нибудь воры из Гонджо или Рекхе угоняли у него скот, то он, недолго думая, насылал на них проклятия с помощью чёрной магии.

Ринпоче рассказывал: «Наивысшим божеством, главным йидамом нашего клана Шерпа Цанг был Ваджракилая Дудула Дордже. Личным защитником был Шингкьонг, но основные активности осуществляли защитники из его свиты. Сила чёрной магии моего отца была просто сокрушительной! Он, должно быть, уничтожил немало людей, потому что жители Гонджо и Рекхе всегда трепетали от страха перед могущественной магией клана Шерпа».

Ринпоче рассказывал, что его отец мог надеть в один день традиционную рубаху с длинным рукавами, в другой – белую рубаху с полосатой красно-белой накидкой, а в третий – разрядиться в одежды из лучшего шёлка. Волосы у него были весьма длинными. Он обычно оборачивал их в шарф, и казалось, что его голова того цвета, какого был шарф: голубой шарф делал его голову голубой, красный – красной. Он всегда носил пхурбу, которая когда-то принадлежала Дудулу Дордже, причём всегда за поясом – точно в такой же манере, как это делал сам Дудул Дордже. Обычно йогины нечасто выполняют огненные ритуалы сжигания торма, но, по словам Ринпоче, его отец такие ритуалы очень любил и часто выполнял, причём использовал самые гневные формы из всех возможных. Он обычно метал пхурбу в каждое горящее торма, и если оно не переворачивалось, то он повторял ритуал на следующий день.

Гьюрме Цеванг Чогдруб, который упоминается в «Великой биографии» под именем Гьюрме Цеванг Гьяцо, сын великого тертона из Сера и потомок Дудула Дордже, как раз и был отцом Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро. Гонгна Тулку рассказал мне, что узнал об этом непосредственно от самого Ринпоче.

Я спросил у Дилго Кхьенце: «Если у Гьюрме Цеванга Чогдруба было двое сыновей, то можно ли утверждать, что, в то время как один из них – Терсе Чиме – постоянно осуществлял гневную активность, то второй, то есть Ринпоче, редко к ней прибегал?». Дилго Кхьенце ответил, что дело обстояло вовсе не так, что Ринпоче тоже осуществлял гневную активность; он никогда не закрывал глаза на дурные деяния и всегда выполнял гневную огненную пуджу с целью отвести даже малейший вред от Буддадхармы линии Кхьенце.

Я слышал, что семья матери Ринпоче была из Амдо и что она была потомком великого мастера Сергьи Чатрала. В Тибете не принято подробно рассказывать о женщинах, поэтому я так и не смог узнать у кого-либо ни о том, кем были её родители, ни даже имени их клана. Однако сама она оказалась реинкарнацией дакини Шазы Кхамоче. Ринпоче рассказывал Дилго Кхьенце историю о том, как в конце его жизни, через много лет после своей смерти, она иногда являлась ему в видениях и предсказывала будущее. Никто из близких Ринпоче не помнил, из какой семьи была его мать, но в «Великой биографии» сказано, что она обладала всеми характеристиками дакини.

После того как ушла из жизни мать, Кхьенце Чокьи Лодро просил Адзома Другпу, а также многих других лам погадать и узнать о её следующем рождении. Ламы сказали, что, похоже, она допустила некоторые нарушения самайи и поэтому для неё следует выполнять практику Ваджрасаттвы – чем больше, тем лучше. Ринпоче считал свою мать благородным существом, на долю которого выпало тяжкое испытание жить с человеком, который не особо ограничивал себя в экстравагантном поведении. Как тут было избежать нарушения самайи?

Я расспросил многих людей, пытаясь узнать о том, кто был отцом Чагдзо Цеванга Палджора. Таши Намгьял не мог сказать с уверенностью и предположил, что тот мог быть сыном сестры Ринпоче. Но оказалось, что он был сыном старшего брата Чокьи Лодро Дудула, который был мирянином-тантриком. О его семье мне рассказал Гонгна Тулку.

2. Монастырь Кхатог

Всвоей книге Дилго Кхьенце пишет, что великим мастером Джамгоном Конгтрулом Лодро Тхае были обнаружены пять эманаций Джамьянга Кхьенце Вангпо. Неудивительно, что именно ему Кхатог Ситу Чокьи Гьяцо отправил письмо с просьбой прислать одного из тулку Кхьенце в Кхатог: «В нашем монастыре обязательно должен быть свой тулку Кхьенце!».

«Всех тулку Кхьенце уже разобрали! – ответил ему Джамгон Конгтрул. – У меня, впрочем, есть тут один парнишка, который мог бы принести твоему монастырю немало пользы… Но, сдаётся мне, объявлять ещё об одном Кхьенце было бы уже слишком».

Конечно же, после таких слов Кхатог Ситу просто-таки завалил Джамгона Конгтрула письмами, умоляя открыто объявить о новом тулку Кхьенце. В конце концов Джамгон Конгтрул пригласил его для личного разговора в свою резиденцию.

«Ты настоятельно просишь меня объявить этого мальчика тулку Кхьенце и отправить в монастырь Кхатог, – начал разговор Джамгон Конгтрул. – Монастырь Кхатог действительно можно считать одним из самых святых мест. Говорят, Джамьянг Кхьенце Вангпо признался однажды, что из всех возможных способов провести свою жизнь на первом месте у него всегда была мечта бродить по свету бездомным странником и основать в конце концов где-то на границе провинций У и Цанг большой монастырь, который стал бы пристанищем для нескольких тысяч монахов, а после этого реализовать радужное тело в местечке Цанг Оюг. Но если бы этой мечте не суждено было осуществиться, то он был бы счастлив провести жизнь в монастыре Кхатог, представься ему такая возможность.

Я понятия не имею, почему Кхьенце Вангпо не смог провести всю жизнь в монастыре Кхатог. Возможно, так получилось из-за вмешательства четырёхликого Махакалы. Возможно, его активность за пределами монастырских стен могла принести столько пользы, что остаться там для него не было никакой возможности.

Но какой бы ни была причина подобных обстоятельств, в данный момент монастырь нуждается в присутствии тулку Кхьенце. Поэтому вот тебе внук великого тертона из Сера, и теперь тебе надлежит о нём заботиться. Нет никаких сомнений в том, что он является эманацией активности Кхьенце Вангпо. Но ты не должен строить ему новый лабранг или возлагать ответственность за уже существующий. И не надо делать его настоятелем монастыря или назначать на какой-либо другой высокий пост. Если ему предоставить возможность сохранять спонтанность и следовать образу жизни йогина, то, несомненно, он станет одним из величайших махасиддхов Страны снегов. Поэтому запомни хорошенько – не взваливай на его плечи формальную ответственность! Поступай так только в том случае, если ты совершенно уверен, что без этого никак не обойтись».

Джамгон Конгтрул вручил письмо, защитный шнурок и хадак Кхатогу Ситу и даровал Чокьи Лодро имя Лодро Гьяцо. Кхатог Ситу передал всё это Цевангу Чогдрубу, сыну великого тертона из Сера, и вернулся в Кхатог вместе с Чокьи Лодро, который оставался там до тех пор, пока ему не исполнилось тринадцать.

Гонгна Тулку рассказывал, что в тот день, когда Кхьенце Чокьи Лодро приехал в Кхатог, шёл снег. Лабранг Ситу снаружи выглядел достаточно внушительно, но в действительности это было очень простое жилище, поэтому комната, в которой поселился Ринпоче, не представляла собой ничего особенного. На следующий день повалил такой снег, что местные жители даже из домов не могли выйти, что в целом было очень необычно для этого региона. Многие восприняли это как добрый знак. Вскоре Ринпоче возвели на трон, проведя самую простую церемонию.

Кхатог Ситу Чокьи Гьяцо, Третий Кхатог Ситу Ринпоче. Фото предоставлено архивом монастыря Шечен

На следующий год Кхатог Ситу отправился в путешествие в сопровождении множества монахов в Цадра Ринчен Драг[4], где Джамгон Конгтрул должен был даровать великое посвящение «Обобщённая сущность мудрости всех будд». Кхьенце Чокьи Лодро тоже очень хотел поехать с ними, но Кхатог Ситу не взял его. «Ты пока ещё совсем дитя, незачем тебе ехать», – сказал он Ринпоче. Чокьи Лодро не посмел спорить с ним, но позже всегда расстраивался, вспоминая, что упустил свою единственную возможность лично увидеть Джамгона Конгтрула. Об этом не сказано в «Великой биографии».

Дилго Кхьенце говорил, что Ринпоче никогда не признавал, что является тулку Кхьенце Вангпо. В действительности он всегда настаивал на том, что такого просто быть не может. Он был рождён в год Змеи, а Кхьенце Вангпо ушёл из жизни лишь за восемь месяцев до его рождения, в первый месяц года Дракона. В качестве доказательств своего мнения он приводил цитаты из «Сокровищницы Абхидхармы» и других текстов. Об этом недвусмысленно сказано в «Великой биографии».

Чокьи Лодро пишет в автобиографии:

Я спросил у Дилго Кхьенце, что случилось в ту ночь и что имел в виду Ринпоче, когда писал эти строки. Он объяснил, что учитель Ринпоче практиковал в пещере высоко в горах над монастырём Кхатог, а сам Ринпоче сидел перед входом в неё на подушке, обтянутой кожей, и повторял мантру Ваджравидарана-дхарани, и в этот момент из-за туч неожиданно показалась луна и залила светом долину, где был расположен монастырь. Возможно, причиной этого явления стало благословение от чтения мантры, кто знает? Так или иначе, а это привело к тому, что очертания монастыря вдруг проступили необычайно чётко, и Ринпоче, вглядываясь в них, пережил видение: один монастырь трансформировался в другой – в тот монастырь, что стоял на серой земле.

Во время этого видения Ринпоче пребывал в состоянии бодрствования. Это не было сновидением. Однако после того, как видение развеялось, он вдруг ясно вспомнил, что был рождён дунгсе (преемником) линии передачи кхон и жил в монастыре, что стоял на «серой земле» (тиб. сакья). Это воспоминание оставалось в его уме на протяжении всей сессии повторения дхарани. Он тогда понятия не имел, где находится этот монастырь, и лишь после узнал, что под это описание подходит монастырь Сакья.

Вероятно, Ринпоче в прошлых жизнях был ньингмапой и практиковал цикл «Сердечная сущность обширного пространства». На это указывал тот факт, что, прочитав один-два раза текст, он выучил наизусть несколько садхан – практики Экаджати, Рахулы и Ваджрасадху, а также садхану «Собрание видьядхар»; молитву призывания Палчена и других божеств этого цикла. Ему не понадобилось прикладывать никаких усилий, чтобы выучить наизусть все эти тексты. Эта его особая способность подробно описана в тексте Дилго Кхьенце.

Будучи ещё ребёнком, Чокьи Лодро был известен как Тулку Лодро. Он был очень активным ребёнком и никогда не мог усидеть долго на одном месте. Однажды Тулку Лодро занимался уборкой комнаты своего учителя, и ему на глаза попался необычный тяжёлый кувшин из голубого стекла. Призадумавшись о том, что бы это могло быть, он начал трясти кувшин в руках и обнаружил, что от этого кувшин издаёт забавный звук – трок-трак, трок-трак.

«Вот так кувшин! – подумал он. – Должно быть, в нём налито нечто особенное. Дай-ка я это попробую».

И, недолго думая, он осушил кувшин до дна.

Вскоре вернулся его учитель, но, поскольку Тулку ещё не закончил уборку, то продолжал свою работу в его присутствии. Когда он наполнял чаши для подношения водой, то заметил, что учитель на что-то удивлённо смотрит, переводя взгляд то туда, то сюда. Он осмотрел всю комнату, пол, алтарь и самого Тулку Лодро. Он явно был чем-то поражён, но чем? Потом учитель глубоко задумался, перебирая в руке чётки, а затем вдруг резко отбросил их, вскочил и, подбежав к шкафу, открыл дверцу. Он достал оттуда необычный кувшин и, заглянув внутрь, обнаружил, что тот пуст.

– Куда делось содержимое этого кувшина? – спросил он.

Тулку Лодро не смел лгать учителю и во всём признался.

– Ого! – только и воскликнул учитель. Он вернулся на своё сиденье и задумался. Его глаза скользили по всей комнате и снова возвращались на Тулку Лодро. «Ого!» – только и мог восклицать он.

Обычно учитель Ринпоче был очень суров и мог запросто в качестве наказания за малейшую шалость отвесить ему тяжёлую оплеуху или поколотить. Когда я был совсем ещё ребёнком, мы как-то брили Ринпоче голову, и я заметил пару десятков шрамов, оставшихся от таких ударов. Но в этот раз учитель почему-то не пошевелил и пальцем, чтобы проучить Тулку. Вместо этого он отправился рассказать о случившемся Кхатогу Ситу.

– Тулку Лодро особенный ребёнок, – сказал он. – Сегодня он хватил целый кувшин ртути! И когда после этого наполнял чаши, из его тела на алтарь капала ртуть. Да он весь пол залил ртутью, а самому хоть бы что! Он точно очень необычное существо.

Кхатог Ситу дал всем ламам и тулку монастыря наставление анализировать свои сны. Они должны были выяснить, кем были их предшественники. Тулку Лодро отнёсся к этому заданию со всей серьёзностью и, прочитав все надлежащие молитвы перед сном, зародил устремление увидеть во сне своё предыдущее рождение. Уже начинало светать, когда ему приснился пожилой тибетец в парчовом одеянии голубого цвета с бирюзовыми орнаментами.

На следующий день Кхатог Ситу собрал всех тулку и начал их расспрашивать, кем, по их мнению, они были в предыдущей жизни. Некоторые из них сказали, что были перерождениями лам, носивших головные уборы пандита, другие видели себя в шапках, украшенных рогами, а кое-кто даже признался, что видел во сне различных гуру и божеств-йидамов. Кхатог Ситу отвечал им: «Хорошо, хорошо», не задавая никаких дополнительных вопросов.

Однако, когда он узнал о том, кого видел во сне Тулку Лодро, он воскликнул:

– Вот это да!

После этого он несколько раз переспросил его, точно ли виденный им человек был мирянином. Когда Тулку Лодро убедил его, что именно так и было, Ситу Ринпоче стал бормотать себе под нос:

– Тулку Лодро – реинкарнация мирянина, Тулку Лодро – реинкарнация мирянина…

Он повторял это снова и снова, и через некоторое время все присутствовавшие тулку стали повторять за ним:

– Тулку Лодро – реинкарнация мирянина, Тулку Лодро – реинкарнация мирянина…

Позже, уже в монастыре Дзонгсар, кто-то, рассматривая тханку, нарисованную в соответствии с инструкциями предыдущего Кхьенце, заметил, что Дхармараджа Трисонг Децен изображён в точно таком же голубом одеянии.

Это всё, что я могу рассказать о ранней юности Кхьенце Чокьи Лодро, о его пребывании в монастыре Кхатог.

3. Монастырь Дзонгсар

Дальше я расскажу несколько историй, которые я слышал от Дилго Кхьенце. Я расскажу их слово в слово, как услышал сам.

Когда Первый Кхьенце Тулку получал передачу текста «Драгоценность учений терма» от Пятого Дзогчена Ринпоче, Тхубтена Чокьи Дордже, в монастыре Дзогчен, он неожиданно почувствовал себя плохо. Дзогчен Ринпоче как раз заканчивал раздел о Гуру. Поскольку у тулку поднялась температура, все решили, что это грипп, но вскоре стало ясно, что всё гораздо хуже. Тогда помощники позвали к нему самого Дзогчена Ринпоче.