Легенды Сэнгоку. Книга 3. Страж севера

Но даже после этого, беды не покинули его. Нагано Наримаса, оставил своего господина по дороге и удалился в свой замок Минова, где находилась вся его семья и которую, он намеревался защищать. Норимаса остался лишь с пятью слугами, с которыми двинулся дальше. Но в Этиго он попасть так и не сумел. Шёл месяц мицуки7 и горный перевал Микуни, ведший из Кодзукэ в вотчину Нагао, был полностью завален снегом. Норимасе пришлось переждать зиму в замке Нумата, стоящего недалеко от дороги к перевалу у подножья гор. Местный владелец-каро, был лоялен к клану Уэсуги, поэтому любезно предоставил канрэю кров. Всё это время, пока Норимаса провёл в Нумата, он не находил себе места. То пытался преодолеть перевал по снегу, но, не пройдя даже ри, возвращался назад. То порывался вернуться в Хираи, хотя давно было известно, что замок пал. Он даже не имел ни малейшего представления, что случилось с Тацувакамару. Ходили слухи, что мальчик погиб, другие утверждали, что он попал в плен, но были и такие, которые рассказывали, будто он скрылся в соседней провинции вместе с несколькими вассалами Уэсуги. Норимаса надеялся, что последние утверждали верно, но всё равно был не спокоен. В конечном счёте, канрэй начал пить. Сначала по несколько дней, потом недель и, наконец, достиг отметки в целый месяц.

Однажды, после очередной попойки, хозяин замка Нумата Акиясу, вывел не протрезвевшего Норимасу на одну из своих смотровых башен и указал на юг. Уэсуги потирал глаза, закрывавшись рукавом косодэ от восходящего солнца, пока, наконец, не увидел, в нескольких ри от замка, пестреющие, словно цвета радуги, несметные полчища знамён Ходзё. После такого зрелища, безмерно горюющий канрэй, тут же протрезвел. Замок незамедлительно ввели в осадное положение, но Ходзё атаковать не спешили и с места не двигались.

Так прошёл целый месяц. Враги обложили все пути отхода, кроме одного – дорогу на Этиго. Тогда Норимаса и решился. Нумата Акиясу снабдил канрэя и его спутников припасами на несколько дней и пожелал удачи. С тяжёлым и неспокойным сердцем, Норимаса тронулся в путь.

Несмотря на то, что у подножья гор, весна уже давно пришла, в горах всё обстояло совсем по-другому. Снег здесь, едва начал таять, но деваться было некуда, позади враги, слева и справа непроходимые и высокие горы, а впереди…впереди Норимасу ждало спасение…

– В пути я потерял двоих спутников. – жаловался Норимаса, троим женщинам, которых привёл Кагэсукэ. Те вились вокруг него словно змеи. Одна гладила его по волосам, будто мать жалела ребёнка, вторая делала ему массаж целой ноги, а третья, то и дело подливала сакэ и подносила к губам бедного канрэя. – Одного задрали волки, вовремя ночного привала, а второй сорвался в пропасть, прихватив с собой всю нашу провизию.

– Ужас! – воскликнула одна из девиц, та, что гладила Норимасу по голове, которая покоилась у неё на коленях. – И как же вы добрались до Касугаямы без еды?

– Это был сущий кошмар! – продолжал причитать канрэй. – Мы шли целых три дня, без единой крошки во рту. Благо, один из моих слуг додумался растопить снег в своих ладонях, и мы вдоволь напились.

– Вы настоящий герой! – поддакивала массажистка. – Не каждый сможет вот так! Целых три дня без еды! Подумать только!

Норимаса тяжко вздохнул, вспоминая свой нелёгкий путь.

– А ещё, – Вдруг, как бы невзначай, вспомнил канрэй. – мы натолкнулись на разбойников! – он неожиданно вскочил на ноги и схватил свой меч, стоявший рядом на подставке-какэ, вынул из ножен и взмахнул над головой. Девушки ахнули от неожиданности. – Вот этим мечом я прогнал их прочь! И даже убил одного! – Норимаса сделал прямой выпад и тут же скорчился от боли, наступив своей правой ногой на пол. Он снова бухнулся на колени к одной из девиц, жалобно постанывая. – Какой позор! – причитал Уэсуги. – Проделать такой путь и быть раненым какой-то треклятой чаркой!

Норимаса ожидал что девушки рассыплются в очередных ласках, жалея его, но, ничего не последовало.

– А вы обманщик Норимаса-сама! – укоризненно, но без злобы, произнесла одна из девиц, наливавшая сакэ. – Вы не могли встретить в этих краях разбойников. Всех воров, убийц, грабителей и мародёров Кагэтора-сама изловил и казнил. А тех, кто был по сговорчивей, обязал трудиться на разных работах.

– Что-о!? – Норимаса возмущённо округлил глаза и привстал на локте, но неожиданно понял, что он пришёл просить Кагэтору о помощи и, с его стороны, было бы весьма невежливо оболгать местного даймё. – Ну-у, может быть это были не разбойники. – начал выкручиваться он. – Скорее-всего это были убийцы Ходзё, посланные за мной вдогонку, не иначе. – Норимаса оглядел девушек. Заметив, что они немного смягчились, он нарочито, тяжело вздохнул и произнёс. – Ах, как же там мой Тацувакамару!

– Бедный господин. – снова послышалась сладостная женская реч. Та, что ранее массажировала канрэю ногу, вновь принялась за свою работу. Нежными руками она разминала его икры, взбираясь всё выше под широкими штанинами хакама. – Не отчаивайтесь. Кагэтора-сама спасёт вашего сына. Он наш герой! Он посланник самого Бисямон-тэна!

– Бисямон-тэна!? – удивлённо повторил Норимаса. – Он настолько силён?

– Он очень силён! – голос девушки стал более тихим и сладострастным. Её руки ритмичными движениями поднимались выше колена канрэя.

– И храбр! – произнесла другая. Взяв руку Норимасы, она медленно завела её под своё фурисодэ, остановив на мягкой, небольшой груди.

– Молод и красив! – продолжала подыгрывать третья и, вторая рука Норимасы оказалась под её подолом, прямо между ног.

– Он не знает поражений! – закончила массажистка, когда её руки нежно сжали чресла благоговевшего Уэсуги.

– Проклятье!! – только и выдавил он.

На следующий день Норимаса проснулся рано утром. Умывшись и приведя себя в порядок после бурной ночи, он решил пройтись по Касугаяме. Ёшиэ Кагэсукэ, исполняющий обязанности управляющего-каро в отсутствие Кагэторы, всюду его сопровождал. По дороге он то и дело показывал местные достопримечательности и рассказывал историю Касугаямы. Норимаса слушал с пренебрежительным интересом. Всё-таки, целью этой его прогулки было, не послушать местные легенды, а в действительности убедиться в том, что Нагао Кагэтора именно такой, как о нём говорят. А что ещё так говорит о характере человека, как его жилище и его люди. Хоть Уэсуги Норимаса, по своей сути, и был человеком не столь дальновидным и немного слабовольным, но людей он повидал много за свои тридцать лет и, как-никак, мог кое в чём разобраться.

Касугаяма показалась Норимасе очень мрачной, сырой и холодной. Снега здесь уже почти не было, но это не избавляло канрэя от ощущения озноба. Всё тут было каким-то блеклым и серым. Стены из сероватого камня, белая штукатурка, покрывавшая некоторые здания, крыши ясики и самого тэнсю, были выложены тёмной черепицей. А ещё этот туман, придававший всему ещё более тусклое очертание. Норимаса даже вначале подумал, что попал в мир духов и полного забвения.

Прогулявшись так меньше получаса, канрэй решил подняться на самый верхний этаж главной башни и рассмотреть всё оттуда. Когда он вышел на балкон третьего этажа тэнсю мнение его в корне изменилось.

На самой вершине тумана не было. Серая дымка лишь обволакивала саму гору, плотным кольцом и распространялась по всей округе, застилая всё на своём пути. Видимым оставался лишь главный двор. Туман, словно громадный белый дракон, извиваясь своим змеевидным туловищем, двигался вокруг замка, будто защищая его и в тоже время накрывая всё остальное, что находится за пределами Касугаямы. Норимаса тряхнул головой, отгоняя разыгравшееся воображение. Но, только теперь ему показалось, что замок парит над землёй в толще белых облаков. Поскольку, то тут, то там, рваными пятнами, начали промелькивать картинки другой жизни, там, под этим заоблачным сооружением. Ещё только вчера, сам Норимаса явился именно оттуда.

Ближе к полудню туман спал и Кагэсукэ пригласил канрэя посмотреть на открывшиеся части замка. Норимаса, проходя по Касугаяме, только и делал, что дивился изобретательности местных строителей. Укрепления Касугаямы показались ему столь мощными, многочисленными, запутанными и практически неприступными, уступающими разве что Одаваре.

– Одаваре? – переспросил Кагэсукэ, когда Норимаса излил на него весь поток своего восхищения. – Не та ли это Одавара, что принадлежит клану Ходзё и находится в провинции Сагами?

– Она самая. – подтвердил канрэй, скрипнув зубами при упоминании ненавистного ему клана. – Но, как бы я ненавидел Ходзё, Одавара поистине достойна восхищения! Это не просто замок! Это целый город! И если мы не уничтожим Уджиясу, она станет ещё больше и взять её будет уже не под силу и ста тысячной армии!

– Я даже представить не могу. – завороженно слушал Кагэсукэ. – Я ни разу не выбирался за пределы Этиго, поэтому Касугаяма для меня, это само величие и неприступность!

– Приятно видеть, что слуга не только служит своему господину, но и его дому. – похвалил Норимаса. – Даже превознося Одавару, я смею отметить, что замок Кагэторы действительно хорош. А если бы он стоял в более благопристойном месте, то непременно стал бы одним из великих творений Хиномото!

– Чем же вам не нравиться это место? – не понял Кагэсукэ.

– Тут слишком холодно, – скривился канрэй. – очень сыро и грустно. – он глянул на, явно расстроившегося его словам, Кагэсукэ и быстро поправился. – Но, женщины у вас просто превосходные! – и тут его взгляд упал в сторону, туда, где на обширную, усыпанную песком площадку, вышли тренироваться местные воины. Но взгляд его приковали не все, а только один из них. – Смотри Ёкицу! Не это ли Кагэтора?

– Что? Где? – растерянный Кагэсукэ посмотрел туда, куда указывал канрэй.

Среди пары или тройки, сотен воинов выделялся лишь один. Здоровенный, просто исполинский, по сравнению с остальными, поскольку они едва ли доставали ему до плеча. Широченные плечи, толстые, мускулистые руки, копна густых, тёмных волос, не убранных в хвост и ниспадающих чуть ниже плеч. Норимаса не видел его лица, поскольку гигант стоял полубоком и в достаточном отдалении, но это, наверное, и было его счастье. В следующие мгновение раздался оглушительный рёв, подобный раскатам самого ошеломляющего грома.

– А ну шевелитесь псы дворовые! Взялись за мечи и разбились по парам, иначе я сам выбью из вас всю дурь!

Уэсуги даже прикрыл уши ладонями, но голос гиганта был не столько оглушительным, сколько ужасающим, продирающим страхом насквозь.

– Это…это не Кагэтора. – еле слышно проговорил Норимаса. – Это они.

Канрэй посмотрел на Кагэсукэ. Тот тоже стоял рядом как вкопанный, но менее испуганный.

– Вы правы Норимаса-сама. – не глядя на Уэсуги произнёс он. – Это и есть демон. Имя ему Оникоджима Ятаро. И, откровенно говоря, я и сам в последние несколько лет его побаиваюсь, так что пойдёмте отсюда, в Касугаяме можно посмотреть на более приятные места, нежели лицезреть как Ятаро тренирует своих подопечных.

– Где же Кагэторе удалось раздобыть такого страшного воина? – наполовину восхищённо, наполовину напугано, вопросил канрэй, когда они удалились подальше от тренировочной площадки.

– Ятаро присягнул на верность господину, когда тот прошёл обряд гэмбуку, а до этого, служил его отцу Тамэкагэ. Ныне, он командует стражей Касугаямы. – ответил Ёшиэ.

– Он поистине могуч! – не переставал изумляться Норимаса. – Наверное, и в бою стоит не меньше десятка?

– Шутите. – хмыкнул Кагэсукэ. – Раскидать десяток врагов для него раз плюнуть. Этот бешенный демон однажды, чуть не разнёс целый замок в одиночку.

– И много у вас таких?

– Вполне. – коротко отозвался Кагэсукэ. – Норимаса-сама, прошу, пойдёмте обратно в ваши покои. – Ёшиэ решил для себя, что уже достаточно показал канрэю. Тем более, что самого Кагэсукэ, не слишком устраивала роль сопровождающего, да и сам Норимаса ему был не по нутру. Ёшиэ считал, что глава клана должен быть более мужественен, такой как Кагэтора или его отец, а не как эта размазня канрэй.

– Хорошо. – согласился Норимаса и погладил себя по животу. – А то я уже проголодался. – он последовал за Ёшиэ, но и на обратном пути не отставал с расспросами. – Я вот всё размышляю, про вашего господина все говорят только исключительно хорошее. Но разве воин и завоеватель может быть настолько положительным? Ведь должны же быть какие-то изъяны? К тому же, я слышал, что Кагэтора молод, а молодым случается ошибаться.

Кагэсукэ с недоброй подозрительностью посмотрел на канрэя. «А не желает ли этот Норимаса сыграть на давней распре Уэсуги и Нагао и подлить масло в огонь и без того непрекращающихся недобрых слухов? Может стоить его допросить? С пристрастием.» – подумалось Ёшиэ. Но канрэй будто прочёл его мысли.

– Нет, нет! – замахал он руками. – Вы неправильно меня поняли! Я просто хочу узнать побольше о вашем даймё. Его так боготворят, что подобные слухи вызывают повод для размышления о загадочности такого человека.

– Что вы имеете ввиду? – не понял Кагэсукэ.

– Говорят, будто Кагэтора – это ками, сошедший с небес. – пояснил Норимаса. – А каков он на самом деле? Прошу, расскажите?

Ёшиэ хитро прищурился, подумывая нагнать на канрэя страху и представить господина во всей божественной красе. Но, в конце концов, решил оставить эту затею, ведь даймё непременно узнает об этом и может серьёзно наказать.

– Я думаю, – произнёс, наконец Кагэсукэ. – Кагэтора-сама скоро прибудет, и вы сами убедитесь, правдивы слухи или же нет.

Кагэтора и представить себе не мог, что официальные назначение и разбор должностей, окажутся столь скучными и продолжительными. Вместо того, чтобы тренироваться, охотиться или говорить с Бисямоном в святилище, князь уже несколько дней прозябал в Нагаоке. Каждый день являлся подобием предыдущего. Утром – официальный приём, ближе к полудню и до вечера – склоки и пересуды, не приводившие к единому решению, а вечером всеобщее возлияние сакэ, которое, вроде бы и примиряло всех, но то было лишь вечером, утром начиналось всё заново. Хотя, Наоэ, Хондзё, Усами и даже Шибата помогали Кагэторе во всём разобраться, ему всё равно оказались чужды всякого рода политика и мирские дела. Подливали масло в огонь и бывшие чиновники Уэсуги Сададзанэ. Особенно распалялся Ямаёши Масахиса, который, совсем недавно, рьяно поддерживал восстание Уэда-Нагао. Ямаёши был недоволен тем, что новый сюго, мало того, что сам воин, так ещё и назначает на должности своих вояк-самураев, когда обыденными делами провинции должны заниматься более сведущие люди, так сказать – те, что ближе к народу.

Кагэторе конечно этот голословный и наглый человек не понравился, и он тут же разжаловал его и отправил на покой, доживать свои деньки дома у горящего очага. На его место, Кагэтора поставил его сына, двадцати восьми летнего Сандзюро Тоёмори, который, вовсю показывал лояльность своему даймё. Ко всему прочему, новоиспечённому чиновнику, был дарован замок Сандзё и, чтобы между Нагао и Ямаёши больше не возникало конфликтов, было решено поженить младшую сестру Тоёмори Оман и одного из вассалов Кагэторы. Сколько было красноречивых восклицаний и неприличных жестов, когда под всеобщий хохот объявили жениха.

– Чем я прогневал вас Кагэтора-сама?! – причитал Наоэ Кагэцуна. – Неужели вы больше не желаете видеть меня среди своих слуг?

– Прекрати Наоэ, будь мужчиной! – кричал кто-то из товарищей. – После свадьбы у тебя практически ничего не изменится, кроме того, что в твоём доме теперь будет лишь одна женщина.

Наоэ, немного поворчав, успокоился. Особенно, его настроение приподняло то, что его будущая жена была очень недурна собой, да к тому же обладала весьма милой улыбкой.

Но даже на этой счастливой нотке, злоключения Кагэторы не окончились. Процесс разбора должностей, а вместе с этим и территорий продолжался. И не было бы этому конца, если бы из Касугаямы не прибыл гонец. Кагэтора тут же прекратил все свои дела, поручив их Наоэ и Хондзё, и удалился с этого злополучного собрания вместе с Усами Садамицу.

Переданное гонцом послание весьма взбудоражило Кагэтору и он, немедля приказал собираться в дорогу. Взяв с собой самых доверенных слуг, князь Нагао отбыл тем же днём и уже ближе к вечеру добрался до Касугаямы. Ёшиэ Кагэсукэ встретил господина у главных ворот замка и по дороге до дома канрэя, пересказал ему всё, что делал и говорил гость, пока находился в замке. Кагэтора поблагодарил своего каро и уже через недолгое время предстал перед Уэсуги в его доме, что выделялся специально для высокопоставленных гостей.

Норимаса выглядел величественно. В ярком придворном наряде и высокой шапке-эбоши. Рядом, на подставке, рукоятью вниз, стоял меч-тачи, а за его спиной, на фусума, был изображён герб-мон, клана Уэсуги – две птицы, заключённые в кольцо, с широко расставленными крыльями летят друг навстречу другу. Канрэй вёл себя так, будто это он господин здесь и, на вежливый низкий поклон Кагэторы с вассалами, ответил лишь коротким кивком. У самых старых воинов, прибывших с князем, это вызвало слегка недобрые чувства, один из них даже презрительно хмыкнул. Кагэтора же был спокоен и невозмутим, как и всегда. Нельзя было сказать, какие ощущение вызвал у него Уэсуги, но то, что Нагао заинтересован было точно.

Примечания