Вскоре Хульда крадучись спустилась по лестнице, зажимая под мышкой акушерский саквояж, и запрыгнула на велосипед. Прохладный с ночи воздух ласкал ноги, как голодная кошка, выпрашивающая еду. Хульда лихо крутила педали, и ветер приятно обдувал лицо. Она чувствовала, как начинает действовать кофе и в ней пробуждается боевой дух. Она твердо решила, что больше не вернется в «Белую мышь» на Фридрихштадте. Вчера был последний раз. Хульда даже не помнила, как добралась ночью домой. Качнувшись на велосипеде, она пощупала карман пальто и поняла: денег там больше нет. Хульда выругалась. Видимо, она спустила последнюю пятерку на таксомотор.
На Потсдамерштрассе не было ни души. Даже женщины, которые продавали себя прохожим, куда-то подевались. Хульда подумала, что этот час перед рассветом – единственное время, когда Берлин по-настоящему спит.
Вот усталая старушка моет пол в какой-то забегаловке, стулья там стоят на столах вверх ногами. Вот собака, поскуливая, скрывается за углом дома. Хульда ехала и моргала, пытаясь разогнать туман, все еще клочьями стоявший у нее в голове. Нельзя больше прикасаться к этому дьявольскому порошку! Но он чудесным образом помогает забыть все заботы и невзгоды и дарит несколько часов чудесной легкости… И вот к чему это привело! Ребенок Лило решил родиться именно в этот короткий промежуток перед рассветом, и какую бы усталость Хульда ни чувствовала, ей придется сделать все возможное, что чтобы роды были легкими.
«Надеюсь, все пройдет хорошо», – подумала Хульда, прислонив велосипед к стене дома на заднем дворе Бюловштрассе. При малейшем осложнении она обязана вызвать врача. Сегодня среда, со вздохом напомнила себе Хульда, а по средам дежурит доктор Шнайдер. У него гинекологическая практика на Ландсхутерштрассе, и он из тех, кто считает, что акушерки ничем не отличаются от повитух и знахарок и представляют для рожениц опасность. Хульда должна была подчиняться врачу, поскольку в отличие от него не имела высшего медицинского образования и, соответственно, права пользоваться такими инструментами, как, скажем, акушерские щипцы. Однако Хульда предпочитала действовать под свою ответственность и не спешила посылать за врачом. Поэтому они с доктором Шнайдером частенько ссорились: тот обвинял ее в медицинских ошибках и необоснованной самоуверенности. «Если допущу оплошность, – сказала себе Хульда, стиснув зубы, – то потеряю лицензию». Поднимаясь по темной лестнице и слыша крики боли, доносившиеся из квартиры Шмидтов, Хульда была вынуждена признать, что сегодня она не в лучшей форме. Но Лило рассчитывает на нее, и Хульда не может бросить девушку на произвол судьбы. Та будет смущена и разбита появлением незнакомой акушерки и уж тем более – врача.
Дверь была приоткрыта: ее ждали.
– Лило? – позвала Хульда, торопливо входя в квартиру.
– Госпожа Хульда… – раздался слабый голос из спальни. На кровати с несчастным видом и слезами на глазах лежала Лило. Сонный Вольфганг, сидевший рядом, беспомощно держал ее за руку. При виде Хульды у него на лице отразилось облегчение.
– Госпожа Хульда! Слава богу, вы пришли, – сказал он, вставая с краешка кровати. – Я вернулся с работы час назад и нашел свою Лило вот такой! Тогда я быстро разбудил соседскую дочку и послал ее за вами. – Он посмотрел на Хульду и добавил: – При всем уважении выглядите вы не очень.
Хульда отмахнулась от него.
– Просто немного устала. Ничего страшного. – Она села рядом с Лило на смятые простыни. – Ну, дорогая моя, как вы?
Лило взвизгнула, а потом захныкала:
– Снова началось!
Хульда поняла, что у нее схватки, и крепко схватила Лило за плечи.
– Дышите, девочка моя, дышите как можно глубже и попытайтесь расслабиться.
Лило храбро фыркнула и закусила губу, корчась от боли. Потом с облегчением вздохнула и откинулась на подушки.
– Не думаю, что смогу, – прошептала она.
Хульда улыбнулась:
– Все вы сможете. И знаете почему? Потому что должны. Обещаю, уже скоро вы будете баюкать свое маленькое сокровище. – Она оглядела скудно обставленную комнату, и ее взгляд упал на ярко-белую вязаную шапочку. Хульда схватила ее и вложила Лило в руки.
– Во время следующего приступа схваток подумайте о том, что ваш ребенок все ближе и что скоро вы сможете надеть на него эту прекрасную шапочку.
Лило робко улыбнулась и кивнула. Она безостановочно теребила ткань в своих мягких, детских пальчиках, словно предвкушая, как наденет ее на головку ребенка.
Хульда довольно выпрямилась.
– Вольфганг, послушайте: нам нужны чистые полотенца и много горячей воды. Не могли бы вы поставить чайник и принести своей жене что-нибудь поесть? Бутерброд, например? И крепкий чай. Сахар туда насыпьте, да побольше!
– Сахар? – переспросил мужчина и вытаращился на Хульду так, словно она велела добавить в чай золотой песок. Мысленно вздохнув, Хульда открыла свой большой кожаный саквояж и достала оттуда несколько пакетиков сахара, которые тайком прихватывала из кафе «Винтер» специально для таких случаев.
– Держите, – она протянула ему пакетики. – И поторопитесь. Принесите все необходимое – и можете нас оставить. Но, пожалуйста, не уходите слишком далеко. Вы можете понадобиться в любой момент.
«К счастью, пивные еще закрыты, а значит, туда Вольфганг сбежать не сможет», – подумала Хульда.
– И еще кое-что, – добавила она, с тревогой наблюдая, как из-за очередной схватки лицо Лило исказила гримаса. – Где находится ближайший телефон?
– У кастелянши, госпожи Козловски, есть телефон. Она живет внизу, – ответил Вольфганг. – Кому позвонить?
– Пока никому, это я на всякий случай спросила, – сказала Хульда и выгнала его из комнаты, словно муху. Потом повернулась к Лило, которая вцепилась в шапочку, как утопающий – в спасательный круг.
– Дышите, спокойно и медленно, – велела Хульда и обняла Лило за плечи, пережидая очередной приступ схваток. Она знала: будет еще хуже, больнее, но вслух сказала только: – Вы прекрасно справляетесь.
Осмотрев девушку во время перерыва между схватками, Хульда с удивлением обнаружила, что роды уже в самом разгаре. Лило казалась перепуганной и беспомощной, но тело ее само проталкивало ребенка по родовым путям. Хульда подумала, что все происходит слишком быстро: если роженица не поспевает за темпом своего тела, то это может привести к травме. Поэтому она заставила себя успокоиться и сказала Лило, чтобы та не тужилась и дышала размеренно.
Через некоторое время Вольфганг принес долгожданный завтрак, и после того, как Хульда влила в Лило немного сладкого чая и уговорила проглотить несколько кусочков от бутерброда, та немного успокоилась. Она даже встала и медленно прошлась по маленькой комнатушке, сделав несколько шагов сначала в одну сторону, потом в другую. Снова начались схватки, и Лило вцепилась в спинку кровати, чтобы не упасть.
По учащающимся жалобным всхлипываниям, исходившим из горла Лило, Хульда поняла: роды переходят в заключительную стадию.
– Вы просто умница, Лило, у вас отлично получается, – похвалила она. Она не переставала удивляться тому, что во время родов женщины ведут себя совсем иначе, нежели можно было ожидать. В решающий момент эта хрупкая девушка, последние несколько недель жившая в постоянном страхе, собрала волю в кулак. Ее маленькое тело корчилось от частых схваток, она напряглась и интуитивно покрутила бедрами, чтобы помочь ребенку продвинуться вниз.
Испугавшись диких криков, побледневший как полотно Вольфганг дважды заглядывал в комнату, но Хульда оба раза отсылала его прочь. Наверное, для незнающего человека родовые крики звучат как предсмертная агония, но Хульда знала, что все идет своим чередом. Она то и дело осторожно ощупывала ребенка и проверяла слуховой трубкой биение его сердца, с удовлетворением отмечая ровный стук.
Когда она наконец нащупала головку ребенка, то сказала:
– Так, девочка моя, осталось совсем чуть-чуть. Побудьте храброй еще немножко, совсем-совсем немножко. Соберите остатки сил. Сейчас вы можете вытолкнуть ребенка, но тужьтесь только по моей команде. Слышите?
Лило кивнула. Глаза ее остекленели, щеки лихорадочно пылали. Она по-прежнему стояла, опираясь на спинку кровати и, казалось, находилась в каком-то трансе. Хульда по своему опыту знала, что такое часто бывает перед окончанием родов, когда женщины чувствуют, что должны полностью отдаться боли. Даже если для этого требуется безграничная отвага. Поэтому Хульда не удивилась, когда со следующими схватками появилась сначала головка ребенка, а потом вместе с потоком околоплодных вод выскользнул и он весь.
Хульда заранее расстелила на полу газеты и полотенца. Она поймала ребенка и тут же завернула маленькое тельце в чистую ткань. Младенец завопил, и Хульда довольно рассмеялась. Мать и дитя все еще были связаны пуповиной. Хульда осторожно подтолкнула тяжело дышащую Лило к кровати, уложила и передала ей в руки теплый сверток. А потом наступил момент, которого Хульда всегда ждала больше всего и больше всего боялась: измученное лицо Лило засияло, она ощупывала ребенка глазами, всматриваясь в крохотное красное личико так жадно, будто никогда не отведет взгляд. Хульда оказалась забыта. Она – всего лишь статистка в этой веселой пьесе под названием «жизнь». Для матери с ребенком в эту секунду началась новая эра, их связали узы столь нерушимые, что ничто не сможет между ними встать. Каждый раз при этой мысли Хульду охватывала смесь зависти и печали.
Сегодня, как и всегда, она подавила свои чувства, с головой погрузившись в дела. Пережала и перерезала пуповину. Отняла у матери младенца и тщательно осмотрела, проверяя дыхание, кровообращение и мышечное напряжение. Пересчитала пальцы на руках и ногах, протерла тельце влажным полотенцем и только потом вернула малыша Лило. Теперь о нем позаботится мать.
Появился послед, Хульда поняла это по лицу Лило, которое исказилось от боли и удивления. Она осмотрела оболочку плода, которая больше была не нужна, и с облегчением поняла, что она цела. Трудностей не возникло, роды прошли образцово, как по учебнику!
Только после этого Хульда поздравила Лило с новорожденным. Таков был обычай. Послед – часть беременности, и только с его отторжением роды считаются законченными.
Хульда остановила кровотечение, поправила одежду Лило и плотно укрыла ее одеялом.
– Не хотите познакомить малыша с отцом?
Лило улыбнулась и кивнула. Ее глаза сияли извечной гордостью, гордостью женщины, совершившей великий подвиг.
– Вольфганг? – позвала Хульда.
Вольфганг тотчас подлетел к двери и, затаив дыхание, вошел в комнату. Зачарованно подошел к кровати и сел на краешек так осторожно, словно боялся спугнуть дикого зверя. Неуклюже погладил жену по волосам и робко коснулся пальцем крошечной щечки своего ребенка.
– Мальчик или девочка? – спросил он.
Лило удивленно уставилась на него, а потом рассмеялась.
– Даже не знаю! – сказала она и с любопытством взглянула на Хульду. – Забыла спросить.
Хульда улыбнулась.
