где старик (почти) сегодня на вчерашний на анчар.
Он (старик) любил когда-то это место на планете,
то есть девушку, конечно, что приходит из-за гор.
«Путы жизни», – ты сказала?.. Поезд вышел на рассвете,
но приехал ли куда-то – не известно до сих пор.
«Где застрял?» – не спросят люди (например, у семафора).
Может, в памяти ущелья, там, где горная река?..
Или около аула, где тебе родиться скоро
суждено?.. (Куда забросит этот поезд старика?..)
Он (старик) любил когда-то эту яблоню до неба,
под которой ты стояла, ты – ресницы опустив.
Кто еще тебя полюбит ТАК?.. (Отчаянно и слепо.)
Кто тебя ТАКОЙ услышит?.. (Твой божественный мотив.)
Потрясающий мужчина в потрясающей черкеске?..
Что ж… Возможно. Ведь возможен этот мир и без людей.
Поезд встанет у перрона. И не дрогнут занавески.
Только ржавчина покроет груды тряпок и костей.
8.1.2016
* * *
Я назову тебя «роман», куда тропическая ночь
вовсю совала лепестки, дурманя голову мою.
И ты опишешь мне ее – цветов таинственную дочь,
перед которой до сих пор, представь, в душе своей стою.
Почти Гоген, чей чемодан увез куда-то пароход,
где курит трубку капитан, где люди белые живут.
А я – живу?.. Не знаю сам. Живу – уже тридцатый год.
(Без той, которую то там встречаю в памяти, то тут.)
Она по-прежнему юна и ходит снова голышом
среди кумирен прошлых лет, среди деревьев и травы,
где мы на острове живем (конечно же, на небольшом),
где, может быть, хотели б жить и вы, и вы, и вы, и вы…
А что же времени пила, что пилит всякие цветы
на всяком дереве, – она обходит остров стороной?..
Не знаю. Это-то как раз, роман, мне и опишешь ты,
хотя бы в двух словах, ага, хотя бы строчкою одной.
Зачем Гогену чемодан?.. Зачем и мне теперь Париж?..
Ведь у романа есть конец, совсем другие где несут
цветы… Так пахнет пароход, где курят, видимо, гашиш,
где больше дочери цветов не встречу я ни там, ни тут.
10.1.2016
* * *
«Нет никакой Саиды», – я написал в романе,
где над букетом белым (помню) кружили осы.
«Да и была ли?..» – спросят люди-вавилоняне,
те, что наги сегодня, те, что сегодня босы.
«Где их туники-тоги? Где, – говорю, – браслеты?..»
Ветер молчит над Тигром. И над Евфратом – тоже.
«Нет никакой Саиды тридцать второе лето», –
осы жужжат хитином. «Тридцать второе?.. Боже!..» –
не говорит мой разум (там, где болело сердце).
