Погоня за отцом
Я ответил со свойственным мне остроумием, после чего, решив, что мы квиты, сказал, что, конечно, не стал бы беспокоить столь важную птицу по пустякам, но хотел бы знать подробности майского дела о наезде, когда погибла женщина по имени Элинор Деново. И не может ли он, Лон Коэн, звякнуть в архив и замолвить за меня словечко. Лон позвонил в архив и сделал то, чего я от него и ждал, – попросил, чтобы ему принесли нужную папку. Когда шесть минут спустя появился посыльный, Лон говорил по другому телефону, а я на всякий случай отодвинул стул на фут подальше от его стола. Посыльный вышел, оставив папку на столе, и я тут же взял ее.
В папке было всего четыре вырезки и три отпечатанные заметки. Для первой полосы материал сочли недостаточно броским, так что поместили его на третьей полосе «Газетт» в субботнем выпуске от двадцать седьмого мая. Мне сразу бросилось в глаза отсутствие фотографии Элинор Деново. Стало быть, даже «Газетт» не смогла разыскать ее. Я внимательнейшим образом просмотрел все материалы. Миссис Элинор Деново (ага, все-таки ее называли миссис!) в пятницу после полуночи оставила машину в своем гараже на Второй авеню, недалеко от пересечения с Восемьдесят третьей улицей, и сказала служителю, что машина понадобится ей на следующий день часов в двенадцать. Три минуты спустя, когда она переходила Восемьдесят третью улицу в середине квартала, направляясь, должно быть, к своему дому, расположенному на Восемьдесят второй улице, ее сбила машина – отбросила вперед и проехала по ней двумя колесами. Случившееся видели четверо: мужчина, шедший по тротуару в восточном направлении футах в ста от места происшествия, мужчина и женщина, которые шли по тротуару на запад, в том же направлении, что и сбившая машина, примерно на таком же удалении, и, наконец, водитель такси, как раз свернувший на Восемьдесят третью улицу со Второй авеню. Все свидетели утверждали, что, сбив женщину, машина даже не замедлила хода, но во всем остальном их показания расходились. Таксист говорил, что за рулем сидела женщина и, кроме нее, в машине никого не было. Идущий на восток мужчина утверждал, что за рулем был мужчина, а парочке показалось, что спереди сидели двое мужчин. Таксист считал, но не утверждал, что наезд совершил «додж-коронет», мужчина показал, что это был «шевроле», а парочка описать машину не смогла. Цвет машины, по разным версиям, был темно-зеленый, темно-синий или черный. Вот и все, что удалось выжать из свидетелей. На самом деле совершившая наезд машина оказалась темно-серым «фордом» и числилась в розыске. Владелица «форда», миссис Дэвид А. Эрнст, проживающая в Скарсдейле, заявила о пропаже в десять вечера, когда не обнаружила машину там, где ее припарковала, – на Западной Одиннадцатой улице. В субботу днем полицейский нашел угнанный «форд» на Восточной Сто двадцать третьей улице, а к понедельнику криминалисты пришли к выводу, что именно этот автомобиль сбил Элинор Деново.
Последняя заметка была опубликована в «Газетт» в четверг первого июня. Полиция так ничего и не добилась. Ни версий, ни улик, ни подозреваемых. По словам инспектора полиции, расследование проводилось самым тщательным образом, что почти наверняка было правдой, поскольку в полиции не скрывают особого отношения к наездам, после которых водитель удирает с места происшествия, и оставляют расследование лишь тогда, когда дело становится уже совершенно безнадежным.
Ничего нового узнать об Элинор Деново мне не удалось, за исключением того, что она занимала пост вице-президента в фирме «Реймонд Торн продакшнз, инк.». Мисс Эми Деново расспрашивали, но ничего существенного не добились. По словам Реймонда Торна, миссис Деново внесла неоценимый вклад в искусство телепостановок и ее смерть стала страшным ударом не только для компании, но и для всей телевизионной индустрии, а следовательно, и для всей страны. Мне показалось, что мистеру Торну не мешало бы на досуге разобраться, что же такое все-таки телевидение – искусство или индустрия.
Я положил папку на стол, дождался, когда Лон закончит разговор, и сказал:
– Премного благодарен. У меня один вопрос. Последняя вырезка датирована первым июня. Не знаешь ли ты, удалось выяснить что-нибудь об этом деле с тех пор?
Лон потянулся к аппарату, на сей раз к зеленому, нажал на кнопку, сказал несколько слов и стал ждать. Тем временем зазвонил соседний аппарат, который Лон просто отключил, нажав на другую кнопку. Пару минут спустя он произнес в трубку зеленого: «Да, конечно», после чего еще две минуты внимательно слушал не перебивая. Наконец он положил трубку и повернулся ко мне:
– Судя по всему, дело закрыто окончательно. Только один сотрудник полиции еще продолжает следить за ним. Но теперь, стало быть, этим занялся Ниро Вулф. Значит, это все-таки убийство, а не случайный наезд. Я не прошу, чтобы ты назвал имя убийцы, но надеюсь, что материальчик для первой полосы ты мне подкинешь.
– Господи, до чего же любопытный народ эти журналисты! – произнес я, вставая. – Я бы с радостью задержался и поболтал с тобой на эту тему, но только спешу поплавать в загородном бассейне, который расположен на живописной поляне в лесу Уэстчестера, и уже на двадцать часов опаздываю. Что касается наезда, то будь по-твоему: да, это и в самом деле убийство, а за рулем «форда» сидел тот самый гнусный негодяй, который вечером в четверг побил мои три туза четырьмя двойками. Надеюсь, его схватят и повесят.
Я повернулся и был таков.
Уже внизу, в вестибюле, я зашел в телефонную будку, набрал номер, который давно знал наизусть, назвался дежурному, спросил, на месте ли сержант Стеббинс, и вскоре в трубке прогромыхал знакомый голос:
– Стеббинс слушает. Что-нибудь случилось, Арчи?
Должно быть, он только что выиграл пари или получил повышение по службе. Он называл меня по имени в лучшем случае раз в два года. Порой он не удостаивал меня даже чести именоваться Гудвином, а обращался просто: «Послушай, ты!»
Я решил отплатить ему той же монетой:
– Ничего особенного, Пэрли, праздное любопытство. Однако, чтобы ответить на мой вопрос, тебе придется покопаться в картотеке. Ты, скорее всего, уже не помнишь, но почти три месяца назад на Восточной Восемьдесят третьей улице под колесами машины, водитель которой скрылся, погибла женщина по имени Элинор Деново…
– Я прекрасно это помню. Мы таких дел не забываем.
– Я знаю, просто решил поддеть тебя по привычке, чтобы не утратить формы. Кое-кто спросил меня, не напали ли вы на след. Вот я и хочу это выяснить. Есть сдвиги?
– А кто тебя спросил?
– Да мы с Ниро Вулфом точили лясы насчет разгула преступности и бездельников-полицейских, а он вдруг припомнил эту Элинор Деново. Сам знаешь, газеты он прочитывает от корки до корки. Я сказал, что вы, должно быть, уже поймали преступника, и вот теперь меня обуяло любопытство. Я, конечно, не прошу разглашать мне служебные тайны…
– Здесь нет никакой тайны. Мы так никого и не нашли. Но и не забываем.
– Отлично. Надеюсь, вы его поймаете.
Топая к своей машине, которую оставил на Сорок третьей улице, я подумал, что, к сожалению, так и не сумел разгрузить мозг и выбросить из головы посторонние мысли.
Глава 4
Вы, должно быть, думаете, что в понедельник без десяти десять утра, когда я сидел в такси, направлявшемся в центр города, с коробкой на сиденье рядом с собой, а во внутреннем кармане моего пиджака лежали конверты с письмами в двенадцать сберегательных банков, потому что никогда не таскаю с собой портфель, я ломал голову над тем, что мне предстояло делать дальше. Ничего подобного. Все мои мысли сосредоточились на эпизоде, случившемся часом раньше. Дело в том, что я не люблю, когда на меня орут, а особенно если орет Ниро Вулф.
Кроме того, я проспал всего шесть часов, то есть на целых два часа меньше своей нормы. Вернувшись после уик-энда домой за полночь, я решил, что уже поздно печатать двенадцать писем, поэтому завел будильник на семь утра. Когда он зазвонил, я приоткрыл один глаз, надеясь, что будильник провалится сквозь землю, но ничего не вышло. Шесть или семь минут спустя я уже выполз из постели. В 7:45 я сидел на кухне за маленьким столиком, за которым обычно завтракаю, и допивал апельсиновый сок, а Фриц подал мне запеченный окорок с кукурузными фриттерами. В 8:10 я уже был в кабинете и печатал на машинке. В 9:15 я, закончив последнее письмо, начал раскладывать письма по конвертам, когда в дверь позвонили. Я вышел в прихожую и посмотрел сквозь одностороннее прозрачное стекло во входной двери. На крыльце стоял крупный дородный мужчина, с большим красным круглым лицом, в широкополой фетровой шляпе. Хватило одной шляпы, чтобы узнать его. Инспектор Кремер из уголовной полиции был, должно быть, единственным человеком в Нью-Йорке, который носит такую шляпу в жаркий августовский день.
«Черт с ним! – подумал я. – Пусть себе звонит, пока не устанет. С другой стороны, пришел-то он, похоже, ко мне, поскольку прекрасно знает, что до одиннадцати Вулф не принимает». Пришлось открыть. Впустив Кремера, я вежливо поздоровался и добавил:
– Доброе утро и наилучшие пожелания, но я страшно занят и к тому же спешу.
– Я тоже, – буркнул он. – Решил вот на минутку заскочить по дороге на службу. Чего это тебе вздумалось звонить Стеббинсу насчет того дела о наезде?
– Господи, я ведь ему все объяснил!
– Знаю. И тебя с Вулфом я тоже знаю как облупленных. Так я и поверил, что вы просто лясы точили. Ну-ка выкладывай, что вы задумали?
– Лично я – ничего. Как, впрочем, и мистер Вулф. – Я кинул взгляд на наручные часы. – Я бы с радостью предложил вам зайти в кабинет и поболтать – вы знаете, как я люблю это занятие, – но у меня важная встреча. Ни мне, ни мистеру Вулфу не известно про этот случай ничего, кроме того, что было в газетах. Никто не обращался к нам по этому поводу. Наш единственный клиент – это девушка, которая не может найти своего отца и обратилась за помощью к нам. – Я снова выразительно посмотрел на часы. – Черт побери, жутко опаздываю!
И я принялся открывать дверь. Кремер хотел было что-то сказать, потом передумал, повернулся и спустился к ожидавшей его полицейской машине. К тому времени как он залез в нее, я уже вернулся в кабинет.
Время поджимало, но Кремер мог позвонить Вулфу во время моего отсутствия, а Вулф не знал, что я звонил Пэрли Стеббинсу. Беспокоить его в оранжерее дозволялось лишь в случае стихийного бедствия, но выхода у меня не было, поэтому я снял трубку внутреннего телефона, нажал на кнопку, и вскоре в мое ухо ворвался рык:
– Да?
– Это я, и я страшно спешу. Только что заходил Кремер – заскочил якобы по дороге на службу. Я не успел поставить вас в известность, что в субботу днем звонил Стеббинсу, и…
– Я занят! – проорал Вулф и бросил трубку.
«Должно быть, изловил клеща на любимом цветке или обнаружил гниль на ложной луковице», – подумал я, но легче мне не стало, поскольку, как я вам уже говорил, я терпеть не могу, когда на меня орут. Ну и поделом ему – нагрянет Кремер, и уж тогда Вулф не отвертится.
Убрав письма во внутренний карман, я вспомнил, что должен еще позвонить Мортимеру М. Хотчкиссу, вице-президенту филиала «Континентал бэнк энд траст компани», расположенного на Тридцать четвертой улице. Это не заняло у меня много времени, ибо Хотчкисс всегда рад услужить клиенту – Вулфу, конечно, а не мне, – вклад которого исчислялся пятизначными числами, а порой даже и шестизначными. Покончив с этим делом, я вынул из сейфа коробку с деньгами и вышел из дому.
В отделении банка на Восемьдесят шестой улице я убедился, что Хотчкисс слов на ветер не бросает. Не успел я сделать и шести шагов, как сидевший за столом клерк встал и вежливо осведомился, не я ли мистер Гудвин, потом провел меня за перегородку и сопроводил по коридору до одной из дверей. Он распахнул дверь передо мной, и я увидел Эми Деново, примостившуюся на стуле перед большим столом со стеклянной столешницей, за которым сидел банкир средних лет с сияющей лысиной и в очках без оправы. Он поднял на меня глаза, близоруко прищурился, встал, протянул руку и сказал, что страшно рад меня видеть. Еще бы он был не рад – все-таки меня рекомендовал сам вице-президент Хотчкисс. Я поинтересовался, имею ли удовольствие видеть мистера Этвуда, и, получив утвердительный ответ, поставил на стол коробку, вынул из кармана ключ и открыл ее, после чего подсел к столу. Этвуд уже тоже начал присаживаться, но тут же выпрямился и заглянул в коробку. Да, ее содержимое стоило такого пристального внимания – даже со стороны банкира.
– Это собственность мисс Деново, – пояснил я. – Надеюсь, мистер Хотчкисс поставил вас в известность, что я работаю на Ниро Вулфа. Мисс Деново прибегла к услугам Ниро Вулфа, так что я представляю здесь ее интересы. Всего в этой коробке двести сорок четыре тысячи долларов в стодолларовых купюрах. Мисс Деново хотела бы получить двенадцать именных банковских чеков на двадцать тысяч каждый, а оставшиеся четыре тысячи зачислить на свой счет.
– Да, конечно, – неуверенно пробормотал Этвуд, посмотрел на Эми Деново, потом перевел взгляд на меня. – Это… Дело в том… Если хотите… На это потребуется время, вы понимаете… Пересчитать деньги, выписать чек…
– Да, я понимаю, – великодушно кивнул я. – Кстати, если вы не слишком заняты, мы бы хотели обсудить с вами еще кое-что.
– Конечно… С радостью, мистер Гудвин.
Его рука скользнула было к телефону, но потом он, видимо, передумал. Закрыл коробку, взял ее под мышку, сказал, что скоро вернется, и вышел.
– Что он собирается сделать? – спросила Эми, едва только за Этвудом закрылась дверь.
– Выполнить свой долг, – ответил я. – Девиз их банка: «МЫ ТОТ БАНК, НА КОТОРЫЙ ВЫ МОЖЕТЕ ПОЛОЖИТЬСЯ!» Вы уже трижды клали ногу на ногу и меняли ноги. Расслабьтесь.
«Скоро» в разных случаях может означать нечто совершенно несопоставимое. Я прикинул, что Этвуд вернется минут через пять, а на самом деле прошло целых двенадцать минут, когда наконец дверь открылась. Этвуд вошел, прошагал к столу и сел. Он посмотрел на меня, потом на Эми и снова перевел взгляд на меня, словно пытаясь определить, кто именно из нас наиболее достоин чести положиться на его банк.
– Вам придется немного подождать, – произнес он. – А что вы хотели обсудить?
– Я прекрасно понимаю, что банк обязан соблюдать осторожность при разглашении каких бы то ни было сведений, но в данном случае я представляю интересы мисс Деново. У ее матери в вашем банке был счет в течение девяти лет. Естественно, что, увидев содержимое коробки, вы забеспокоились по поводу происхождения этих денег, что вполне объяснимо. Так вот, мы считаем, что их бóльшая часть поступила из вашего банка.
Этвуд уставился на меня с отвисшей челюстью. Банкир никогда не должен терять самообладания, но Этвуд явно растерялся. Он судорожно сглотнул, закрыл рот, потом снова открыл:
– Объясните, пожалуйста, свои слова, мистер Гудвин.
– Охотно. Каждый месяц в течение двадцати двух лет миссис Элинор Деново предъявляла к оплате чек на тысячу долларов. Выплату по ее просьбе всегда производили в стодолларовых банкнотах. Все они сейчас находятся в этой коробке. Миссис Деново не потратила из них ни единого доллара. Судя по выражению вашего лица, вы опасаетесь, не связано ли это с какой-нибудь зловещей историей, с шантажом например. Так вот, заверяю вас: здесь все абсолютно чисто. Наше же дело заключается вот в чем: мы предположили, что в течение последних девяти лет миссис Деново получала деньги по чекам в вашем банке, и мисс Деново, ее дочь, хочет знать, какой именно банк выписывал чеки. Кроме того, она хотела бы знать, как именно выписаны чеки – на имя Элинор Деново или на предъявителя.
Взгляд Этвуда переметнулся на Эми, словно банкир хотел спросить ее о чем-то, потом вернулся ко мне. Лицо Этвуда уже несколько разгладилось, хотя его голос звучал еще несколько напряженно:
– Вы сами сказали, мистер Гудвин, что банки должны соблюдать осторожность при разглашении любых сведений, особенно когда речь идет о клиентах. Это и впрямь так.
– Естественно. Я считаю, что это очень благоразумно.
– Тем не менее, поскольку речь идет о мисс Деново, а также о ее матери, я готов сделать исключение. И мне не нужно даже наводить где-то справки, чтобы ответить на ваши вопросы. Поскольку вы человек широко и разнообразно информированный, то наверняка знаете, что банковский служащий должен быть в курсе, как бы сказать, привычек клиентов. Я в течение нескольких лет знал об этих чеках, которые обналичивала миссис Деново. Да, она делала это каждый месяц. Выписывал банк «Сиборд бэнк энд траст компани», главный офис которого расположен на Брод-стрит. Чеки всегда были на предъявителя. – Он посмотрел на Эми, потом снова перевел взгляд на меня и продолжил: – Хочу еще добавить, мистер Гудвин, что очень вам признателен. Понимаете, когда приходит клиент и приносит четверть миллиона наличными, любой банкир, как бы сказать, проявляет любопытство… Вы понимаете, да? Поэтому я очень рад, что вы рассказали мне… В общем, я вам очень признателен. И вам, мисс Деново. – Он с облегчением улыбнулся. – Вот и все, что я хотел вам сказать.
– А нам больше ничего и не нужно.
– Очень хорошо. – Этвуд поднялся. – Сейчас проверю, как там у них дела.
Когда дверь за ним закрылась, Эми начала было говорить, но я жестом остановил ее. Во всех пяти районах Нью-Йорка было, должно быть, не меньше десяти тысяч помещений, которые прослушивались. Кто знает, возможно, кабинет банкира Этвуда тоже входил в их число, так что обсуждать в нем сокровенную тайну клиента, хранившуюся годами, было бы неразумно. Однако, поскольку просто сидеть и смотреть на Эми было неучтиво, я встал, подошел к книжной полке и начал рассматривать корешки. Мое внимание привлек «Международный банковский справочник». Я снял его с полки, раскрыл на разделе «Нью-Йорк» и нашел нужную страницу.
Шансов на то, что среди управляющих банком «Сиборд бэнк энд траст компани» окажется кто-то хорошо нам знакомый, было не больше одного из миллиона, так что, прочитав в алфавитном списке совета директоров имя Эйвери Баллу, я не сумел сдержаться и воскликнул «черт побери!» так громко, что Эми встревоженно вскинула голову и повернулась ко мне:
– Что случилось?
Я ответил, что ничего, мне просто очень повезло и я расскажу об этом позже.
Остальные поручения в банке были обычным делом, и в одиннадцать часов мы уже сидели с Эми за столиком в аптеке на Мэдисон-авеню. Эми заказала чашку кофе, а я стакан молока. Все двенадцать конвертов я бросил в почтовый ящик, а пустая коробка стояла возле меня на соседнем стуле. Я уже успел объяснить Эми, почему не позволил ей заговорить в банке и чем было вызвано мое восклицание. Я, правда, не назвал ей имени Баллу, но предложил поспорить на пятерку, что мы разыщем ее отца в течение трех дней, но Эми отказалась, объяснив это тем, что для нее такие условия неприемлемы. В 11:10 я отлучился позвонить, набрал до боли знакомый номер и восемь звонков спустя добился желаемого.
– Ну? – ворвался в ухо его голос.
Вулф прекрасно знал, что так говорят только невежи, но хотел бы я посмотреть на того, кто попробовал бы его переделать.
– Это я, – сказал я. – Мы сидим с клиентом в аптеке, перекусываем. Письма отправлены, а коробку она забирает домой в память об отце или о матери, точно не скажу. Теперь три вопроса. Первый, который я начал излагать вам утром, но вы не выслушали, наорав на меня. Поскольку может позвонить Кремер, вам все-таки надлежит знать, что в субботу днем я звонил Стеббинсу. Я сказал ему, что накануне мы с вами обсуждали разгул преступности и случайно припомнили историю о наезде, когда погибла Элинор Деново. Вот я и поинтересовался у Стеббинса, нет ли чего новенького в связи с этим делом. Стеббинс наябедничал Кремеру, а Кремер, естественно, решил, что, коль скоро мы этим заинтересовались, значит тут пахнет жареным. Я сказал, что, кроме того, о чем сообщалось в газетах, нам ничего не известно. Если он позвонит, вы…
– Пф! Что еще?
– Второй. В пятницу вечером вы сказали, что после банка я должен заехать к Реймонду Торну. Вы по-прежнему на этом настаиваете?
– Да.
– Тогда третий. В банке все прошло без сучка без задоринки. Чеки выписывал «Сиборд бэнк энд траст компани», третий по величине банк в городе. На предъявителя. Я заглянул в «Международный банковский справочник», нашел там «Сиборд бэнк энд траст компани» и наткнулся на одного нашего хорошего знакомого. Не стану называть его по телефону, только напомню: позапрошлой зимой в вашем кабинете сидел человек, который сказал следующее – цитирую: «Я никогда не проводил времени в розовой спальне»1. Так вот, этот человек является членом совета директоров «Сиборд бэнк энд траст».
– Вот как? – (Последовало пятисекундное молчание.) – Приемлемо.
– Еще как! Такое только в сказках случается. Может, мне сперва заняться им, а Торна оставить на десерт?
– Нет. – (Вновь молчание.) – Я должен подумать.
– Хорошо. Только не стойте больше в прихожей во время ланча. Я могу опоздать.
Когда я вернулся к нашему столику, Эми потягивала уже третью чашку кофе. Увидев меня, девушка просияла:
– Я тут немного подумала, мистер Гудвин, и пришла к выводу, что вы просто чудо! Жаль, что… Словом, я хочу называть вас просто Арчи.
– Что ж, попробуйте, посмотрим, что из этого выйдет. Боюсь, мне это может понравиться. Поскольку вы сказали, что мать, словно в насмешку, назвала вас Эми, возможно, что вам подошло бы имя Араминта или Хефзиба. Впрочем, я не настаиваю, вы можете выбрать и что-нибудь другое.
– Да, я могла бы придумать имя поприятнее.
– Согласен. Теперь пора заняться делом. Мне нужно расспросить кое-каких людей, чьи имена вы вчера мне дали, о вашей матери, и начать я собираюсь с Реймонда Торна. Пожалуйста, позвоните ему и скажите, что посылаете меня к нему и надеетесь, что он нам поможет. Я не буду говорить, что меня интересуют только мужчины, с которыми ваша мать могла встречаться летом сорок четвертого года – тогда случилось знаменательное слияние генов, – чтобы никто не узнал и не заподозрил, что мы охотимся за вашим отцом. В связи с этим хочу сделать вам предложение, уже одобренное Ниро Вулфом. Надеюсь, вы с ним согласитесь.
– О, я согласна на все, что вы… – Она замолчала и сжала губы, потом улыбнулась. – Вы, должно быть, считаете меня дурочкой, да? Скажите, что я должна делать.
И я сказал.
Глава 5
Офис «Реймонд Торн продакшнз» размещался на шестом этаже одного из выросших за последнее время как грибы многоэтажных ульев из стекла и стали, расположенного на Мэдисон-авеню в районе Сороковых улиц. Судя по размерам помещений, мебели, убранству и улыбкам секретарш, телевизионное искусство, а может быть, и индустрия процветали. Правда, прежде чем проникнуть к Торну, мне пришлось прождать целых двадцать минут, хотя он сказал Эми по телефону, что его двери всегда открыты как для нее, так и для любого ее посланца.
Конечно, я даже в мыслях не рассматривал Торна как того человека, за которым мы охотимся. Элинор в своем письме Эми призналась, что в последний раз общалась с ее отцом за четыре месяца до рождения Эми, а никаких причин заподозрить Элинор во лжи у меня не было. Не могла же она и в самом деле общаться с отцом ребенка почти каждый день в течение двадцати лет и при этом ежемесячно получать от него банковский чек по почте! Верно, конечно, что сыщик должен всегда подозревать всех и вся, но в разумных пределах.
Торн и его кабинет хорошо подходили друг другу. И тот и другой были внушительных размеров и выглядели вполне современно. Торн крепко пожал мне руку, заверил, что готов сделать все от него зависящее, чтобы помочь Эми, предложил сесть, вернулся на свое место и заявил, что не имеет ни малейшего представления о цели моего визита, поскольку Эми ровным счетом ничего не объяснила.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
1
Отсылка к роману Р. Стаута «Смерть содержанки». – Здесь и далее примеч. перев.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги