Бестелесный враг
Школа гудела несколько недель. Лена была в классе хорошисткой с четко очерченной жизненной позицией, но в душе́ она осталась нежной, любящей свою семью и всех людей на земле, девушкой. Лена точно знала, чем будет заниматься после школы, и каждый день уделяла максимум времени подготовке домашних заданий. Тихая, тактичная, не поддерживающая коалиции, не участвующая в разборках. Таких в школе называли заучками, хотя выглядела она сногсшибательно. Высокая, сформировавшаяся, стройная девушка. Копна жгучих темных волос укутывала милое личико с красивыми карими глазами и слегка припухлыми губами. После этого случая преданней подруги у Али не было. Жаль, только после окончания школы семья Елены переехала на постоянное место жительство в Германию. Недавно от Елены пришло короткое письмо, в котором она рассказывает, что обучается в колледже на юриста. Место учебы Лена описала Альке, но название по-немецки звучало неудобоваримо, так что девочка его не запомнила.
Рассказывая о друзьях Али, нельзя не упомянуть о Федоре, Федьке, Федюльке – роднульке. После спада истерии по поводу произошедшего к Алине осторожно подошел Федор и спросил:
– Слышь, ты это… В общем, не боишься одной ходить домой, отовсюду, – смущаясь произнес парень, – если чего я могу помочь, ну ты в курсе.
Алина улыбнулась парню, скорее его смущению. На девушку смотрел здоровый увалень с добрыми глазками-щелками и переминаясь с ноги на ногу. Он был самый сильный в физическом плане и самый слабый ученик в классе. Почти все учителя в один голос предупреждали, что еще один класс и они обязательно избавятся от него, отправив в училище.
– Чё, молчишь-то. Я серьезно предлагаю. Хочешь, буду заходить за тобой?
– Что случилось, Федя? Откуда такой рыцарский порыв? – не понимая, смеялась девочка. – Может, и в кино со мной сходишь?
– Если нужно, то схожу.
– Что случилось?
– Я предлагаю тебе ее. Ну, эту защиту. Но не бесплатно, – переживая произнес парень.
– Извини, на мне ты много не заработаешь. Денег у меня нет, – рассмеялась Аля.
– Какие деньги? Нет, никаких денег. При чём тут деньги. Помоги мне матешу не завалить, а я буду твоим сыкурыти.
– Секьюрити.
– Что?
– Правильно произноситься. Секьюрити – охрана, служба безопасности.
– А, да, – растерянно произнес Федор. Что произошло дальше, не поддается никакому объяснению. Федя. Федор расправил плечи и зрительно вырос еще на несколько сантиментов. Коридор наполнился густым и безумно красивым баритоном, исполняющим арию из знакомой оперетты: «Да, я дебил! Так что же. Пусть меня так зовут вельможи». Аля ошарашенно застыла, слушая парня.
– Это прекрасно, Федор, – чуть не плакала Алина. Какие сочные вибрации, какая сила, я аж кожей почувствовала твой голос. Аля на секунду представила, как по-настоящему звучит голос парня. И ощутила, как предательские мурашки покрыли все тело. Она, трепеща, наслаждалась воздушными вибрациями. Она впервые ощущала всем телом такие сильные, низкие волны.
– Феденька, ты знаешь еще такие песни?
– Сколько угодно.
– Тогда давай договариваться. За каждую десятку – ты будешь мне петь. А с дебилами и подонками я сама буду разбираться. Ты же слышал? Договорились? – подмигнув сказала она. После первой десятки жизнь Али резко изменилась. Никто не хотел задирать подружку Федора. Для себя дороже. Федор, благодаря Алине, успешно сдал все экзамены и перевод в девятый класс, был решен автоматически. Пару лет «дружная тройка» была неразрывна. Федор учил девчонок защищаться. Лену удивляло, что при его огромности и легкой грузности, выполняемые движения и приемы отличались быстротой и точностью. Оказывается, до разрыва связок коленного сустава Федор занимал не последние места в республиканских турнирах по восточным единоборствам. Случайность и юношеская бравада поставили жирный крест на спортивной карьере парня. Несколько сложнейших операций, месяцы ограниченного движения и как итог – запрет заниматься единоборствами. Федор долго и сильно переживал, отлучение от спортивной жизни. Какое-то время он обвинял судьбу, а впоследствии и всех, что попал в такое положение. Он стал задиристым, со скверным характером мальчишкой. Перед сверстниками утверждался кулаками, за что был частым гостем комиссии по делам несовершеннолетних. Победами на престижных соревнованиях он приносил славу школе и, почти никто, кроме математички, не настаивал на изучение своих предметов. После прекращения карьеры стали проявляться огромные дыры в образовании. После очередного скандала математичка в присутствии директора школы заявила, что, если он не сдаст все контрольные по ее предмету, она будет вынуждена выставить ему соответствующую отметку. А если директор и в этот раз будет заставлять ставить фиктивные отметки, она будет вынуждена сообщить в отдел образования, о творящемся в школе. Директор, добряк в душе́, в этот раз пожал плечами, как бы говоря: «Выбирайся сам, малыш». Тут до Федора дошло, что она реально это сделает, и тогда он набрался смелости и попросил помощи у Алины. Девочка не отказала, но в первые месяцы она много раз пожалела о своем решении. Встречались они у кого-нибудь из троицы дома. Сначала тренировка – затем учеба. Лена всегда была с ними. Ей очень нравилось быть вместе с ребятами. Так как с ними было легко и весело. Они всегда могли пошутить, найти интересующую информацию и помогали друг другу. В «дружной троице» распределение ролей выстроилась естественно и каждый сам избрал свое место. Алина была учителем – профессоре, Лена – помощник – аспирант и, наконец, Федор – тренер и студент-тугодум. Через полгода успеваемость Федора значительно повысилась, да и девочки подтянули свою. Им было неудобно, что парень делает такие гигантские шаги вперед, а они ничем не могут похвастаться. К концу десятого класса четко вырисовывалась троица медалистов. Никто из одноклассников и учителей школы не ожидали, что двоечник, задира Федька, станет интересным, целеустремленным, подтянутым, спортивным, красивым молодым парнем. Он отлично учился, брал уроки вокала и тренировал детскую школьную команду по восточным единоборствам. Остаток своего времени от обязательно посвящал «дружной троице». Многие школьницы старших классов засматривались на него и о чем-то шептались со сверстницами. Но Алина давно заметила, что Федор томно поглядывает на Лену. «Елена Прекрасная» в выпускном классе стал Федор называть Лену, а она его, смеясь – Федюлька-роднулька. После окончания Федор уехал в Москву и там продолжил вокальную карьеру.
«Как они там, мои родные?» – нахлынули вдруг воспоминания на Алину. Наверно потому что это были самые родные люди из тяжелого детства, а может потому что только они воспринимали ее такой, какая она есть.
– И вот появился человек, перед которым я, наверно, второй, а может, и третий раз в своей жизни открылась полностью. Но он как будто не поверил. Почему? Разве я давала повод сомневаться в моих словах и поступках? Или все произошедшее со мной и моей семьей настолько неправдоподобно, что люди из нормальных семей не могут понять и принять. Это больно, когда близкий человек, знающий тебя не один год, не верит тебе. Ты гонишь? Единственное, что мог выдавить из себя он, – сказала Алина о реакции Сергея, стоя перед Зиной с глазами, полными слез.
– Поподробнее.
– Мы договорились в семь вечера встретиться в нашем любимом кафе. Ты знаешь, возле Нового и Старого замка. Там мы впервые встретились. Он был с однокурсниками, я же готовилась к зачету по Римскому праву. Он, якобы случайно, заглянул в мой ноут, и я сразу почувствовала бархатную вибрацию воздуха. Он, наверно, что-то промычал или пропел, потому что звук был длинным и долго не прерывался. Я удивленно посмотрела на него долгим, внимательным взглядом. Но рот был закрыт, и я представить не могла, что он сказал или собирался сказать. Опередив его и, наверно, громче обычного, поняв это по его испуганной реакции, спросила: «вы, что-то сказали?»
– Ой, простите. Я не хотел вас напугать, – оправдывался парень.
– Это вы меня простите. Я тоже не хотела вас напугать, – улыбаясь, лукаво произнесла девушка, прочитав оправдания парня по губам. Они оба засмеялись, и знакомство свершилось.
– Сегодня я пришла в кафе в назначенное время, Сергей уже ждал меня, перебирая в руках красную, бархатную коробочку. Было видно, что он волнуется, и о чем-то сосредоточенно думает, – продолжила рассказ девушка. – У меня мозг взрывался. Я никак не могла вспомнить повода для бархатной коробочки. До даты нашей встречи еще три месяца. Дни рождения ни у кого не намечались. Предложения обычно делают с кольцами, но очень редко используя другое украшение. Что же тогда?
– Мне тоже стало весьма интересно. Поведай мне эту историю скорее, девочка, – весьма заинтересовано попросила Зинаида Павловна.
– Послушай, Аля, – издалека начал Сергей. – Мы с тобой знакомы уже почти два года. И как все молодые пары, ругаемся и миримся.
– Разве? Я не помню ни одной ссоры, так как ты все равно не обращаешь внимание на мои замечания, – я решила его подразнить.
– Но внутри я переживаю. Где-то глубоко внутри. Очень глубоко, – задумавшись сказал Сергей.
– Вот, вот, где-то очень глубоко, – пошутила Аля.
– Но я не об этом… Не это, главное, – продолжал Сергей, – главное то, что нам уже пора попробовать строить свою семью. Я думаю, нам пора уже съехаться. Жить у меня мы не можем. Комнатка маленькая и вдвоем нам будет неудобно. Мы переедем к тебе, наверно, на следующей неделе.
– А не быстро ты все решил. Может, у меня позабыл кое-что спросить. Вообще-то, квартира – моя собственность – наполовину с братом. А Зину мы куда денем?
– Да, не кипятись ты. Я все продумал. Брату еще сидеть года два, если мне не изменяет память. За два – то года мы что-нибудь придумаем. Может, он сам не захочет возвращаться. А Зине мы денег дадим на однокомнатную квартиру. Тебе же родители, что-то оставили. Разведка донесла, что у тебя имеются акции какой-то процветающей компании, – ненасытно помечтал Сергей. – И все будет хорошо.
– Какие же они разные эти фразы: «Все будет хорошо». В руках у брата она чувствовала тепло и нежность, когда он произносил ее. И в какую же мерзость окунул сейчас меня этой фразой мой любимый человек. Как будто скользкими, липкими, гниющими, уродливыми пальцами прикоснулся к обнаженному телу. Как это противно и меркантильно, – сказала Аля и слезы большими градинками стали стекать по лицу. – Зина, за что? Я долго смотрела в лицо Сергея, до конца, не понимая, чего же проглядела. Удивляясь, что не увидела, с какой мразью пыталась связать жизнь.
– Хорошо уже никогда не будет. Особенно после того страшного дня, когда преступники убили моих родителей, – с дрожью в голосе передавала суть разговора с Сергеем Алина.
– Твой брат, – поправил ее Сергей.
– Нет, он этого не делал. Я свидетельница.
– Ну, конечно. Кстати, меня из стажера перевели в настоящие следователи. Теперь у меня есть свой стол, компьютер и доступ к оперативным данным и архивам. Еще компетентные люди посоветовали нам порвать все связи с твоим братом, зеком. Для карьеры плохо.
Алина рассказала, что, успокоившись, хотела убедить Сергея в невиновности брата и во всех подробностях описала события того вечера. Рассказала, как она хотела помешать несправедливому приговору, но возраст, глухота и желание следствия побыстрее закрыть дело не помогли брату. Но Сергей почти не слушал девушку, но был погружен в свои мысли.
– Почему ты думаешь я поступила на юридический? Чтобы стать адвокатам и не позволять снобам чинить беззаконие.
– Вроде меня. Да? – отозвался Сергей.
– Если надо, то спасать людей буду и от тебя.
– О круто, – улыбнулся Сергей.
– Ты просто не представляешь, насколько люди подвержены сиюминутному мнению. Если бы ты знал, как мне было невыносимо быть глухой отличницей. Только, кроме родных, два настоящих друга было у меня за последние десять лет.
– Секундочку? Глухой? – удивился Сергей.
– Да, глухой.
– Я тебе уже сегодня говорила.
– А, да, да, – пробубнил Сергей и опять о чем-то задумался.
– Как ты думаешь, я научилась слышать вибрации, кто помог мне выучить язык жестов, кто кормил, поил, одевал и заботился обо мне, кто научил читать по губам? Это все Зина. Она родной мне человек и роднее, чем ты. И я как последняя дрянь, во исполнение твоих желаний должна выгнать ее на улицу. Человека, которая отдала нашей семье всю свою жизнь. Она моя старшая сестра и я горжусь этим.
– Так значит, я тебя неправильно понял. Когда ты заглядывала мне в рот, ты просто хотела узнать, что я говорю. Я же представлял, что между нами возникают чувства.
– Слава богу, что я вовремя узнала какая ты мразь. И думаю, нам надо расстаться.
– Осторожнее с выражениями, я могу и обидеться. Вот, – Сергей заметил бархатную коробочку, которую на протяжении всего разговора теребил в руках, – это тебе, на счастье.
– Придурок, – зло произнесла Аля, поднялась из-за стола и вышла из кафе.
– Ты пожалеешь, обязательно пожалеешь, – крикнул вдогонку следователь.
– Ты назвала его придурком? – чуть не смеясь проговорила Зина, продолжая нарезать огурцы на салат. – Ну так тому и быть. Освободи его на время от своего присутствия, и ты увидишь, как очень скоро он появится вновь. В ногах будет кататься и умолять принять его обратно.
– Только надо ли, мне все это будет. Вот в чем вопрос? – закончила Алина.
Глава 6
Звонок, прозвучавший поздно вечером, удивил женщин. Оторвавшись на источник, женщины переглянулись, как бы спрашивая: «Кто бы там мог быть?» Трель звонка настойчиво требовало обратить на себя внимание.
– Ты это слышала? – обратилась Зина к девушке. Алина кивнула. – Пойди посмотри. Если это Сергей, то я тебя умоляю, выпроводи его скорее. Не хватало еще соседям знать о ваших сердечных недоразумениях.
В третий раз звонок звучно прокричала в засыпающем доме. Открой, кивком головы отправила девушку Зина. Разрывая тишину подъезда, прозвучали две открывающиеся защелки и дверь тихо отворилась. Зина услышала вскрик Альки и шум в коридоре. На ходу, вытирая руки, она побежала на выручку Альке, но навстречу ей уже шел улыбающийся Илья. Сестричка висела на нем, обнимая за шею и обвив туловище ногами. Зина рукой нащупала стул и медленно опустилась на него. В руках она продолжала теребить полотенце и слегка вздрагивающие кончики пальцев, показывая глубокую степень переживаний. Слезы радости крупными горошинами скользили по улыбающемуся лицу Зинаиды.
– Пришел… ты дома… милый, родной. Как мы ждали тебя и как я люблю тебя? – радовалась сестренка, продолжая висеть на брате.
– Как? – улыбаясь, поинтересовался Илья.
– Очень-очень! – еще сильнее прижимаясь к брату, всхлипнула Аля и крепко поцеловала в губы, – ты насовсем?
– О, нет-нет… Даже не думай о таком… Я свое оттрубил. Только не знаю за кого. Отсидел десять лет и вышел по УДО, – улыбаясь успокоил сестру Илья, – по условно-досрочному освобождению. Два года скостили, но при малейшем нарушении закона впаяют новый срок и их добавят.
– Вы как? – Илья уже обращался к Зине.
– Да, по-разному Илюша, – расстроилась Зина и слезы градом продолжали скатываться по морщинистому лицу управляющей. – Если бы не помощь крестного Николая Борисовича тяжело было бы нам. Он разделил бизнес на три части, по которому вам с Алиной досталось по тридцать пять процентов от прибыли, себе же он оставил тридцать процентов. Тебе отец не рассказывал, что у фирмы, из-за реорганизации и смены оборудования, в последнее была масса кредиторов, и после смерти они все слетелись, как навязчивые мухи. Нет? Нам тоже… Банки, лизингодатели, клиенты все, как сговорились, обобрать фирму до нитки. Проверки активизировались, и каждый день обязательно приходила очередная проверка. То налоговая, то санстанция, то пожарники, то комитет по ценообразованию и все обязательно со штрафами по максимуму. Поговаривали, что от администрации поступило распоряжение закрыть фирму и почти на каждом заседании исполкома все его члены в один голос кричали, что наша фирма многое себе позволяет и так вести бизнес преступно. Начальник юридического отдела фирмы вовремя сбежал, а девчонки из бухгалтерии, испугавшись ответственности, в течение недели, уволились. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, был инцидент. Когда ребята что-то напортачили с условиями большого контракта или сроками выполнения заказа. Я так до конца и не поняла. Ну ты же знаешь, они мальчики хорошие, исполнительные, но что не дал боженька им так это сообразительности и решимости. Был бы ты на месте, вы бы с Борисовичем что-нибудь придумали и не дали фирму разорить.
– Это уж вряд ли, – насупившись размышлял Илья.
– Нет, я-то ведь знаю. Мне твой отец про тебя много рассказывал. И десятой части той информации, которую он мне преподносил, я, старая училка, не понимала. Но вот в чем я была уверена на все сто процентов, что он очень любил тебя и гордился тобой. После очередной победы над каким-то вирусом он приходил и с огнем в глазах, рассказывал мне, как ты филигранно решил проблему фаёрбола.
– Фаервола, – исправил Илья.
– Кого? – спросила Зина.
– Правильно говорить фаервола.
– Sorry, I can’t know all your terms (Извините, я не могу знать все ваши термины). Он часто говорил, что для любой фирмы большая удача иметь в своем штате такую светлую головушку, которую, точно, боженька нежно в лобик поцеловал. Только Николай Борисович, его юрист и несколько фанатов остались в фирме. Единственной возможностью сохранить фирму было продать все быстро и почти за бесценок. Машины, кроме одной, дачу, домик в Ялте пришлось продать, да и твой адвокат стоил гору денег. Болезнь Алины, надомные учителя, постоянные переходы из школы в школу… Ой и многое требовало денег. Но с Борисовичем мы решили деньги из-за границы не вынимать: Алине на продолжение обучения и тебе на развитие.
Алина сползла с рук брата и воркующей трелью произнесла:
– Зина, пахнет, – предупредила Алина. И сразу все почувствовали запах ароматной курицы. Зина подскочила со стула и побежала на кухню.
– Душ и мы ждем тебя к столу, – играючи скомандовала Аля.
Через полчаса в кухню вернулся тридцатипятилетний парень, ростом под сто восемьдесят – сто восемьдесят пять сантиметров, крепкого телосложения, помолодевший, гладковыбритый и вкусно пахнущий. Лицо вытянутое, нос прямой и острый. Лоб высокий, с глубокой морщиной между глаз, что добавляло внешности настороженности. Глаза большие, голубые, слегка прикрыты надбровными дугами. Коротко остриженный ежик жгучего шатена не вписывался в общий «интерьер» лица. Под глазами виднелись небольшие шрамы, кожа серая и натянутая как струна. Одет Илья в темно-серую рубашку, темно-синие джинсы и красно-белые кроссовки. Если не брать во внимание, откуда парень пришел, одежда чистая, тщательно выглаженная с белыми надписями брендовых эмблем производителей одежды.
– Садись быстрее. Я уже кушать хочу, – подгоняла брата Алина. Илья сел за идеально сервированный стол и вопросительно посмотрел на Зину.
– Она еще глуха, – вздохнув, ответила, на вопросительный взгляд, Зина. – Просто у нее открылась новая способность. Она по воздушным колебаниям как-то научилась понимать, о чем говорят, читать по губам стала просто великолепно. Мы год отдали на изучение языка жестов, но последние пять лет она им не пользуется вообще.
Стол манил горкой еще теплых сдобных булочек, свежевыжатым апельсиновым соком, свежим салатом из огурцов, курицей в лимонном соусе и тарелкой густо нарезанной мясной снедью и сыром. Илья наложил себе небольшую горку еды и с удовольствием уплетал ее за обе щеки. Аля восторженно наблюдала за братом, не веря в суть происходящее. «Он здесь… Он дома… Живой, исхудавший, но не покалеченный. – думала она. – Как же я люблю тебя, братишка. Как долго я тебя ждала. Как я ждала твоих крепких рук, которые сильно обнимут и прижмут меня к груди, как это частенько бывало в детстве. Как я любила, когда твои губы щекотали мне шейку и шепотом на у́шко летела фраза: «Все будет хорошо». Как бы я желала, чтобы ты и сейчас мне прошептал: «Дальше все будет ХОРОШО!» И я поверю. Я обязательно поверю тебе. Всем сердцем поверю. Ведь не может обманывать человек безвинно обвиненный и отдавший неведомо кому десять лет своей жизни», – она молча разговаривала с братом.
Аля разглядывала его лицо, волосы, глаза и радовалась его красоте. Она удивлялась его уверенности и несгибаемости. Даже сейчас, находясь в метрах трех от него, она кожей чувствовала пульсирующие потоки жизненного тепла, исходящие от него, и обволакивающие ее с ног до головы нежнейшей негой. «Дальше все, должно быть, хорошо!» – как мантру повторяла Аля и наслаждалась, как он жадно ел. Правду говорят, что лучшее удовольствие женщина получает тогда, когда наблюдает, как ест ее любимый человек.
Илья оторвал глаза от тарелки с салатом и увидев, двух смотрящих на него женщин, слегка смутился. Алина смотрела на него снизу, положив голову на перекрещенные руки. Зина же, опираясь на плиту спиной, нервно перекладывая полотенце с руки на руку.
– Что? – вопросительно произнес Илья, – Не видели голодного?
– Всяких мы здесь видели, – поворачиваясь к закипевшему чайнику, ответила Зина. – Ты ешь наедайся. Как салатик?
– Божественно, – произнес Илья. Когда же он перешел к булочке и соку, он посмотрел как-то жестковато и задал вопрос, который, конечно, должен был встать в ближайшее время. Но никто не ожидал, что Илья его задаст прямо сейчас.
– Когда вы мне, хорошие мои, планировали рассказать, что я уже холостяк? Начнем с тебя, Зина. – Илья допил сок, оставил на блюдце надкусанную булочку и всем телом развернулся, подставив лицо обеим, чтобы лучше слышать.
– Я должна была сразу сообщить тебе, но пожалела тебя, – начала рассказ Зина.
– Меня не надо было жалеть, я не ребенок, – жестко парировал Илья.
– Я долго мучилась, сообщать ли тебе. Но сейчас вижу, что мы были правы, что не сообщили. Ты сейчас остро реагируешь, а что было бы, узнай ты правду за колючкой.
– За себя говори. И кто это мы? – отдавшись на волю злости, напада́л на женщину парень.
– Мы: это я, Николай Борисович и Алина.
– Свою ответственность на малую не спихивай.
– Илья! Это я настояла, чтобы тебе ничего не говорили, – ворвалась в разговор Алина, – я очень испугалась за тебя, помня, как ты относился к жене и дочери. Я боялась, не за что ты смог бы с собой сделать, а за то, что ты мог натворить глупостей.
– Так проехали. Что же случилось? – немного отходя сквозь зубы, произнес Илья.
– После суда, Анжелика, как-то быстро сникла. Несколько раз заходила ко мне поболтать и все уточняла какие у меня планы на Алину. Один раз мне показалось, она не поверила, что я буду ждать тебя и растить Алю. В другой раз приходила и жаловалась, что ей очень тяжело, но больше всего ее Настя бесит своей болезнью.
– Как дочь? – обеспокоенно спросил Илья.
– Без изменений. Ты что не знаешь? Тебе Анжелика разве не говорила, не писала? – пришла очередь Зине удивляться. – Она же приезжала. Или в письмах должна была сообщить. Ладно, это ваши дела, но теперь я еще больше уверена в том, что в то время ничего лишнего тебе сообщать не следовала. Держись отец, болезнь дочери началась точно в тот момент, когда тебя уводили в тюрьму после решения суда.
В памяти Ильи четко отпечатался тот момент, когда после слов «Именем Республики Беларусь… считать виновным… двенадцать лет общего режима с отбыванием…», Анжелика опустила глаза и не поднимала их до момента вывода новоиспеченного невиновного зека из зала суда. Настюша все время смотрела на папу с полными от слез глазами, не шелохнувшись, не обращая внимание на рев и свист недовольных приговором друзей и знакомых. Илья, выйдя из клетки, двинулся навстречу жене и дочери, но охрана преградила путь и, применяя физическую силу, вытолкнула его из зала суда. Взгляд дочери навсегда отпечатался в памяти Ильи.
– Заболевание называется алекситимией, в некоторых европейских странах ее называют «Синдромом равнодушия». Возникает она от стресса, человек временно теряет возможность испытывать свои или чужие эмоции. Заболевание вылечивается, но точный срок выздоровления пока не определен.
– Что еще врачи говорят? – постепенной закипая спросил Илья.
– Только спокойствие и положительные эмоции. Но проблема не в заболевании, а в побочных эффектах. Организм чувствует, что ему не хватает эмоций и сам ищет пути выздоровления, соответственно, выплескивая адреналин и эндорфины. Избыток в организме этих компонентов могут помешать полноценному развитию организма и стимулировать развитие других заболеваний.
– Я понял, что дочь больна и ни одна из вас не удосужились предупредить меня. Но об этом позже. Ответьте мне, пожалуйста, – переставая владеть собой, и, переходя на крик, Илья допытывался, – где Анжи?
– Ты успокойся на минуточку. Мы понимаем, что получить такое известие уже страшно, но почему ты обвиняешь нас, а не того человека, который стал всему виной и это все сделал, мы понять никак не можем.