А девушка покорно шла со мной на четвёртый этаж, и мы ещё ни разу не поцеловались. Моя рука покоилась на её талии, а где-то на самом донышке души шевелились сомнения – что если утром после ночного похабного веселья кроме похмелья навалится ещё необъяснимая душевная тягость. Чтобы подстраховаться от неё не следует говорить о любви, даже вспоминать о ней – мы просто занимались сексом. Поддонком я себя не считал, хотя понимал, что это довольно таки свинская тактика. Дескать – можно лежать в луже – кто же спорит в такую ночь – но хрюкать при этом безнравственно.
Мне приспичило в туалет.
– Подожди меня здесь, – я ринулся за угол по коридору.
На соседнем толчке кто-то самозабвенно и громко, будто играл на тромбоне, избавлялся от лишней пищи. Ни его сосредоточенность над унитазом, ни моя стремительность в туалете не помешали ему узреть меня и узнать.
– Задержись, земляк, базар есть.
Это был Железнов.
Рубануть-то его можно было и в гальюне – не велика шишка, но ожидать его здесь – это лишнее. Я прошёл на кухню и закурил. Пришёл он, умылся над раковиной, высморкался, и утомлённым голосом спросил:
– Вы, мальчики, ответ держать думаете за борзоту?
Он что, извинений от меня ждёт? Ваня Ломаев! (это мой зять так лохов зовёт).
– А в чём проблема?
– Проблема в том, что вы, щеглы, оскорбили старшекурсников.
– Могли бы драться – выбор был, вы предпочли ретироваться.
– Вы с Иваном покойники, – мрачно пророчил Железнов.
– Сомневаюсь.
Потом вдруг подумал, что этот мачо с оловянными глазами и блуждающей улыбкой олигофрена не являет собой облик кровожадного воителя – скорее наоборот: стоит и пошатывается передо мной, как сортир без дверки. Спросил осторожно:
– И что же, нет выхода?
– Есть, – оптимистично сказал Железнов. – Выход всегда найдётся, если искать. Например, выкурить трубку мира и закопать томагавки.
– И вы перестанете гонять Ивана по электричке?
Железнов выдержал паузу для весомости своего предложения.
– Перестанем, – выразительно помаячил указательным пальцем старшекурсник Валера. – Пойдём и подпишем договор водярой.
Потянул меня в свою комнату, дверь которой была как раз напротив туалета. И я пошёл, забыв о прекрасной (согласной на всё?) незнакомке, ожидавшей меня за углом.
Прежде, чем открыть дверь, Железнов как-то уже совсем по-дружески взял меня под руку и приложил палец к губам:
– Тс-с-с… Ничему не удивляйся.
Дверь открыл и впихнул меня в тёмный проход перед шторками, за которыми надрывался музон, прерывался свет и слышались пьяные голоса.
– А вот и мы! – Железнов толкнул меня за шторку.
Но в бликах мерцающей светомузыки на меня никто и внимания не обратил – несколько парней стояли вокруг стола, хлопали в ладоши и покрикивали:
– Хэй…! Хэй…! Хэй…! Жги, давай!
На столе извивалась в восточном танце голая девица.
И сразу зашумело в голове, заколотилось сердце – я, было, шагнул назад, но ткнулся спиной в грудь Железнова. За что её так – оторопело, подумал, а Валерка ответил, будто подслушал:
– Она сама…. Пьяная, вот и….
Я не поверил. На секс можно уласкать, но чтобы вот так, для всех…. Какое ей в этом удовольствие? Девчонке наверняка заплатили – это шоу в программе вечера. Впрочем, ничего не имел против товарно-денежных отношений в сексе – душу не напрягает, а эрекция остаётся.
Железнов, тоже хлопая в ладоши, наклонился к моему уху:
– Она прямо на столе раздевалась. Блин, пропустили самый смак.
Пяток оболдуев и одна раздолбайка! Я-то здесь лишний наверняка.
А девушка на столе извивалась, приседала, виляя бедрами, сдвинув колени, трясла грудями и пышной гривой волос. Оттопыривала зад для шлепков парней и тут же стремительно убирала. Хоть фигурка была грузновата, но пластичности у неё не отнять.
– Ну и как? – прокричал в ухо Железнов.
– Нужна детальная экспертиза.
Хозяин комнаты расхохотался.
– Если хочешь дрочить, дрочи.
И тут я к своему изумлению заметил, что брюки пацанов на полу, что прерывая хлопки в ладоши, они ещё делали возвратно-поступательные движения кулаками. Блин, извращенцы!
– Или предпочитаешь интим на толчке? – сам Железнов мастурбировать не спешил.
– В кровати, – буркнул я.
Мне всегда почему-то казалось, что лишь в постели девушки бывают сами собой – без одежды, значит без понтов. А эта-то, смотри как выкаблучивается – ну, вылитая Мэрилин Монро.
Наконец, танцовщица заметила новые действующие лица и послала нам воздушный поцелуй перламутровыми губами. Не прерывая эротических движений, она указала на те места, где, согласно законам анатомии, неиствовали в плену одежд наши мужские достоинства, и поманила пальцем, требуя их обнажить. Да, признаюсь, у меня была эрекция, но эту девку я не хотел. Просто не хотел, как кот не хочет помидоров. Не нужна мне её нагота, и дрочить на неё я не собирался. А эрекция? Дак у кого ж её не бывает в двадцать один с вершком лет?
– Чё ты стесняешься? – Железнов уже скинул брюки и наяривал рядом правой рукой. – Здесь все свои.
– Не могу, – отбоярился я. – Не приспособлен: у меня руки короткие, как у тираннозавра – не достают. А ты продолжай, у тебя получается – дрочи, пулемётчик, на синий платочек….
И осёкся. Я вдруг понял, что мне хочется говорить и говорить, чтобы выдавить из себя чувства, вдруг накатившие от этой нелепой картины. Но нельзя было слабости давать воли.
Голая девица на столе, словно валькирия на коне, нервно подрагивала ягодицами – парни стонали в унисон то ли от зрелища, то ли от рукодейства.
Железнов толкнул меня в плечо:
– Ну, чё ты как целка ломаешься?
