А единороги будут?
Но, главное, я ни разу не видела саму Алису!
Вот представив себя на ее месте… Не утерпела бы! Честное слово, хоть в щелочку бы подсмотрела! Хотя, может, в щелочку она и подсматривала, кто ее знает?
Она как раз главная непонятность всей аферы: «А что будет с Алисой?».
Вот сдам я все, поступлю в академию… Нет, ну это отдельный бред, который я пока обдумывать не готова. Хотя бред интересный – я люблю учиться. И, раз Алиса не любит, то в академии буду учиться именно я. Хорошо… А потом? Потом, когда начнется раздача бонусов в виде замужества? Понятно, что рано думать о том, как я буду печь хлеб, пока поле еще не засеяно, но меня вдруг очень сильно заинтересовал этот момент. Причем как–то так оглушительно сильно заинтересовал и, чем больше я размышляла, тем сильнее мне становилось не по себе.
Похоже, я слишком увлеклась доказыванием себе и другим, что смогу впихнуть себе в голову невпихуемое и не подавлюсь. Самое времечко прерваться и задуматься о дальнейшем. Что–то в картинке моего запланированного светлого будущего не сходится. По–моему, мне обязательно надо пересечься и познакомиться с этой Алисой.
Конечно, если меня не вернут домой… Нет! Рикиши я им точно не прощу!
Тут я с силой ударила кулаком по кровати и перевернулась, чтобы уткнуться носом в подушку, пытаясь спрятаться от вновь всплывших в памяти звуков и мелькающих картин.
Я уже была готова сорваться и бежать обратно, чтобы убедиться, что все живы, но тут дверь моей комнаты открылась, и вошел Рикиши. Тихо так вошел, по стеночке…
– Ты как? – я соскочила с кровати и бросилась к парню, наверное, слишком стремительно.
И тут же резко затормозила, потому что следом в комнату вошла Сонола.
– Сегодня я его пожалела, – произнесла она отвратительно ровным, спокойным голосом, за который дико хотелось убить. – Через неделю я хочу, чтобы вы без запинок ориентировались в событиях последних двух тысячелетий.
Не дожидаясь моего ответа, Сонола вышла, даже не хлопнув дверью напоследок. Она не злилась, просто констатировала факт.
– Так как ты? – переспросила я, глядя на смотрящего в пол Рикиши.
– Спасибо, леди. Жить буду, – кривая полуулыбка промелькнула на лице у парня. – Даже теперь точно знаю, сколько именно.
Не удержавшись, я залепила ему подзатыльник и наконец–то расплакалась.
Успокоилась я довольно быстро, причем совершенно самостоятельно. Рикиши тихо сидел рядом на краю кресла прямой, как струна. Молчаливый укор моей совести.
– Ну что, будем учить вашу проклятую историю? – буркнула я, вытирая глаза тыльной стороной ладони, чтобы не смотреть на парня.
Было немного стыдно. Вроде не девчонка, взрослая женщина, а разревелась на пустом месте. Не мой мир, не моя жизнь, не мой раб… В любой момент могу свалить и забыть.
– Леди, – Рикиши замялся, покусывая край губы. Несколько раз он порывался что–то сказать, уже даже открывал рот, но потом снова затихал и, наконец, выдохнул всего одно слово: – Спасибо.
Да… не мой… Но ради вот этого благодарного взгляда я готова совершить подвиг!
Следующая неделя у меня была очень насыщенная. Ведь другие предметы никто не отменял, хотя мне они и легко давались. Но почти все мои силы были брошены на заучивание чреды событий, происходивших в Яхолии последние две тысячи лет. Оказалось, что я даже кое–что запомнила из прошлых занятий. Что–то упорно ускользало из моей памяти, но если закрыть глаза и вспомнить свист плетки, то голова сразу начинала работать.
Рикиши теперь почти не участвовал в процессе моего обучения. Только книжки менял и все. Я сама рисовала схемы, устраивала сама для себя контрольные опросы. Недовольно хмурясь, листала страницы в поисках подробностей. Задачей Рикиши было отвлечь меня на завтрак, обед, прогулку и ужин. И запинать спать вовремя.
Через неделю я была готова оттарабанить наизусть все, что было в этой долбанной Яхолии. В любом раскладе. Событие – год или год – события. Не знаю, за каким фикусом мне это все могло пригодиться, но я историю своего мира не знала так досконально, как этого.
Правда, именно Яхолии, а не завоеванных колоний. По ним тут были отдельные тома. И если вдруг выяснится, что их тоже надо было заучивать, я возьму их все сразу и уроню Соноле на голову. С размаху!
Она явилась после обеда, когда я, устав паниковать, отрешенно листала учебник по бытовой магии и обдумывала, откуда у меня появилась способность зажигать свечи. От злости? От омолаживающих таблеток? От длительного пребывания в местном климате? Но факт оставался фактом – я только что совершенно спокойно зажгла восьмую свечу. Так что минус один артефакт на экзамене.
– Ну надо же… У тебя даже магические способности проснулись?!
– А мы разве переходили на «ты»? – мгновенно отреагировала я.
– Я вторая ветвь древа, а ты, если повезет, – Сонола произнесла последнее слово с такой интонацией, что сразу становилось понятно, как сильно она верит в мои способности, – станешь только третьей.
– А мне вот интересно, что будешь делать ты, – я старательно выделила голосом свое искреннее желание перестать «выкать» друг другу, – когда мне повезет. Ты и твоя дочь.
– Тебя это не касается! – фыркнула Сонола, но в ее взгляде промелькнуло что–то… Точно, когда все закончится, надо пойти и познакомиться с Алисой. – Перейдем к проверке твоих знаний.
О! Определение «препод–зверь» очень подходило этой женщине. Она отрывалась по полной, она гоняла меня, листая страницы учебника. Проверяла не только то, что помнила сама, но и что уже успешно забыла, если даже знала.
Спустя полтора часа у меня заплетался язык, хотелось пить… и не воды, а крови! Крови конкретного человека.
– Что ж стимул был выбран верно, я рада, – с легким презрением в голосе выдала Сонола. – Кстати, если вдруг ты захочешь с ним позабавиться – я не против. Может, это тоже тебя простимулирует.
И все это в присутствии Рикиши, тварь такая. Причем, заметив мой злобный взгляд, она вдруг нагло так усмехнулась и подозвала парня к себе:
– Разденься, а то, возможно, в прошлый раз леди Икари не оценила твои прелести.
Рикиши, медленно, пуговица за пуговицей, расстегнул камзол и дал ему плавно стечь на пол. Потом, глядя мне в глаза, также медленно обхватил руками края рубашки и потянул ее вверх… потихоньку оголяя напрягшийся живот, ребра, грудь.
Ну вот что я, мужскую грудь не видела?! Да сколько хочешь! На пляже, в бассейне, в кровати. Но, почему–то, как под гипнозом, сделала шаг в сторону Рикиши, а он как будто только этого и ждал, чтобы сдернуть рубашку полностью, кинуть ее на камзол и, положив руки на бедра, плавно провести по ткани брюк и потеребить узел тонкого пояса, удерживающего эту ткань. Я следила за его пальцами, одновременно тряся у себя в голове картинкой из памяти. Я уже видела то, что там, под штанами! Ви–де–ла! Так чего же я глаз не могу оторвать от этого кушака?! И жду… Жду…
Но Рикиши сначала наклоняется и стягивает сапоги, левый… затем правый. Я провожаю их взглядом. Каждый. И мое внимание снова возвращается к кушаку. Эта зараза еще минуту крутит им между пальцев и, наконец, одно движение, и штаны плавно соскальзывают вниз. Ничего неожиданного, ничего нового, ничего впечатляющего, кстати, тоже… Обычный размер, красивый, ровный, побритый… слегка возбужденный. И чего я тогда стою, как девственница в первую брачную ночь и любуюсь?!
– Вот теперь вижу – оценила, – где–то в отдаленном уголке сознания звучит голос Сонолы. – Пользуйся.
И дверь за ней захлопывается, а я остаюсь один на один с полностью обнаженным парнем, которого хочу так, что скулы сводит.
Так. Спокойствие. Вдох. Выдох. Вдох… Нет, вот так, с барского плеча, по приказу. Так – не хочу.
– Одевайся, – я отворачиваюсь, делаю несколько шагов к окну и начинаю гипнотизировать природу, злобно так, как будто вот это дерево виновато в том, что я… Дура принципиальная, вот кто я!
– Леди? – в голосе Рикиши я слышу не только удивление, но и обиду.
Прекрасно его понимаю. Так старался порадовать свою хозяйку, чтобы соблазнить по ее приказу и надо же, такой облом.
– Я не хочу пользоваться тем, что принадлежит другому, – выдаю я первое, что приходит в мою голову.
И тут же оборачиваюсь, чтобы увидеть, как гаснут звездочки в глазах Рикиши, как исчезает его полуулыбка, как он… вянет буквально на глазах.
Пока я любовалась деревьями за окном, он уже успел натянуть штаны и рубашку, сейчас под моим взглядом он быстро застегивает пуговицы на камзоле. Сапоги оставлены напоследок. Носки и сапоги… Сначала левый, затем правый.
– Простите, вы позволите мне не сопровождать вас сегодня на прогулке?
Голос спокойный, но губы дрожат, а я стою и смотрю, как красиво двигается кадык на его шее.
– Леди?
– Да, можешь и на ужин не приходить.
Вот что я только что сказала? Зачем?! Я же хочу… Я хочу его. По крайней мере…
– Стой!
Рикиши замер, уже приоткрыв дверь комнаты, чтобы выйти.
– Я передумала. На ужине я хочу тебя видеть и позаботься, чтобы на столе было вино. Сладкое. Белое. И что–то из алкоголя, что ты любишь. Я собираюсь отметить победу разума над историей.
Рикиши посмотрел на меня с удивлением, но лишь кивнул:
– Да, леди, хорошо.
– И… – вообще–то я собиралась извиниться, но нужных слов подобрать никак не получалось, поэтому я просто добавила: – Сладкого очень хочется… Шоколадных конфет, например.
– Да, леди, хорошо, – слегка растерянно повторил Рикиши, но в его глазах снова зажигаются звездочки.
Я уже знаю, что меня кормят, добывая еду из моего мира. Не зря я в первый день так обрадовалась и одновременно удивилась привычному виду блюд. Так что и шоколадные конфеты достанут, и вино белое. Все достанут. Потому что я им нужна.
А вот мне нужен только один человек. И он принадлежит другой женщине. Причем в буквальном смысле слова «принадлежит».
Но сначала по плану встреча с Алисой. А уже потом устройство моей личной жизни после сдачи их местного ЕГЭ…
Глава 2
Напряжение за ужином просто витало в воздухе. Вот Рикиши, с привычно скользящей по губам полуулыбкой, уточняет:
– Вам положить еще салата, леди?
А у меня перед глазами это же улыбающееся лицо… и отлетающая в сторону рубашка.
– Вам подлить еще вина? – и легкое, едва ощутимое касание тонких длинных пальцев, пока Рикиши забирает бокал из моей руки.
Электрический разряд по всему телу. Даже сердце замирает. А перед глазами он… обнаженный. И сердце начинает биться, только сразу слишком часто, слишком быстро, слишком…
«Обычный парень, тем более – чужой», – уговариваю я себя, искоса поглядывая, как красиво он ест. Слежу за тем, как ловко он нарезает мясо.
Взмах длинных ресниц привлекает мое внимание к глазам. В первый день мне было все равно, а потом я привыкла, но сейчас для себя отмечаю, – иногда он их подводит, полностью обрисовывая контур. Чаще всего – ближе к вечеру. И с губами что–то делает, чтобы они казались ярче… Явно что–то делает, потому что сейчас мне взгляд от них не отвести – так манят. Особенно, когда он их облизывает кончиком языка, медленно, по кругу.
Зараза! Похоже, меня пытаются соблазнить!
– Да, подлей!
Я тоже облизываю губы и на секунду прикрываю глаза, чтобы скрыть промелькнувшее в них удовлетворение – за мной тоже следят. Хотя…
Тут внутри меня все сжимается, и я едва сдерживаю вспыхивающее раздражение. Ему же приказали меня соблазнить, вот он и старается. И за мной следит, чтобы понимать, насколько продвинулся к успеху.
Не будет никаких соблазнений, ни в какую сторону. Просто продолжаем общаться так, как раньше. Я же даже не могу Рикиши доверять полностью! Вот мне надо пробраться к Алисе. Одной это будет сложно сделать, но просить его о помощи – опасно. Сольет информацию Соноле, как и положено хорошему рабу.
Как только в моих мыслях появлялось это слово: «раб», причем не абстрактный какой–то, а этот вот конкретный парень напротив меня… Сразу или хотелось выскочить из–за стола и сбежать, или нагрубить, или просто отвести взгляд в сторону и не смотреть… не смотреть на него, не думать о нем, как о привлекательном мужчине.
Чужой мужчина. Просто чужой мужчина. Чей–то муж, например. Красивый, умный, но чужой. И искать входы и выходы к Алисе я буду без его помощи!
Хотя я очень плохо представляю себе, как это будет выглядеть. Ведь все то время, что я здесь живу, мое передвижение по дому было очень ограниченным и всегда… Всегда в сопровождении Рикиши. Ну, кроме сегодняшней вечерней прогулки.
Однако я все равно дышала свежим воздухом не одна, – за мной наблюдала какая–то пожилая леди, прогуливаясь чуть в отдалении. Я отставала, – она тоже притормаживала, я шла быстрее, – она тоже ускоряла шаг, я уклонялась в сторону, – и она следом, я замирала, любуясь красотой беседки, и она останавливалась неподалеку. Мои «Добрый вечер», «Здравствуйте, а вы кто?» и «Э–ге–гей, давайте же знакомиться!» упорно игнорировались, так что привлекать ее внимание мне быстро наскучило. И пытаться скрыться от нее в кустах – тоже. Сад она знала явно лучше меня.
– Ты и сам тоже пей, – я с заботливым лицом пододвинула Рикиши бутылку с напитком розового цвета. По вкусу я бы это назвала малиновым шампанским, ну или лимонадом с добавкой алкоголя. Юноша принес бутылку с собой, сказав, что это вино из каких–то лепестков, которое он очень любит.
Переводчик, вставленный мне в голову при переносе (это я фигурально, если что!), иногда давал сбои. То есть я слышала странное слово, и вот что хочешь, то с этим и делай. Вот как было с «альменхеттен». Непереводимый набор букв и все тут. Но там, в контексте, было вполне понятно, и тем более в учебнике даже пояснение давалось. Сейчас тоже примерно ясно, что речь о каком–то цветке, раз есть лепестки. «Эссузефи». Ужас какой! Я бы без переводчика тут язык бы сломала, точно. А так – говорю, понимаю, читаю, пишу… Удивительное рядом.
Да, наверное, еще поэтому я не паниковала целых два месяца – мне не верилось, что все по настоящему. Интересный неизведанный мир, куча книг, новые знания и постоянные незаметные чудеса, к которым быстро привыкаешь. Ну, как к электричеству, ноутбуку и мобильному.
Помнится, как–то выбегая на работу, забыла дома сотовый. Вот весь день себя как голая чувствовала. Непривычно, странно и… страшно! Вдруг что–то случится, а мне позвонить неоткуда!
Здесь же я привыкла к тому, что со мной постоянно рядом Рикиши, как мой мобильный.
И книги в библиотеке спускаются к тебе на стол сами, стоит только подумать, чтобы ты хотела почитать. Если запрос неоднозначен, то в воздухе появляется надпись «выбор более десятка книг, нести?». Такой вот аналог «окей гугла».
Одежда подгоняется по размеру по взмаху руки главного портного, да и вообще, шьется за один час, как только ты определилась с тканями и фасоном. Обувь – так же. Идеально, учитывая все изгибы, косточки, подъемы…
Еда… Еще в первые дни я продиктовала список того, что не буду есть ни при каких обстоятельствах и в дальнейшем просто наслаждалась. Готовить, накрывать на стол и мыть посуду было не надо. Можно высказать пожелание и получить заказанное, как в ресторане… Правда, последнее время меня потихоньку стали кормить местной пищей – на столе появились блюда не только из моего, но и из этого мира, и Рикиши очень ненавязчиво их мне подкладывал. Только сейчас, анализируя все, что происходило со мной в эти два месяца, я отметила этот факт. Меня приучали есть местную еду.
Значит, иномирную кафешку планируют прикрыть? Или, что более реально, меня планируют переселить туда, где иномирных ресторанов не предусмотрено. В академию.
– Спасибо, я наелась, – этой фразой надо было заканчивать завтраки, обеды и ужины. Причем, эту фразу мог произносить только старший по положению, и пока этот старший не наелся, – остальные должны были молча сидеть и изображать, что кушают. А главная печаль – как только эта фраза произнесена, все встают из–за стола и расходятся.
Так что Рикиши отодвинул свою тарелку, давно уже пустую, кстати. Я вложила свои пальцы в его протянутую ладонь, и, не смотря на все принятые мною решения, вновь почувствовала, как сначала внутри все вспыхнуло, выдав меня румянцем на щеках, а потом заледенело. Чужой. Раб. Нельзя верить. Даже промелькнувшему интересу в его карих глазах верить нельзя. Ему приказали меня соблазнить, вот он и старается.
– Скажи, я могу встретиться и поговорить с леди Алисой? – прямой путь иногда самый короткий. Я не собираюсь скрывать свое желание познакомиться с этой барышней. Просто, если мне откажут, буду добираться до нее окольными путями.
– Не уверен, что леди Сонола это одобрит…
Спокойствие, главное – спокойствие. Я не буду уточнять вслух, где видела эту леди и ее одобрение.
– Тогда я хочу встретиться с Сонолой!
– Леди… – Рикиши как–то уж очень обреченно вздохнул и сделал приглашающий жест рукой в сторону, противоположную от моей комнаты: – Прошу…
Я шла и обдумывала, как буду медленно душить Сонолу, потом стучать ее головой об пол, потом втыкать ей иголки под ногти. Шла и накручивала себя, чтобы было не так страшно. А страшно – было.
Пока не случилось этой странной выходки со стимулированием, я жила в полусне, вроде бы и так в параллельном мире, но еще и, похоже, в перпендикулярном. Потому что меня мало интересовало все, что происходит, – я с головой погрузилась в учебники. Это было потрясающе, захватывающе интересно, ну как в командировку по повышению квалификации в другую страну! Во мне поддерживалась вера, что я в любой момент могу вернуться обратно, и я, счастливая, наслаждалась библиотекой другого мира.
Если бы меня держали в клетке, – это бы меня насторожило, но я ходила по дому и гуляла по саду. Я даже пару раз в город выезжала! В карете в сопровождении двух прислуживающих мне за столом мальчиков и Рикиши.
Мне показали большой дворец, в котором собирались альменхеттен семей, живущих поблизости. Здесь же устраивали балы, праздники, а еще этот дворец служил гостиницей для высокопоставленных особ.
Мне показали местный базар, где торговали тканями, за которыми мы, в сущности, и выезжали. А еще: оружием, украшениями, фруктами, приправами, овощами… Почти привычно, если вы были хоть на одном восточном базаре. Даже одежда у местных аборигенов чем–то напоминала восток – длинные яркие платья и платки на головах у женщин и такие же яркие и длинные халаты у мужчин. Но не с шароварами, а с такими же штанами в обтяжку, как у Рикиши.
То есть я не была ограничена в передвижении, мне самой хотелось сидеть в библиотеке и читать, читать, читать… Особенно последнюю неделю.
Но после стимулирования я прозрела. Осознала, что заявленное на Яхолии рабство – не древний атавизм, а вполне себе существующая часть общественного строя. Это отрезвило получше любого ведра холодной воды на голову.
И то, что вокруг меня плетутся интриги, в которых я не разбираюсь, не участвую, не знаю даже, кто поставил на меня, а кто – против. Я – пешка. Причем, я даже не понимаю, пешка ли я, которую выдвигают в дамки, чтобы потом ею манипулировать, или пешка, которую хотят подставить, чтобы в дамки вышел кто–то другой.
Сначала Рикиши вел меня привычной дорогой, как будто в библиотеку, а потом вдруг резко свернул в какую–то потайную дверь, и мы покрались темными коридорами, по которым никогда до этого не ходили. Мой сопровождающий шел, постоянно оглядываясь, прислушиваясь… Пару раз дергал меня на себя и прижимал к стенке. Я не вырывалась и не задавала дурацких вопросов. Просто или быстро шла, или замирала и старалась даже не дышать.
Наконец, мы остановились у одной из двойных дверей, и Рикиши постучал.
– Войдите, – прозвучал женский, абсолютно мне незнакомый голос, и меня быстро затащили в большую залу. Единственное, что я успела разглядеть, это то, что все было в голубых тонах, и это не спальня. Но и не столовая, – стола не было. Скорее комната отдыха, огромная такая… С диванами и креслами вдоль стен, картинами и статуями. А в центре комнаты стояла леди Марими.
Рикиши сразу же опустился на колени прямо возле двери и застыл, уставившись в пол. Я же, придя в себя от неожиданности, изобразила местный поклон низшей аристократической ветви – верхней: прижала левую руку к груди и склонила голову.
– Что привело тебя ко мне? – у леди Марими и голос был какой–то неживой, чем–то напоминающий звон хрусталя.
Я вопросительно посмотрела на Рикиши. Меня сюда привело не что–то, а кто–то, но этот кто–то стоял на коленях и старательно делал вид, что его тут нет. Вздохнув, я поняла, что отмазываться придется самостоятельно.
– Я хочу понять, в какой игре меня используют, а еще познакомиться с Алисой.
– Хорошие желания, похвальные, – прозвенела Марими. – Про интригу я тебе ничего рассказывать не буду, она тебя не касается…
– Как это «не касается»?! – возмутилась я до глубины души. – Очень даже касается.
– Когда взрослые играют, дети не должны мешать под ногами, – и пока я хватала ртом воздух от возмущения, потому что меня уже давно никто не называл ребенком, эта старушка продолжила: – Не волнуйся, если ты оправдаешь мои надежды, я о тебе позабочусь.
Успокоила!.. Позаботится так, как она считает нужным? Мне тридцать с лишним лет, и я давно уже самостоятельный и полноценный член общества. И не важно, что кто–то вдруг резко захотел выдернуть меня из одного общества в другое. Я не позволю, чтобы ко мне относились как к несмышленому малышу!
Женщина изучала меня, даже не скрываясь, оглядывала с ног до головы, наблюдала и… улыбалась. Раздражающе –покровительственно. Свысока.
Я глубоко выдохнула и попыталась успокоиться. Учитывая то, что Марими старше Сонолы, которой вроде бы триста двадцать восемь, то я, в свои тридцать два для нее действительно ребенок. Тем более, в этом мире я недавно и знаю его только по учебникам. И вообще не стоит портить хорошее впечатление.
– Успокоилась? – с исследовательским интересом в голосе поинтересовалась моя собеседница. – Эмоции надо учиться прятать, иначе в академии не выживешь. О том, чтобы ты до нее дожила, я позабочусь. А вот выживание там будет целиком на тебе.
Звучит не слишком оптимистично.
– А если я не хочу в эту вашу академию? Если я домой хочу?
Идеально очерченная бровь чуть приподнялась вверх, едва заметно, и женщина внимательно посмотрела сначала на меня, потом на Рикиши, потом снова на меня.
– Ах, да… по условиям спора я не должна тебе говорить, – Марими подняла глаза к потолку и потом снова стрельнула ими в мою сторону. – Так что давай сделаем вид, что разговора про твой дом не было.
Я тихо выругалась, едва слышно, но женщина все равно рассмеялась:
– Какая интересная комбинация слов. Надо будет запомнить. А теперь иди обратно, уже пора спать…
– Вы мне так и не ответили про Алису! – хорошо, про дом и спор я попробую из Рикиши выбить, но явилась я сюда с определенной целью и запутать себя не дам.
– Могу тебе ее показать, но познакомиться с ней будет очень сложно, – Марими поджала губы, очевидно осуждая мою напористость.
– Почему?
Да, почему я должна выжимать информацию, вытряхивая из всех сведения по крупицам?! Начала говорить, вот и говори… Нет, заинтриговала и выдерживает паузу!
– Она спит.
Я сжала кулаки и зубы, сосчитала до десяти, потом снова до десяти… Потом…
– Ее усыпили, когда она вновь завалила экзамен, к которому тебя так старательно готовят. Мы искали подходящую кандидатку несколько месяцев, нашли троих. Так что имей в виду – у тебя есть соперницы. У нас с тобой. А теперь уходи. Следующий наш разговор будет только после того, как ты поступишь в академию.
– А если я не поступлю?
– Значит, мы больше не увидимся.
Я снова поклонилась.
Женщина подошла к Рикиши, положила руку ему на плечо и слегка погладила:
– Ты все сделал правильно, мой мальчик. Не вини себя.
Мальчик облегченно выдохнул и рискнул оторвать взгляд от пола. Молча.
– Надеюсь, твоя госпожа не узнает об этом.
– Я тоже надеюсь, леди, – едва слышно прошептал Рикиши и потом чуть погромче: – Я понял ваше желание, леди. Не узнает.
– Можешь идти, – Марими милостиво кивнула ему в сторону двери и выразительно взглянула на меня. – Спокойной ночи, леди Икари.
– Спокойной ночи, леди Марими, – ответила я и вышла.
Юноша выскользнул вслед за мной.
Мы молча дошли до моей спальни, после чего меня прорвало, и я высказалась. Долго, с удовольствием, от души… Обо всем…
Рикиши тихо стоял в дверях и краснел, как гимназистка–первокурсница.
Наконец, я выдохлась, сдернула ненавистную нижнюю юбку и упала на кровать.
– Что за хрень тут происходит, объясни мне, наконец?!
– Простите, леди Икари…
– Какие, к черту, соперницы?! Тут что, конкурс на звание любимой дочурки Марими?
– Можно и так сказать, – на лице Рикиши промелькнула едва заметная улыбка. – Не волнуйтесь, леди, вы обгоняете их по всем предметам.