Мой (не)выносимый сосед

5.

Неделю спустя.

Я не знаю, как я очутилась около информационного стенда нашей кафедры туристического бизнеса и гостеприимства. Что я тут делаю? Я вообще заехала в универ, чтобы в профком флаеры занести. А профком вообще-то в противоположном крыле… в подвале. А я сейчас стою на третьем этаже другого конца здания и всматриваюсь до боли в глазах в мелкий шрифт списка поступивших заочников. Свою фамилию инстинктивно нахожу почти сразу. Но то, что она там есть, я узнала еще вчера из электронного письма. А вот Сашкину…

Черт, какая у него вообще может быть фамилия?

Инициалы на "А" – понятно, но тут пятьдесят человек, и добрая половина имен на "А". А я хочу быть уверена, что больше его не встречу. Или встречу…Но успею натянуть покерфейс на лицо!

Алик называл его Бук, Бука. Сашка сказал, что это из-за фамилии…Мой взгляд впивается в строчки на букву "Б". Баширов, Беляева, Боровик…Есть Булкин, но он Е.В. Раздраженно поджимаю губы. Не то. Никого подходящего нет. Просматриваю все "деревянные" фамилии. Натыкаюсь на "Твёрдый А.С." и нервно хихикаю. Сашке бы пошло, да!

АС в том, какой "твердый"!

Мстительно фыркаю, но понимаю, что нет, тоже не он. Вообще нормальный парень наверно – этот Твёрдый, а я ржу. Некрасиво как-то даже… Вздыхая, продолжаю свои поиски. Внутри начинает все больше тоскливо тянуть. Неужели не поступил? Цвета вокруг бесповоротно тускнеют. Солнце словно закатывается за большими окнами рекреации.

Разочарование…Запрещаю себе думать о его причинах – ищу дальше.

Из забавных фамилий еще Лютик попадается, но тоже до Бука не тянет, а больше и ничего интересного.

Всё.

Через пару минут отхожу от стенда. Похоже Сашка не поступил. Настроение стремительно несется вниз. Со свистом пролетает ноль и замирает на минусовых значениях. Ну как можно было завалить эти детские экзамены?! И правда твердый какой-то! А я повелась…

Ладно, уже неважно. Это ведь хорошо, что я его больше никогда не увижу. Зачем мне такое знакомство? Еще и учились бы вместе, разговоры бы могли пойти – кто его знает, может он не только бабник, но и знатное помело? А меня из-за профкома почти весь универ знает. Нет, так лучше, правда!

" Да-да, Лиза! Продолжай убеждать себя!" – ехидничает внутренний голос, но я как обычно его затыкаю.

И, поправив сумочку на плече, сбегаю вниз по парадной лестнице, торопясь к выходу.

Стоит мне только, справившись с массивной дверью, выскочить на улицу, как меня поджидает еще один неприятный сюрприз. Еще полчаса назад палящее солнце действительно затянуло непонятно откуда взявшимися тучами и пошел сильный летний дождь. Мгновенно образовавшиеся лужи скрыли под собой серый расплавленный от жары асфальт, предлагая мне теперь не идти, а, видимо, плыть, до припаркованной на соседней улице машины.

– Бл…– бормочу себе под нос, торопливо шлепая босоножками по пузырящейся воде.

Может и не женственно, зато четко в настроение.

Дождь пробирает насквозь за секунды. Джинсовые шорты облепляют бедра, тут же натирая между ног, и от моих уложенных утром кудряшек не остается ничего, кроме повисших сосульками прядей и усилившегося от воды запаха пенки для волос. Радует только, что капли, бьющие с неба, как парное молоко, а мне сейчас надо домой, и значит никто не увидит меня в образе мокрой крыски. Запрыгнув в машину, первым делом смотрюсь в зеркало дальнего вида, поправляю потекшую тушь и убираю налипшие на лоб волосы. От мокрой одежды начинает немного знобить и приходится прикрутить климат контроль.

Ладно, дома высушусь, не страшно…

Нажимаю кнопку зажигания и уже было трогаюсь с места, как телефон разрывается входящим звонком. На приборной панели высвечивается " хозяйка". Закатываю глаза, выезжая с парковки. Ну что еще? Только этой мегеры мне сейчас не хватало. Делаю успокаивающий вдох, переключая вызов на громкую.

– Да, Вера Павловна, здравствуйте.

– Лизонька, здравствуй, – сладко скрипит в трубку хозяйка моего съемного гнездышка, – А ты скоро? Я сейчас как раз у себя.

От последнего предложения глаза мои как по мановению волшебной палочки наливаются кровью.

Потому что бесит!

Бесит, что она заходит в квартиру, когда хочет и совершенно не считает нужным предупреждать. Бесит, что говорит " у себя", а не " у тебя", или хотя бы просто " в квартире"! Бесит, что меня там сейчас нет, а вещи мои есть, и она может рыться в них, а Вера Павловна может!

В общем все бесит, кроме того, что ехать туда от универа мне буквально три минуты, и именно поэтому я эту квартиру и сняла. Еще сняла потому, что Вера Павловна живет на даче круглый год и, по правде сказать, вот так захаживает очень редко. За три года это вроде бы пятый раз. Да и вообще…Квартирку я свою люблю, еще больше люблю ее расположение, а потому я представляю себя на все готовым самураем и безмятежно отвечаю:

– Скоро, Вера Павловна, буквально пять минут. Дождетесь?

– Да вот не знаю, электричка у меня, – вздыхает та.

– Ой, тогда не надо. Дождь, пробки что-то собираются, может и задержусь, – тут же ориентируюсь.

Не хочу ее видеть. Я привыкла жить с ощущением, что это моя квартира. За три года я все в ней под себя сделала – буквально пару недель назад закончила очередной небольшой ремонт.

– Но хотелось бы дождаться, – в голосе Веры Павловны прорезаются стальные нотки, – Лиз, а что это ты плитку переложила в ванной что ли? И в коридоре…Вообще не узнать квартиру…Уж думала, не туда зашла.

– Да, я же присылала вам по вотсапу все, – раздраженно поджимаю губы.

– А, да? – делает вид, что не видела. Хотя галочки, что прочитано, были!

– А на кухне стол что ли другой? – продолжает допрос, – А мой где?

– Я писала, вы сказали, что можно выбросить, – закатываю глаза.

– Это я тебе про раковину писала, Лизонька, про стол разговора не было! – начинает истерично позвякивать ее старческий голос, – А табуреточки мои…Где???

"В звезде! " – орет ей в тон мое вредное второе "я", за что я мысленно выписываю ему леща.

– Там же, где стол, Вера Павловна, на помойке. И я писала и про стол, и про табуретки, – пытаюсь ровно отвечать.

– Вот так всегда! – причитает, не слушая, домоправительница в трубку, – Пустишь их к себе, обогреешь, а они…все добро!…на помойку!!!

– Вы меня за семьдесят тысяч в месяц обогреваете, Вера Павловна. Плюс коммуналка. И ремонт я делаю сама! – рыкаю на это в ответ, не выдерживая.

– Вот! – я прямо чувствую, как мне в ухо через динамик тычет ее обличающе- указующий перст, – Вот, всего за каких-то семьдесят несчастных тысяч! И это за чудесную квартиру в самом центре Москвы, в старинном доходном доме с тихим зеленом закрытым двором, приличными соседями и с метро в шаговой доступности!

– Не нужно мне ваше метро, – бурчу.

– За квартиру с ремонтом!!!– патетически задирает ноты Вера Павловна в конце своего рекламного монолога.

– Ремонт я делала сама, – повторяю, сворачивая к кованым закрытым воротам нашего двора.

– Сама – не сама, – отмахивается Вера Павловна, – Семьдесят тысяч – это мало, Лизонька! А ты еще и не ценишь! Табуреточки мои… на помойку! Значит так, дорогая. Со следующего месяца сто, или мы расторгаем договор. Я собой пользоваться не дам!

Я резко бью по тормозам прямо посреди двора. Что?

***

– Мда-а-а,– тянет моя подруга Влада, с сочувствием поглядывая на меня своими почти прозрачными голубыми глазами, – Надо было этой старушенции судом пригрозить.

– Я что-то такое проорала, но мы с ней обе знаем, что по судам таскаться я не буду, – невесело улыбаюсь я, стуча ложечкой по чашке с горячим шоколадом.

После пережитого стресса потянуло на сладкое. И теперь, сидя в кафе, я поедаю уже вторую порцию морковного торта. За панорамными витринами все так же ливень стеной. Москва сера, безрадостна и пузырится грязными лужами. Идеальное оформление этого дурацкого дня, когда с утра я узнала, что мой первый мужчина оказался не способен сдать элементарные экзамены для зачисления в платную группу, а днем и вовсе оказалась без крыши над головой.

– А тебе и не надо, адвокатов найми, – вырывает меня Влада из унылого внутреннего монолога.

На это я только закатываю глаза.

– Я, к сожалению, не зарабатываю сама на адвокатов, а обращаться к папе – это…

Не договариваю. Синхронно тяжело вздыхаем и отпиваем из своих кружек. С тихим звяканьем ставим их на столик. Ситуация для меня патовая…

Я просто не готова идти с повинной и говорить отцу, что меня обвели вокруг пальца как последнюю дуру! Не хочу слушать его снисходительные: " я же говорил, Лиза", " когда ты уже научишься меня слушать, Лиза", " надо было сделать по-моему, Лиза". И еще обязательное в конце "ну теперь только попробуй взбрыкни"!

А я не взбрыкиваю! Я всего лишь хочу жить самостоятельно в двадцать лет! Как все! А не ждать под родительским крылом, когда меня с рук на руки передадут на догляд какому-нибудь подходящему папе мужу!

– Слушай, ну…Может все-таки Тиграну Рустамовичу скажешь, – неуверенно предлагает Влада, – это же мошенничество чистой воды! Ты столько сил вложила, денег. Думаю, он быстро эту Павловну на место поставит.

– Не удивлюсь, если это вообще он ее и подговорил, – морщу нос в ответ.

– Не говори так! – охает Влада возмущенно, – Он бы никогда так не сделал!

Влада моего папу очень уважает. Почти любит. И это немного бесит – иногда мне хочется перемыть ему кости, но с ней это не пройдет. Скорее кости перемоем в итоге мне… Вот с ее сестрой Кирой – пожалуйста. Та как раз не сильно хорошего мнения о моей родне. Правда, это иногда раздражает тоже.

– Да я просто шучу, – нехотя соглашаюсь с подружкой, – Но поверь, Вере Павловне папа из принципа ничего делать не будет. Он изначально был резко против, чтобы я что-то снимала, поэтому все, что он скажет, это "я же говорил, что это дурацкая затея. Скажи спасибо, что она тебе наркомана не подселила", а потом " так, хватит скитаться, быстро переезжай в "Бутик"!

Опять синхронно вздыхаем и молча отпиваем шоколад.

– Я бы вообще предпочла, чтобы он никогда не узнал, что у меня с Верой Павловной случилось, – бормочу себе под нос, – дед мне как раз выслал очередную сотку. Повезло, что перевести Павловне я ее не успела. Еще у меня карте сейчас есть пятьдесят, должно хватить на залог…

Опять вздыхаем и отпиваем из кружек.

– Я думаю, Кира найдет что-нибудь, – пытается Влада мне подбодрить.

– Ну да…– кисло тяну я.

Найдет, конечно, но это уже будет не мое гнездышко в трех минутах ходьбы от универа. И от осознания этого факта хочется рыдать.

Но я держусь, ожидая вместе с Владой ее сестру Киру в кафе. Кира подрабатывает риелтором и, несмотря на то, что из-за учебы тратит на это не слишком много времени, уже довольно успешна. Я даже пробовала как-то поработать с ней, очарованная тем, с какой легкостью деньги плывут в Кирины цепкие ручки. Но, оказалось, риелторство – совершенно не мое. Мне сложно продать что-то, что самой не очень нравится, а там это надо уметь.

– А может дедушку попросишь помочь тогда? Он же итак тебе деньги дает на квартиру. Или может мама поможет? – предлагает Влада.

– Они оба не будут ничего скрывать от отца, – вздыхаю, потирая лоб.

Опять отпиваем шоколад, переводя взгляды на льющий стеной дождь за панорамным окном.

Может мне и не стоит упрямиться? Может это знак и надо сделать, как хочет папа, мелькает в голове предательская мысль. Но я упрямо сжимаю челюсти и гоню ее прочь. Нырнуть за папину спину я всегда успею – никуда эта широкая спина не денется, а вот перечеркивать все мои прошлые маленькие победы в наших спорах до кипучих слез не хочется.

Все началось с того, что вместо облюбованного папой СПбГУ я три года назад подала документы в Москву. И поступила! На бесплатное. Я два года зубрила ради этого. Просто потому, что подозревала, что платное мне бы оплатили только в Питере.

А что такое учиться в Питере?

Это по сути поменять одну школу на другую и все так же жить под родительским крылом. Единственное изменение бы заключалось в том, что уроки я стала бы называть парами.

А я мечтала быть студенткой. Настоящей. Была заранее очарована жизнью, что мне предстоит.

Потому, поступив, гордо заявила папе, что не только мечтаю уехать от его надзора подальше, в данном случае в Москву, а еще и с радостью поселюсь в общежитии.

И, если первое папа с помощью мамы кое-как переварил, то второе было категорически отвергнуто с утверждением, что в общежитиях этих проститутки и наркоманы. Не все, конечно… Но все, что есть, обязательно меня найдут и уведут на темную сторону!

Мама на это предложила купить мне квартиру в каком-нибудь приличном доме с консьержем и списком не колющихся жильцов.

Но это предложение тоже с гневом было отвергнуто моим суровым родителем. Папа сказал, что купит мне квартиру по окончанию университета в Питере, когда я приеду сюда работать. (Почему-то мысль, что я приеду работать куда-то еще, он не допускал). А в Москве я жить не буду, всего-то пять лет проучусь, значит и квартира мне там не нужна. А если когда-нибудь и будет нужна, то я уже сама должна буду что-то делать с этой необходимостью.

– И что же ты предлагаешь? – всплеснула мама на это руками, – Снимать?

– Нет, у нас в Москве отличный отель камерного типа "Бутик". Всего шестнадцать номеров, центр, цены высокие, люди приличные. Пусть тогда там живет, и административном полулюксе, – предложил отец.

Тут я кинулась ему на шею с визгом "спасибо, пап», потому что поначалу мне показалось это отличной идеей.

Но только поначалу.

Уже через месяц я поняла, что за мной в " Бутике" следят. Все! От портье до уборщицы! Следят и докладывают папе!

Хотите знать, как я узнала про уборщицу?

Привела в номер одногруппника днем, чисто ради эксперимента, а потом кинула в урну распакованный презерватив. Папа перезвонил буквально через минуту после того, как в моем номере началась уборка, и начал орать!

Я тоже начала орать, что больше ноги моей в этом "Бутике" не будет! Папа на это проорал, что денег на съем не даст, и я бросила трубку. Поплакала и позвонила деду, единственному человеку, способному приструнить отца. Дед выслушал, хрипло посмеялся с моего подкинутого в урну презерватива и предложил сделать так: он высылает мне сто тысяч в месяц на жилье и договаривается об этом с отцом. Я же взамен клянусь ему мизинчиком, что никаких мальчиков, кроме разве что будущего мужа, в этой съемной квартире не будет. Я конечно пообещала.

В конце концов, если уж захочется быть с мальчиком, в квартиру его приводить совершенно необязательно, да?

Так я получила свое пособие на съем жилья. Нашла уютную маленькую двушку в трех минутах от универа за семьдесят тысяч плюс КУ и была счастлива. Все деньги, что оставались от дедушкиной сотни, я откладывала на специальный счет на ремонт в своем гнездышке – так я сама себя приучала рассчитывать свои траты и копить – тоже довольно необходимое в жизни умение.

И когда на этом счете набегала сумма, достаточная для покупки нового столика или ковра, я испытывала непередаваемый восторг. Наверно это было почти также классно, как самой заработать.

Конечно, у меня на карте всегда были деньги просто " на жизнь", но почему-то тратить на квартиру только отложенные дедушкины было гораздо приятней.

Сейчас, когда Вера Павловна, с какого-то перепугу так задрала ценник, откладывать бы уже не получилось. Мне бы даже на оплату коммуналки дедушкиных денег перестало бы хватать, а оплачивать квартиру папиными средствами принципиально не хотелось.

Это был еще один момент, почему я час назад взлетела по лестнице в свое гнездышко и, застав там Веру Павловну, выплюнула ей в лицо, что пусть подавится, снимать я больше не буду. И стол с новыми стульями тоже заберу! А табуреточки до сих пор ждут ее на помойке – пусть не переживает. Я только что посмотрела, что так они у мусорных баков и стоят.

***

– Девчонки, привет! – Кира врывается в кафе так же стремительно, как делает все в этой жизни – ходит, говорит, думает и принимает решения.

– Ну и погодка, да? – она, казалось, только появилась в дверях кафе, а уже прикасается влажными холодными губами к моим щекам, – Жуть, я насквозь!

Нас с Владой окутывает облаком ее духов и неуловимым ароматом дождя, а Кира суетливо устраивается в кресле напротив, распахивает меню и хмурит светлые брови.

– Ты что брала? Фраппе? Ну и как он тут? – тараторит, водя пальчиком по строчкам.

Влада неопределенно плавно пожимает плечами. Кира морщит вздернутый носик на ее неторопливое движение. Ее всегда немного подбешивает медлительность сестры. А я улыбаюсь, наблюдая. Люблю их!

Такие похожие внешне, такие разные внутренне, но мои! Очень редко, но так бывает. Встретишь человека и внутри щелкает что-то. Понимаешь – вы одной крови. И вам сразу легко и уютно. Вы болтаете без умолку, смеетесь до слез, обсуждаете вечное – все вперемешку и уже через пять минут. И ощущается близость, которую с иными и за десять лет не достичь. Не дано.

Так у меня было с моей одногрупницей Кирой, а потом и с Владой, ее сестрой – погодкой. В какой-то момент мне показалось, что и с Сашкой у меня так было, но…Отправляю в рот еще один кусочек морковного торта, злясь на себя, что опять его вспомнила.

Это когда вообще пройдет?

– Мне пожалуйста миндальный фраппе на кокосовом молоке, – это Кира говорит подошедшему официанту, протягивая меню.

– Не надо же больше никому заказывать? – переводит на нас взгляд.

– Ты же уже отдала, – фыркает Влада, наблюдая за удаляющимся с меню официантом.

– А, ну да, – кивает Кира, ничуть не смутившись, и громко хлопает в ладоши, – Лизка! У меня есть шикарный вариант для тебя! Только надо прямо сейчас ехать, а то уведут, бронь я поставила на три часа. Там мужик против был, но я так в трубку мурлыкала – саму себя захотелось. В общем он нас ждет. Документы выслал, я просмотрела – вроде все ок. Так что допиваем и бежим. Вы же ничего больше не заказывали?

– Что? Какой вариант? Уже нашла? – опешиваю я от ее зубодробительной тирады.

Кира смахивает что-то в телефоне, а потом тычет мне экран в лицо. Забираю, листаю сама. Внутри разрастается горячее волнение. Квартира. Явно в старом доме – высокие потолки и низкие подоконники огромных окон. Со свежим ремонтом, но практически без мебели. Темный ламинат, белые стены, натяжные потолки, санузел в черном керамограните, большая просторная кухня, которую при правильном зонировании можно сделать скромной, но уютной гостиной. Тем более, что никакая хозяйская мебель этому не мешает – на кухне только икеевский белый лаконичный гарнитур и холодильник. Даже столика нет с ненавистными мне теперь табуреточками.

Спальня вообще без всего фактически. Лишь встроенный белый шкаф-купе с зеркальной дверью и огромный надувной матрас на полу. Витой балкончик выходит на зеленый маленький московский дворик. Фотки заполнены светом и ощущением пространства, не испорченным излишним хламом. Мне нравится.

Дико нравится на самом деле!

А когда я вижу адрес, вообще испытываю что-то похожее на эндорфиновый шок! Это же в соседнем с моей прошлой квартирой дворе!

– Там вообще-то две комнаты, но одна забита хозяйскими вещами и закрыта на замок, – лупит пулеметной очередью Кира на заднем фоне, – Хозяин – сказка. Мужик средних лет, по голосу приятный. Через несколько дней летит на Гоа на ПМЖ, дауншифтер, короче. Приезжать не будет, проверять не будет. Только деньги слать ему и все. Зовут Егор, фамилия еще такая смешная – Лютик.

– Ой, у меня одногрупник на заочке тоже будет Лютик. Было бы забавно, если бы это был он. И сколько хочет? – я нервно кусаю губы, ладошки влажнеют.

Кажется, я влюбилась. Я ее хочу…Хочу эту квартиру!

– Просил пятьдесят пять, но! Мебели нет, посудомойки нет, – деловито загибает тонкие пальцы Кира, – так что сошлись на сорока пяти-и-и…

Задорно сверкает глазами. А я в счастье свое поверить не могу! Да это же почти в два раза дешевле, чем я снимала раньше! Даже, учитывая залог, я смогу начать ее потихоньку обставлять прямо сейчас, не прося ни у кого дополнительных денег!

– Я знаю, раньше у тебя двушка была, – продолжает тараторить подруга, – Но там такая кухня большая и никаких ограничений по обстановке. Я подумала, что тебе подойдет…

– Конечно! Конечно, подойдет! – я вскакиваю со своего стула не в силах больше усидеть на месте, – Поехали договариваться, пока этот Лютик не передумал и еще кому-нибудь не сдал!

– А мой фраппе?! – Кира театрально дует губы.

– Если выгорит, с меня и фраппе, и просекко, и караоке на всю ночь!

– О, ты умеешь убеждать! – девчонки смеются.

Подзываем официанта, закрываем счет, Кира успевает сделать на ходу один глоток своего несчастного, только принесенного фраппе, и мы мчим втроем навстречу с дауншифтером средних лет Егором Лютиком.

Когда выскакиваем на улицу, оказывается что ливень так же резко кончился, как и начался, а из-за туч уже робко выглядывает ленивое августовское солнце.

Для меня это будто знак, что неприятности этого дня кончились, и Вселенная снова ласково улыбается мне.

6.

Декабрь, четыре месяца спустя.

– Я принесу, – Арс забирает у меня номерок и через пару секунд исчезает в шумной толпе у театральной гардеробной.

Подхожу пока к одному из зеркал в пол, украшающих помпезный, просторный холл с развешанными ровными рядами фотографиями наиболее успешных постановок. Разглядываю свое отражение и проверяю макияж в ожидании шубки и спутника.

Две женщины рядом достаточно громко восторгаются игрой актеров и смелостью режиссерских решений, а мне, честно говоря, не понравилось. Какая-то странная, неприятная смесь классики и современности. Может я старомодна, но мне было совсем не смешно смотреть на стриптизера Бальзаминова, пытающегося жениться на современной престарелой олигархине. Или кто там она была – я даже толком не поняла.

Но спектакль гремел по всей Москве уже как месяц, билеты приближались по стоимости к крылу самолета и Арс, судя по всему, снова решил попробовать меня впечатлить.

Он вообще очень старается в этом направлении – произвести на меня выгодное впечатление. Жаль, что вещи, которые, по его мнению, должны приводить меня в щенячий восторг, на самом деле мне мало интересны. Я ровно отношусь к топовым ресторанам, по большей части не понимаю современное искусство, филармонии предпочту караоке с друзьями, а нестандартной экскурсии – украшенный новогодний каток. Да, наверно, я не самая утонченная барышня. И наверно я сама виновата в том, что Арс не очень об этом догадывается.

Дело в том, что за последние несколько месяцев – это первый парень, который мне искренне понравился, и я очень хочу, чтобы у нас все срослось. Поэтому приходится на данном этапе ухаживаний немного скрывать свое истинное "я". Арс из интеллигентной семьи, аспирант в нашем университете, знает три языка и, несмотря на молодость, уже прилично разбирается в международном коммерческом праве, работает в конторе отца и подает все надежды в будущем стать звездой юриспруденции или и вовсе уйти в политику.

Арс настолько безупречен в плане родословной и биографии, что мой отец даже молчит по поводу наших свиданий. Тяжело, конечно, молчит. Многозначительно. Будто мысленно гвозди в крышку подготовленного гроба методично забивает, но вслух ему возразить нечего. Он пользовался пару раз услугами их конторы и познакомился с Арсением раньше меня. Даже очень хорошо отзывался о нем, пока тот не увидел меня в профкоме нашего университета и не пригласил на первое свидание.

Пригласил он меня в Винзавод конечно на выставку какого-то фотографа, делающего черно-белые снимки мировых помоек. Очень концептуально. И совершенно непонятно для меня, где хлопать. Но я, желая не показаться простушкой, сделала вид, что поняла. Как потом оказалось, зря. Потому что теперь мой удел – не кататься на снегоходах по Подмосковью и пить глинтвейн, гуляя по центру, а смотреть на что-то вроде стриптизера Бальзаминова.

Подкрашиваю губы, приближая лицо к зеркалу, и вижу в отражении возвращающегося ко мне Арса. Внизу живота растекается мягкое щекочущее тепло. Арс улыбается, ловя в зеркале мой взгляд, а я подмечаю, как на него с интересом оборачиваются две мимо проходящие девушки. Я их прекрасно понимаю – Арсений внешне очень привлекательный. Высокий, худощавый, но спортивный, с каштановыми, не слишком коротко подстриженными волосами, с классическими правильными чертами лица и живыми карими глазами. А еще его улыбка открытая и мягкая, сразу располагающая к себе. Он немного педант и совсем капельку зануда, но это издержки воспитания и высокого интеллекта. По крайней мере я себе это так объясняю. Арс все- таки юрист – международник, а не какой-то инструктор, только спустившийся с одной из Кавказских гор…

"Мля, Лиза, опять ты сравниваешь! Может хватит?! " – закатывает глаза мое внутреннее "я", и я тут же прекращаю. Заставляю себя прекратить.