Рассвет, издание второе дополненное
Как он здесь с мальчишками играл …
В клуб спешили девушки села …
И одна сказала не со зла:
– Тимофей, чего ты всё грустишь …
Одиноко под вербой сидишь …
Возвратился Прохор-баянист,
Он на весь район был активист,
В клубе танцы нынче под баян!
Ничего, что Прохор полупьян!
На неё прикрикнул строго дед,
Старенький полу-глухой сосед:
– Что ты привязалась к пареньку?!
Некуда девать свою тоску?!
Молока надои меньше всех,
Только и – годна, что для потех …
Тимофей уехал вглубь двора …
Но примчалась шумно детвора,
По селу тележку повозить,
Своему герою удружить …
Тимофей заехал в сени, в дом,
Где он жил с заботливым отцом …
Ночью Тимофей совсем не спал,
Сам с собой тоскливо рассуждал:
«Хоть – не спи, хоть – спи, или – проснись …
Ну скажите, разве это – жизнь?!
На подшипниках три досточки …
Кусочек чурбачка …
И детишки за – веревочку …
Как на лужок бычка …
На краю селенья – плотина …
Там – в воде, большая глубина …»
……………….
Над посёлком солнышко всходило
Из-за синих сосен, на простор …
Несколько коров вдали бродило,
На жнивье пастись им не в укор …
А по дамбе Тимофей спешил
Изо всех имеющихся сил
К месту, где канал реки сужался …
Глубина! Мальчишка засмеялся,
Смахивая горький пот с лица:
«И без ног я до тебя добрался.
Жаль вот только старого отца …»
С края дамбы в воду осыпались
Комья твердой ссохшейся земли …
Чурбачок с тележечкой остались,
С Тимофеем в воду не пошли …
……………….
– Помогите! Люди! Караул!
Тимофей Куделин утонул …
Вера, озираясь. закричала …
Но у дамбы, в поле, никого …
Женщина одна к реке бежала,
Вспоминая мужа своего:
«Ах, с какой бы радостью любого
Как бы я лелеяла, родного …»
Долетев до дамбы быстрой птицей,
Женщина с разбега с головой
В воду погрузилась и тигрицей
К Тимофею: «Бедненький! Живой!».
Не понять, откуда взялась сила
У тростинки-женщины, одной?!
Как её вода не поглотила?!
Как сумела справиться с волной?!
Тимофей на самом дне лежал
И как мог, так Вере и мешал …
Все одной рукой за дно цеплялся,
Жизни бедный юноша боялся.
Словно став в воде в сто раз сильнее,
Женщина вцепилась в Тимофея,
И втащила на пологий вал,
Он бороться с ней за смерть устал …
Сев на дамбу с ношею своей,
Где всё так же не было людей,
Вера понемногу отдышалась,
Удивляясь – как жива осталась …
– Как неосторожно, Тимофей!
Ездишь почему, где нет людей?!
Воду с кос отжала:
– Повезло!
Ведь кругом всё пусто, как назло!
Избежали смерти мы с тобой!
Ты тяжелый, Тимофей, какой …
Засмеялась:
– Ила смой следы …
Ты совсем как выдра из воды …
Ты ж смотри, не долго до беды …
Хорошо я мимо дамбы шла,
На жнивье корову прогнала …
Ну, а если б рядом никого?
– Меньше на калеку одного –
Горестно ответил инвалид.
Женщина опешила, глядит …
– Да ты что, никак с обрыва … сам?!
– Знаешь, ни к чему теперь всем вам
Здесь ходить, – ответил Тимофей,
– Только ты… калеку… не жалей.
Вера застыла в тоске над калекой:
«Мальчишка совсем, не прожил четверть века» …
– Весной, Тимофей, девятнадцать тебе?
– Да …
Только дальше … считать их … не мне …
Смертной тоской сердце Веры объяло,
Словно братишку, мальчишку жаль стало!
– Это … оставь! Знаешь, нынче в селе …
Сапожное дело в высокой цене!
Сиди и под тенью на стуле работай …
Всех женщин в деревне, согреешь заботой!
Смотри, у нас все на селе босиком,
Сиди и по лапке стучи молотком …
……………….
У Полины посреди двора,
Уж спилить хотели на дрова,
Яблоня ветвистая растёт
Неизвестно уж – который год …
И под ней прохладно в зной любой …
– Вот здесь и наладим мы с тобой,
Для тебя «сапожную» в жару …
Говорила Вера поутру …
И для Тимофея началось:
«Тимофей, возьми зубами гвоздь».
«Лапку крепче между ног держи».
«Тимофей! Протезы вот пришли!».
Но протез не подходил к руке …
Швы кроваво вздулись на «ноге» …
Деревянной делалась спина …
А в сухих глазах тоска одна …
– Не смогу я, видишь, я … устал …
Тимофей, в который раз, сказал,
Отшвырнул подальше молоток
И шпагата крепкого моток,
Отшвырнул и лапку, и иглу …
– Лучше я куда-нибудь уйду,
Чтобы ты не мучилась со мной …
Прикоснулась женщина рукой
До плечей согбенных Тимофея …
Задохнулся Тимофей, робея …
Вера со слезами прошептала:
– Тимофей, я тоже ведь устала
С той бедой, которая во мне …
Ты вот помнишь только о себе:
Что – без ног, без пальцев ….
Но – живой!
Если бы Степан мой, хоть какой,
Но живой сидел вот так и шил,
Как бы жизнь он и меня любил!
Как бы счастлив был и полон сил,
Но он где-то голову сложил,
Может, и за то, чтоб ты живой
Возвратился в отчий дом родной.
И ты жив. Здоровая рука.
Что одна – беда не велика.
Видишь, слышишь, голова цела …
Для тебя по силам все дела …
Тимофей на Веру взгляд поднял,
Виноватым голосом сказал:
– Вера, ты, конечно же, права,
(Как нужны мне все твои слова),
Пододвинь, пожалуйста, шпагат …
И прости, я сам себе не рад …
Женщина присела в холодке …
– А ты шей, не думай о тоске …
Позабудь, что ты без ног сидишь …
Тимофей, ты, что это кроишь?!
Ты решил сшить тапочки котенку?
– Вера, нет ….
Я … это, я – ребенку …
Я вперед на детских поучусь,
Может и для взрослых наловчусь …
Тимофей на Веру посмотрел
И до слез румянцем заалел,
И склонился к лапке и шпагату …
Женщина опять свою утрату
С болью вспомнив, молча, отошла …
Сколько б нужных слов она нашла,
Самых нежных, милому, родному
Степушке любимому своёму!
Как ей жить?! Скажите, как ей жить?!
Без Степана, как живой ей быть?!
Но детишки босоного, вскачь
Подбежали:
– Мамочка, не плачь!
Вера сына с дочкой приласкала …
И за них на сердце горче стало …
«Маленькие! А уже – грустят …
Жалко им меня … И есть хотят …
И вот мама … Очень постарела,
Но минуты не сидит без дела,
Всё хоть чем-то хочет мне помочь,
Накормить хоть как-то внуков, дочь …
И ободрить словом Тимофея …
А, ведь, с каждым годом всё слабее …
Так что вытри слёзы и работай,
Всю семью согрей своей заботой.
Старенькая мама, дочка, сын …
Да и Тимофей совсем один
В опустевшей без отца избе,
С тягостной заботой о себе …
Обо всех подумать надо мне …»
Вера встала – много дел на ней …
Дома …
Во дворе …
И в жизни всей …
……………….
Тимофей под яблоней стучал …
Целый день он «тапочки тачал» …
Вера с коромыслом у крыльца,
Тимофея вспомнила отца …
Нет недели, как ушёл навечно,
Сына, завещая ей сердечно,
Холодея в смерти, всё просил:
«Доченька, придай сыночку сил …
Помоги за жизнь ему бороться …
Ведь один теперь он остаётся.
Вся надежда на тебя, родная.
Ты у нас ведь сильная такая –
Для меня давно – родная дочь,
Можешь только ты ему помочь …»
Горе съело старого вдовца –
Любящего доброго отца,
Не договорил, похолодел,
Горестно сказав всё, как сумел.
«Всем моим печалям нет конца …»
Вера слёзы вытерла с лица …
……………….
Пастухи давно коров пригнали …
Девушки у клуба счастья ждали,
Тихо, под гармошку, напевали …
Дети с Верой рядышком дремали …
Вечер, Тимофей домой собрался,
Но протез с руки всё не снимался …
И смотрел из глаз мальчишки страх:
«Нет, не выжить, видно, мне никак
В опустевшей горестной избёнке …».
Вера грустно, словно о ребёнке,
Думала: «Не выжить одному,
Хватит места в доме и ему …»
И за чаем с теплым молоком
Все сидели долго вечерком …
Робко Вера в сонной темноте
Подошла к гитаре на стене,
В руки со стены её взяла …
И печаль с напевом поплыла …
В серебро одела свиток ран …
Будто возвратился в дом … Степан,
Окликая: «Милая, встречай!
Я как раз успел прийти на чай,
Убежав от всех смертей к тебе,
Не рыдай ночами обо мне,
Счастье возвратилось в дом со мной,
Видишь, я пришёл к тебе, живой!»
И шептала Вера: «Мой родной!
Как мне без тебя прожить одной?!
Как мне без тебя детей растить?!
Как мне без тебя – тебя любить?!»
А гитара пела о тех днях,
Когда ландыш цвёл для них на пнях …
Когда только им восход алел …
И весь лес для них лишь песню пел …
И струились звуки за окно,
Где Луна видна через стекло …
Уплывали к синим соснам строгим,
Прикасаясь к кронам их высоким,
И к цветам у чистых родников,
И слагали музыку без слов …
А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а …
……………….
Часть 6. Встреча
……………….
Годы с той войны уже прошли …
Многие в селенье не пришли …
Женщины, оплакав тяжело,
Взялись за мужское ремесло …
Обучились тракторы водить,
Мужиков – то надо заменить,
Что ушли – в июне на войну
От фашистов защитить страну.
«Бабы, мы должны суметь всё сами …»
Обучились править лошадями,
Справились со сбруей, с хомутами,
И – косить и – строить приловчились …
Так вот вдовьи годы и катились …
Грузовик проехал, весь в пыли.
Три собаки, молча, подошли
И беззлобно улеглись все в тень,
Гавкать от жары им было лень.
Пусто летним днём и в холодке,
Время – травы на лугах косить.
С кузова – мужчина в пиджаке …
И спешит село оповестить!
– Милая! Вернулся я! Живой!
Вера! Твой Степан пришел домой!
Кто у нас, родная, расскажи?
Но вокруг Степана ни души.
У сельмага мухи и Касьян,
Старый и беспомощный от ран.
И Степан к Касьяну:
– Будь здоров,
Да, прошло порядочно годков …
Старичок Степана не узнал
И от скуки радостно болтал …
Как расказчик лучший на селе,
Тарахтел Касьян, что и игле
Между слов протиснуться едва ль …
Старика Степану было жаль,
Не дослушав, грубо перебить,
Старичку и так несладко жить …
А Касьян, как важные дела,
Рассказал все случаи села …
Всё, что донесла ему молва …
И про то, как Вера родила …
Как в село весть горькая пришла,
Что погиб Степан за край родной
И не возвратится уж домой.
Как решила Вера умереть …
Как хотела взять Полина плеть …
Но взяла гитару и запела,
Дочь спасти от гибели сумела …
Как вернулся Тимофей без ног,
Он без Веры выжить бы не смог …
А Степана детки хороши!
В пыль рюкзак… И горький стон души …
М-м-м …
Нет дороги от дум!
А-а-а …
Ты догнала, война!
Взрыв … Осколки … Тьма… Чужая речь …
Хрип овчарок, рвущих кожу с плеч …
Плен! Неволя! Каторга! Побег!
Кровь, под гогот извергов, на снег …
Смрадный дым колючих лагерей …
Лица умирающих друзей …
Сколько их – побегов и утрат …
Сколько на чужой земле преград …
Тут старик вгляделся и узнал …
– Ты прости, Степан, что рассказал
О тебе – тебе же самому.
Скучно, знаешь, здесь вот одному,
Я и разболтался, старый пень,
Слушателю рад за целый день.
……………….
Катилось Солнце ввысь и ввысь …
Из горьких слёз слагалась жизнь
У одиноких строгих вдов,
С печальной вереницей снов …
И Вера, выстояв едва,
Всё так же мысленно – вдова,
С печалью скорбной о Степане,
Забвенья нет сердечной ране,
Спешила улицей села …
У каждого с утра дела …
Но кто там … Кто … Степан! Родной!
Степан вернулся! Он живой!
……………….
Степан куда-то вдаль глядел …
Потом, с натугой, прохрипел:
– Выжил … вот …, сном вечным не уснул …
Как в бреду, Степан пиджак рванул …
И застыл с поднятою рукой,
Веру увидав пред собой …
Как стена беленая – бледна,
Перед ним была его жена!
Его – радость, счастье, солнца свет!
Для нее стерпел он столько бед,
Чтобы выжить и прийти домой
К ней, желанной и такой родной!
…………….…
Стояла Вера, как в бреду …
«К тебе как, милый, подойду?
Как обниму, до слёз любя?
Чем оправдать могу себя?»
И прошептала:
– Мой родной!
Ты возвратился к нам живой!
Но на меня ты не глядишь …
Ты всё узнал и вот, молчишь …
Степан рюкзак с земли поднял
И виновато ей сказал:
– Прости, родная, что не мог
Давно вступить на наш порог …
Чуть слышно Вера прошептала,
Как будто тайну поверяла:
– Я знаю, милый, это больно,
Но поступила я невольно,
Ты, ведь, мальчишкой его знал,
Он жить на свете не желал …
Степан в ответ ей промолчал,
Прикрыв свои глаза руками,
Они туманились слезами …
А Вера, милая, родная,
Стояла, бледная такая …
Рюкзак поправив на спине,
Степан сказал своей жене:
– Родная, в чем твоя вина…
Виной всему не ты, война …
Война – разлучница, не ты,
Война убила все мечты,
Похоронила все надежды,
Разрушила, что было прежде …
Ни в чём тебя я не виню …
Я, милая, тебя люблю
Сильнее во сто тысяч крат
И что вы живы, этим рад.
……………….
Часть 7. Одиночество
……………….
Один с походным рюкзаком
Степан вернулся в отчий дом …
От дома лишь одна стена
Осталась только, но она,
Как мостик в тот далекий свет
Счастливых лет, которых нет.
Здесь он родился, рос и жил …
И Веру с юности любил.
Степан погладил дом рукой:
«Прости и ты меня, родной,
Я возвратился вновь к тебе,
Хотя бы и к одной стене …
Вот у нее и буду жить.
И Веру милую любить».
Сельчане звали «на – постой»,
«Мы рады все, что ты – живой!»
Всем отказав: «Здесь буду жить» …
Степан начал «свой дом» «лепить» …
И первый, бригадир Кондрат
Пришёл под стену до Степана,
Воскликнул громко «очень рад»,
Предложил крепкий самосад,
В кисете вынув из кармана …
И Аннушка вдова пришла,
Подушку с кружкой принесла,
И сала жёлтого кусок …
«Поешь, Степанушка, чуток» …
Примчался Дмитрий-агроном,
Он был в колхозе новичеом,
Но прискакал с полей верхом,
Помочь Степану строить «дом»!
Пришёл ветеринар Матвей,
Да не один, с женой своей,
Идёт давно молва о ней,
В селе нет женщины сильней,
К тому ж, пригожестью своей
Она свела с ума парней,
И сватались все к ней, робея,
Но вышла замуж за Матвея
Краса округи, Пелагея,
Хоть был он многих поскромнее,
И статью, и красой своею.
И председатель «заглянул»,
Привёз на новоселье стул,
И литр домашнего вина,
Передала, дескать, жена.
Все одобрительно кивали,
Вино не лишним посчитали,
Ведь как-никак, но – новоселье,
А без вина, что за – веселье!
И сельский врач пришёл, хромая,
Степана крепко обнимая,
С приездом громко поздравляя,
Сказал, что, только вот узнал,
(С больной ногой с утра лежал),
И поспешил обнять его,
Степана, друга своего!
Пришла с цветком в горшке – подарком,
В туфлях «парадных», в полатье ярком,
Одета, будто – на свиданье,
Учительница рисованья,
Давно бы – замужем ей быть,
Если б жених остался жить,
Но в танке он сгорел в бою,
Спасая Родину свою
От страшных нелюдей зверей,
За Родину встав жизнью всей.
А девушка всё ждёт и – ждёт,
Когда жених с войны придёт …
И вот опять ей мнится чудо –
Вернулся же Степан оттуда,
А тоже была «похоронка» …
И девушка смеётся звонко,
И сладкий вкус надежды вновь
Жжёт сердце и волнует кровь …
И весь наряд её сейчас
Ни для кого-то, в этот час
Она свиданья с милым ждёт,
Вот, как Степан, и он придёт …
И верой вновь окрылена,
С надеждой думает она,
Через всю девичью стыдливость:
«Должна ж свершиться справедливость!
Любимый, милый мой, родной,
Не побывав ни дня – женой,
Я без тебя навек – одна,
Твоя невеста и – вдова …
Нет, нет!
Молю тебя, родной,
Вот, как Степан пришёл домой,
Вернись и ты ко мне – живой!»
И восхищает всех она,
Став в этот вечер не – одна,
Живой, жених её, живой,
И, как Степан, придёт домой …
Пришёл Евсей … Пришёл Данил,
Не надо ли помочь, спросил …
Пришли другие мужики,
Подростки, парни, старики …
И притащили лист фанеры …
Вот, только Тимофея, Веры,
Здесь видно не было, они
Ни врозь, ни вместе, не пришли …
…………….…
Был будний день и Тимофей
С утра в канторе был своей,
Значения не придавая,
Что Зинаида, тётка злая,
Поспешно кофту поправляя
На молодой своей груди,
Всё метит ближе подойти
И наклониться к Тимофею,
Сметая грудью всё своею,
Что подвернётся под неё,
Папье-маше, линейку, всё …
Но в это время дверь открылась
И Вера тоже появилась
За – Зинаидой, у стола,
И радостная и – бледна …
И видно было, что она
Не просто так зашла в контору,
В рабочую дневную пору …
И вспомнил Тимофей те дни,
Когда всегда вдвоём, они
В контору и с конторы шли …
Протезы «жгли», а они – шли …
Теперь он может с – костылями,
Но, всё же, сам дойти – «ногами» …
И Тимофей встал за столом,
Счастливый, что сейчас – вдвоём
Они в обед пойдут селом …
«Но, что ты бледная такая?» –
Спросил тревожно Тимофей, –
«Случилось – что, скажи, родная?»
И слышит от жены свей,
«Степан вернулся, Тимофей!» …
…………….…
А Зинаида до Полины
Помчалась: «Знает ли она?»
Ей хочется язык свой длинный,
Хоть с кем-то «почесать» сполна …
Полина хворая лежала,
Когда «сорока» к ней вбежала,
И знать, конечно, не могла …
Но с первых слов всё поняла …
И Зинку не любила с детства,
Хотя и жили по соседству,
За нрав её недобрый, злобный …
И не дала той «всё подробно»
«Пересказать», а – прогнала …
«Чего ты, выпучив глаза,
К нам прибежала?! Хоть хвораю,
И без тебя, сама всё знаю!»
…………….…
А у Степановой стены
Стук молотка и визг пилы
Далёко по селу слышны …
И каждая вдова сама
Себе занятие нашла …
И занавеска для окошка …
И уже ходит важно кошка,
Обнюхивает стула ножку …
Ведь ясно, дом не – дом без кошки!
Времянку строили – селом!
– А – дом мы выстроим потом, –
Сказал колхозный землемер,
– Вот здесь, у ели, например …
И к полночи «дворец» был – слажен …
И быт Степана «весь улажен»,
И даже, где – сварить и спечь,
Печник колхозный сладил печь!
Степану всяких благ желали
И с новосельем поздравляли …
И разошлись все по – домам,
Немало всяких дел и там …
Полина, хоть давно хворала,
Но вечерком уж побывала,
Степана «в гости» пригласила,
О детях речи заводила …
Сказала – рада, что – живой,
И возвратился «к ним, домой» …
Степану было всё немило …
Как будто всё внутри остыло …
И где-то там саднит в боку,
Слагая из всего тоску …
И он молчал, смотрел угрюмо,
Стараясь спрятать свои думы
За спешкой неотложных дел …
А дел найти Степан умел …
Так первый день и – «пролетел» …
Но вновь Полина у Степана,
Для этого поднялась рано
И, поднимая клюшкой пыль,
Шла рассказать Степану быль …
Про «похоронку» вспоминала …
Как Вера в горе умирала …
И про младенцев, что едва
Не померли без молока …
Как сын его и дочь кричали …
Про все поведать их печали
Упрямая вдова решила …
И вот опять к нему спешила
Со свежим хлебом, с молоком …
Прикрыв от пыли всё платком …
И рассказать про Тимофея
Вдова решилась, не краснея,
Сказав, что нет и в том стыда,
Если Степан, «хоть иногда»,
К «своим детишкам забежит»,
Что «жив отец, а не убит»,
Им радостно, «ведь – два отца» …
Степан менялся весь с лица …
И избегать стал встречи с ней,
Один, как волк, в тоске своей …
Но думал: «Вот ведь, Тимофей,
Мальчишка, но, скрипя зубами,
Привык к протезам своих «ног»,
И за сапожными делами
На курсах выучиться смог …
И стал бухгалтером отличным,
И для колхозников – привычным,
Что ходит по селу – без ног,
Совсем мальчишка, а, ведь, смог …»
……………….
Часть 8. Друг
……………….
И – Тимофей не шёл к Степану,
Не мог себя переломить …
«Вот, как я перед ним «предстану»,
Я кое-как могу ходить …»
И вспоминал, как был мальчишкой,
Как бегал в поле, к тракторам,
Степан считал его братишкой,
И Тимофей так думал сам,
Как ждал из армии Степана,
Неделю поднимался рано
И за селом, у большака,
Был утро каждое, пока
Своёго брата не дождался,
Как он с ним вместе возвращался
В село …, где ждал уж их отец,
Кивая сыну –, молодец!
И вот теперь, такой, калечный …
Степан-то, промолчит, конечно …
Но лучше б он – поколотил!
Степана Тимофей любил,
Любил, как – брата и как – друга …
Как выйти из такого круга …
«Вот, подойду к нему – такой,
Совсем без ног, с одной рукой …
Здесь, дескать, пожалеть лишь в пору,
Где уж «прижиться» тут укору …
Я его право понимаю,
И все укоры принимаю …
Во всём я уступлю ему,
Но жить без Веры не могу!
Вот, что Степану мне ответить?!
Для меня, Вера, всё на свете,
Источник жизни, силы, воли …
Бальзам от нестерпимой боли …
Я тело закалил своё
Только для Веры, для неё
Немыслимую боль терпел,
Пока протезом овладел …
Да и теперь, один лишь взгляд,
Один лишь нежный Веры взгляд,
И я стерпеть все боли рад …
И, стиснув зубы, «ковыляю» …
В протезах по селу «шагаю» …
Но и тебя я понимаю,
Степан,
Мой брат, мой лучший друг …
Вот так война создала «круг»,
«Кольцом» преград нас разделяя …
И как разъять «кольцо», не знаю …»
И Тимофей ждал каждый час –
Сам подойдёт Степан сейчас …
…………….…
Ну а, Степан, себя робея,
Умел в конторе не бывать,
Чтоб ненароком Тимофея
Там, где-нибудь не повстречать …
Но если встреча с Тимофеем
Уж неминуема была,
Степан, краснея и бледнея,
Спешил за угол, до куста …
И удалялся – по кустам …
Как будто потерял что там …
И так он бегал, от Полины,
От Тимофея, от – села,
Зарывшись с головой в дела …
……………….
Часть 9. Полина
……………….
Но вот опять под воскресенье,
Со свежим лакомым печеньем,
С куриным свежим пирогом,
Пришла Полина вечерком,
Открыла двери без запора,
Найдя предлог для разговора,
Уселась с клюшкой у стола …
Она жалела, как могла,
Своёго зятя, так считала
Вдова и устали не знала,
Больная ль, но опять прийти,
Степану снеди принести …
И проследить, чтоб он поел …
Степан из жалости терпел
Заботу старенькой Полины …
К тому ж и вечер, скучный, длинный …
И слушал он, а сам – молчал …
И ничего не отвечал,
Терпел, хоть – мучился, страдал …
Вот и теперь вдова седая,
Под чашкой скатерть поправляя,
Рассказ неспешно начала:
– Война смешала все дела,
Ушёл и Тима из «художки», –
Хлебнув чайку из чайной ложки,
Кусочек сахара лизнула,
Зачем-то на стакан подула,
Хоть чай и так остыл давно,
Видать, ей было всё равно,
Холодный он или какой,
Ей – главно – обрести покой,
Хоть – относительный, в своём
Усталом сердце и больном …
Полина ещё раз лизнула
Кусочек сахара, хлебнула
Остывший с чабрецом, чаёк …
– Так вот, любимый мой зятёк,
Я про его отца, Панкрата …
Его теперь пустует хата …