Дима вздохнул:
– Что, где и когда ты видела?
– Вчера. В твоей машине. Всё, хватит.
Наташа таки обошла его и решительно зашагала к управе, а потому не увидела широчайшей Диминой улыбки.
– Так это Алёнка, сестра моя! – крикнул он вдогонку.
Наташа резво обернулась:
– А?
Дима подошел к ней:
– Сестра. Я её с рынка забрал. Она так нагрузилась, будто не пешком была, а на самосвале. Муж у неё в море… Ну, вот… А теперь рассказывай, что у тебя вчера стряслось, да поскорее, пока нас обоих за прогул не выперли.
«Производственные» неурядицы уже не казались Наташе концом света. Она рассказала в двух словах, что произошло.
– Несправедливо, – проникся Дима. – Ты с начальницей не пробовала поговорить на эту тему?
– С Еленой Андреевной? Не-а. Она же начальница, что я ей скажу?
– Ты же временно работаешь, чего тебе бояться?
– А вдруг «на постоянно» оставят? А, ладно…
– Она ж пенсионерка, Лидия Ивановна, за которую ты баланс делала? Боится, поди, как бы её на пенсию не отправили. Подождёшь до шести? Вместе поедем.
И добавил:
– Парик-то незачем. Не от кого тебе прятаться.
Наташа мигом вспомнила о новой неприятности.
– Подожди, Дим, я главное не сказала.
Помявшись, она стянула парик (никакой лжи теперь!), будто в прорубь бросилась:
– Вот такая я, видишь? Всё, разговор окончен?
Дима от изумления издал невнятный возглас, а потом спросил:
– Ты… Ты что? Ты что, я не понял?..
– Покрасилась неудачно.
– Ты же голову себе сожгла! Ох, беда с тобой, горе луковичное…
Наташа вмиг почуяла его жалость, быстренько приладила парик на место и неуверенно улыбнулась.
– Не переживай, – утешающе сказал Дима. – Волосы – не зубы, отрастут. Ты и так славная.
Наташа расцвела и рысью понеслась к себе в отдел.
– Ба, легка на помине, – встретила её очень строгая Елена Андреевна. – Что ещё за новости? На часы смотрела?
– Извините за опоздание, – пробормотала Наташа.
– Та-ак… Повернись ко мне и объясни причину опоздания, а не бормочи себе под нос!
Наташа уже уладила самую животрепещущую неприятность, поэтому, заслышав менторский тон начальницы, осмелела и закусила удила.
– Вы со мной в таком тоне не разговаривайте! Я вам не школьница. Будете меня здесь строить, я… парик сниму!
– По мне – хоть трусы снимай. Объяснительную на стол, хабалка!
Наташа демонстративно стянула парик. Она думала, что все будут смеяться, но сотрудницы вместо этого дружно заахали и запричитали.
– Да, милая, волос нет – и терять нечего, – вставила копейку и начальница, и в голосе ее просквозило искреннее сочувствие.
В отдел заглянул генеральный:
– Что за шум в рабочее время?
Наташа нахлобучила парик задом наперёд и метнулась на своё место. Женщины уткнулись в бумажки, кое-кто давил непрошеный смешок. Генеральный украдкой глянул в зеркало: не над ним ли смеются? Разозлился, рыкнул Елене Андреевне:
– Будьте добры, пройдите ко мне в кабинет!
Начальница с независимым видом прошествовала вслед за генеральным.
Сотрудницы вволю нажалелись, утешили Наташу, получили от неё свежекупленную пачку сигарет, покивали и к возвращению начальницы угомонились.
– Объяснительную всё-таки напиши, надо, – мирно сказала Наташе Елена Андреевна.
Та послушно кивнула.
– И в другой раз в отчёте исполнителем себя укажи, а не Лидию Ивановну, – продолжила начальница. – Я не могу уследить за всеми. Вы ошибаетесь, а я виноватая хожу. Вышло, будто я человека на больничном работать заставила.
Лицо у Наташи вытянулось. А ведь верно: она же сама забыла сменить в балансе фамилию Лидии Ивановны на свою. А грешила на начальницу! Ох, стыдно – за одни только нехорошие мысли о человеке!
После обеда в контору наведалась и сама Лидия Ивановна.
– Надоело болеть, – пожалилась она. – Не простуда, а прямо аллергия на климат! Поработаю до зимы и уйду на пенсию. Пусть молодежь работает.
И многозначительно посмотрела на присмиревшую Наташу.
После работы Дима снова наблюдал, как Наташа дает папашке деньги. «Ходит к ней, как в кассу, – злился он. – И вмешиваться нельзя. А если бы мой отец был таким, что бы я делал? Она вон своего не „посылает“, в отличие от некоторых…».
